Журавли над школой — страница 9 из 35

— И глубоко оно садится?

— Глубоко, — убежденно сказал Саша. — До самого дна.

— А как же оно потом опять горячее? — удивился Ваня.

Саша на это не ответил. Может, он и сам не знал. А когда он чего-нибудь не знает, то лучше промолчит, а выдумывать и врать не станет. Но на этот раз, помолчав, Саша сказал:

— А оно, перед тем как в воду опуститься, специально раскаляется. Ты видел, когда оно садится, какое оно красное. Это оно раскаляется, чтобы за ночь не остыть в воде и опять горячим к людям вернуться.

— Нет, — не согласился Ваня. — Оно вовсе не оттого краснеет. Мне дед рассказывал, да я забыл.

И решили они пойти к Ваниному деду, чтобы узнать, отчего солнышко, когда вечером за горизонт уходит, краснеет.

Дед для приличия сначала поворчал на ребят:

— Вы что, сами не знаете? Старого человека по пустякам беспокоите. Отчего краснеет? Оттого и краснеет, что стыдно ему. Как насмотрится оно за день, по всему-то свету, сколько несправедливости да обиды еще. Покраснеешь. Вот тебя, Ваня, взять. Кто у бабки Агафьи в саду в прошлом году вишни поломал? Опять же ты. А зачем? Дивья бы спелая была. Так нет. Зеленую ломают. Да приди ты к ней, когда вишня поспеет. Она тебе ее сколько хошь даст. Ешь вволю.

— Так не терпится же, — оправдывается Ваня.

— Не терпится! — упрекает дед. — А солнышко из-за вас, сорванцов, краснеет каждый вечер, будто огнем горит. Или вот другой случай взять. Кто из вас ко мне однажды в сад за смородиной залез? Трое было, да один только попался. Нет бы через калитку пройти да добром попросить: дед Аркадий, дай смородинкой полакомиться. Так нет. Через забор полезли. А забор-то хилый, погнивший. Ясно, не выдержал, поломался. И один из пацанов зацепился рубахой за штакетину. Всю рубаху новую располосовал. От матери попало. А солнышко опять сегодня как маков цвет красное садится. Не дают ему люди покоя. И не только вы, мальчишки. На днях сосед мой Степан недозволенной снастью рыбу ловил. Попросту сказать, острогой бил. Солнце-то в стыд вгонял. Да разве можно так? Ведь лопнет когда-нибудь солнышко от стыда за нас. Как жить тогда будем?

Ушли ребята от деда серьезные, угрюмые. По дороге встретились им мальчишки с соседней улицы.

— Ванька, — звали они. — Пошли у бабки Агафьи вишни рвать. Как вчерась.

— Не, — отказывается Ваня. — Когда поспеют, она сама позовет. Я ей завсегда ягоду снимать помогаю. Тогда вволю наемся.

Дома Саша с пристрастием осмотрел двор. Увидел, что девочка Катя котенка мучает. То за хвост его потянет, то за ухо. Пищит котенок, жалуется, а она свое. Не отстает.

— Ты что делаешь? — налетел на нее Саша. — Ты что солнце в стыд вгоняешь? Краснеть заставляешь? Отпусти сейчас же котенка. Да пойми, дурья твоя голова, что солнце со стыда за нас лопнуть может. Как жить тогда будем?

Ничего не поняла Катя. Но котенка отпустила. Мучать не стала. А Саша, довольный, пошел к ребятам играть в мяч.

Последних слов этой придуманной мною «правдашней» сказки Гриша, наверное, и не слышал. Он спал. А наутро, проснувшись, даже и не вспомнил о своей болезни. Сразу же заторопился на речку. Я обещал ему, что научу его окуней ловить.

СКАЗКА ОСТАЕТСЯ С НАМИ

Вскоре я все-таки взмолился. Ленка в свое удовольствие с девчонками бегает. Мишка с утра до вечера у бакенщика балясы точит. А я как проклятый с Гришкой вожусь.

— Братцы, — говорю. — Помогайте. Поимейте совесть.

И решили мы по очереди с Гришкой заниматься. Иногда всем гуртом ходили с ним на речку или в лес. А все же отвечал за Гришку в тот день кто-нибудь один. И сказки ему рассказывал, и кормил, и поил, и спать укладывал.

Так и прошло у нас, почитай, все лето.

* * *

Летят журавли над школой…

«Кур-лы, кур-лы…»

Уроки скоро закончатся, а домой я попаду не сразу. Знаю, сейчас на крылечке школы сидит, дожидаясь меня, Гришка. Мама его давно выздоровела, но он так привязался ко мне, что ежедневно встречает из школы. Недавно он меня удивил. Вышли мы как-то на околицу села. Гриша спрашивает:

— Скажи, почему грач черный?

— Как почему? — отвечаю. — Потому что черный. Таким уж природа его создала.

— Нет, — протестует Гриша. — Он потому черный, что на черной пашне черных червей ест.

— Черви ж красные.

— Нет, черные, — упрямился Гриша.

Его просьб рассказать сказку я теперь не боюсь. Их у меня прорва. Мы создали даже специальный кружок из школьников и по вечерам ходим по домам и записываем сказки и притчи. В своей деревне, кажется, все записали. Думаем, в Константиново податься. Правда, туда только на выходной день придется выезжать. Но дело это оказалось интересным и прилипчивым. Так что, если кто желает, может у себя в школе тоже организовать кружок для записи народного творчества. Со своей стороны я очень даже советую.

Звонок. Надо бежать. Гришка ждет.

А я, наверное, после школы в университет пойду, на филологический.

МАЛАЯ ТАМАНСКАЯ

Часть перваяРОЖДЕНИЕ МАЛЬЧИШЕСКОЙ ДИВИЗИИ

НЕОБЫЧНОЕ СВИДАНИЕ

До оврага рукой подать. Стоит от дома спуститься огородами к лугу, пробежать по тропинке мимо тополей, похожих на вздыбленные к небу ракеты, и — прыгай вниз, в таинственную, вечно отдающую сыростью мглу оврага. Но Вася сразу же отверг этот путь. Он увидел на коньке соседнего дома долговязого Сашку Голубца и, шмыгнув в калитку, помчался вдоль улицы к лесу. Углубился в чащу, протаранил заросли папоротника и полетел по просеке, подпрыгивая, через старые полусгнившие и поросшие опятами пни, совершенно в противоположную сторону — к Гнилому озеру. Только убедившись, что следом никто не увязался, он юркнул в березовую рощу, а оттуда как угорелый помчался к Темному Буераку, по дну которого петлял ручеек, бравший начало от зеркального ключа.

Хоть пришлось дать изрядного крюка, Вася первым в то утро спустился в овраг. Ключ пробивался из-под старой задубевшей коряги, тонкой струей падал в широкую, веками выточенную заводь. Вася подставил под струю ладони и жадно напился, ощущая приятный холодок от попавших за ворот рубахи капель. Лишь теперь, облегченно вздохнув полной грудью, он поднял глаза вверх и огляделся. Тут, как всегда, было сумрачно. Мощные обнаженные корни деревьев, похожие на щупальца осьминога, переплетаясь, спускались вниз. Пахло грибной плесенью, прелыми листьями, отсыревшей землей. Где-то в небесной выси виднелись освещенные мягким утренним солнцем кроны деревьев, и по тому, как клонились они к западу, можно было догадаться, что там, наверху, ветер шумит листвой. Здесь же, в глубине оврага, стояла мертвая тишина, и только вода, тихо журча, напоминала о жизни, о свете, возвращала к реальным заботам и обязанностям.

Вася ухватился за толстый корень дерева, приподнялся и, опираясь на корни, как по лестнице, вскарабкался наверх. Яркие лучи солнца уже заливали светом всю поляну, от деревни тянуло горьковатым запахом дыма. Вася взглянул на крайние домики поселка и сразу же увидел сутулую фигуру рыжего Вовки. Без всякой предосторожности Вовка бежал через луг к оврагу.

— Эх, раззява! — выругался в сердцах Вася. — Все дело погубит.

И тут же решил проучить Вовку, который из всей их компании отличался особой рассеянностью: бегал, словно ничего не видя у себя под ногами, вечно цеплялся то за корягу, то за камень. На дорожке, спускавшейся к оврагу, темнела здоровенная лужа. Конечно, Вовка заметит ее в самый последний момент и попытается перепрыгнуть.

— Вот тут мы ему и устроим ловушку, вот тут мы ему… — бурчал Вася, доставая из кармана шпагат и натягивая его над дорожкой между двумя кустами акации.

Как и следовало ожидать, Вовка с маху налетел на шнур, зацепился одной ногой и, выкинув руки вперед, плашмя полетел в лужу. Он еще не успел подняться, как из-за куста выглянул Вася.

— Эй, Вовка! Чего тут лежишь? — без улыбки спросил он. — Меня, что ли, дожидаешься?

— Дожидаюсь, — машинально повторил Вовка, приподнимаясь на руках и глядя, как грязь ручьями стекает с его новенькой рубашки, только на той неделе купленной отцом в городе.

— А что ты почище места не нашел? — не выдержав, рассмеялся Вася.

— Да понимаешь, зацепился за что-то. Сам не пойму. Бежал, бежал, и вдруг — бух. И как-то лужа тут оказалась. За рубаху-то попадет теперь.

— Не попадет. Пойдем, в ключе постираем.

Они спустились в овраг, и Вася, присев на камень, стал наблюдать, как Вовка полощет рубаху в студеной ключевой воде.

Вася, собственно, не желал Вовке зла. Они слыли давними приятелями, ссориться им не из-за чего. Но Васе было скучно, Никаких событий не происходило в их затерянном среди перелесков поселке. В других местах хоть заводы строят, нефть или подземный газ находят, как в Тюмени, где живет Васин дружок Борька, приезжавший в прошлом году на летние каникулы. А тут — ничегошеньки. Нет ни аэродрома поблизости, ни какой-либо воинской части. Не раз мечтал Вася, как счастливо зажили бы они, мальчишки, разместись, скажем, по соседству ракетный полк. Ракеты б привезли, большущие, какие на параде в Москве показывали. Появились бы у мальчишек верные друзья — офицеры. Да куда там! Нет ничего. И не предвидится. Правда, заимелся у Васи в этом году новый приятель — Сенька. Сын капитана запаса Петухова, служившего одно время в Брянске командиром роты. Однако развлечься-то все равно нечем. Вот и приходится довольствоваться шутками, вроде той, какую Вася только что подстроил рыжему Вовке.

Здесь, у ключа, встретились они в столь ранний час не случайно. Вчера забежал уже поздним вечером Сенька. Взволнованный такой. Сказал, чтоб утром, едва взойдет солнце, собрались все в балке. Намекнул, что покажет что-то очень важное, секретное. В другое время, может, не поверил бы ему Вася. А сейчас все равно заняться нечем. Вдруг да действительно какая-нибудь тайна? Только уберечь бы ее от Сашки Голубца, который любит наушничать и совать нос не в свое дело.

От этих мыслей отвлек Васю резкий свист, долетевший сверху. Среди белоствольных берез появился приземистый, коренастый Сенька. Он махал рукой и кричал:

— Эй, поднимайтесь сюда!

— Ну чего разорался, — заворчал про себя Вася. — Совсем не умеет хранить секреты. Условились собраться тихо, чтоб никто не знал. А он…

Наверху Сенька сразу же сообщил:

— Знаете, ребята, что я нашел? Вовек не отгадаете!

— Ну? — нетерпеливо произнес Вася.

— Мину!

— Врешь!

— Честное пионерское. — Сенька ничуть не обиделся. — Я шмелиные гнезда искал. А потом смотрю — между корнями дуба углубление такое подозрительное. Сунул туда руку, а она лежит. Холодная. Приподнял ее, да испугался, опять на место положил. Пошли. Тут недалеко.

Но Вася остановил его.

— Если вправду мина, то надо подходить осторожно, — наставлял он. — Тут все может быть заминировано. Давай так. Ты место знаешь. Пойдешь вперед. Мы с Вовкой за тобой. Гуськом.

Мина лежала в глубокой нише под корнями старого дуба, лежала так, словно только вчера кто-то ее туда положил.

— Странно, — сказал Вася. — Ведь бабка говорила, тут саперы ходили, все обшарили, все мины сняли. Сколько лет после войны прошло…

— Двадцать три, — подсказал Сенька.

— Двадцать три — это уже после победы, — уточнил Вася. — Что будем делать, ребята?

— Надо в Брянск сообщить. Пусть минеров пришлют, — предложил Вовка.

— Цыц! — замахал на него руками Вася. — Выдумаешь тоже! Минеры придут — и уберут. А нам что останется? Надо самим ее обезвредить.

— Да ты что? — напугался Вовка. — Взорвется еще…

— Не взорвется. Но действовать следует с умом. Перво-наперво изучить устройство.

Он посмотрел на Сеньку:

— У тебя дома какие-нибудь книжки про мины есть?

— Есть, наверное, — неуверенно отозвался Сенька. Ему не понравилось, что всю инициативу захватил товарищ. Но Вася не обратил на это внимания.

— Сегодня за ночь изучить! — распорядился он. — Что не изучишь, мне принесешь. Я доучу. Понял? Только не забудь.

Сенька нехотя кивнул головой.

— И еще одно условие, — предупредил Вася. — О находке никому ни слова. Завтра собираемся в этом же месте, у ключа. Наметим конкретный план действий. А сейчас расходиться по одному. Вовка уходит первым, за ним ты, Сенька, потом я.

Когда два его друга скрылись из виду, Вася снова прошел к ключу, сел на корягу. Сидел он так тихо, что пугливая пичужка сперва не заметила его, вспорхнула на камень, потом в испуге уставилась на него.

— Ну что ты, дуреха? — усмехнулся Вася.

Он встал и побежал тем же окольным путем к дому. Жить, кажется, становилось интереснее.

«ПРОВОРОНИЛИ»

На другой день они долго дожидались Сеньку. Он так и не пришел. Почувствовав недоброе, Вася бросился к старому дубу. Мины на прежнем месте не было.

— Уж не твоя ли работа? — набросился Вася на уныло стоявшего рядом Вовку.

— Что ты! — говорил, оправдываясь, Вовка. — Я бы не посмел в одиночку за нее браться.

— Эх, проворонили! Надо было часового выставить. На кого думаешь?

Вовка в задумчивости почесал затылок.

— Кому же больше всех надо, как не Сашке Голубцу, — наконец отозвался он.

— Верно, и я так считаю. Ох, и отлуплю же его!

Сашка, едва завидев шагавших по селу со свирепым видом Ваську и Вовку, пустился бежать. Его поймали за огородами. Связали ремнем руки, привели к дубу.

— Ты мину украл? — приступил к допросу Вася.

— Да что вы! — оправдывался Сашка, сверкая темно-карими глазами. — Не видел я никакой мины. Первый раз слышу.

— А почему бежал?

— Побежишь тут! Вижу, вы с палками идете… От вас добра не жди.

Вася подобрел:

— Ну ладно, не подлизывайся. Знаем мы тебя. Говори, где мину припрятал?

Сашка ошалело крутил головой:

— Да не видел я ничего. На кой ляд мне сдалась ваша мина? Я, если хочешь знать, свою ракету построил. Жду только удобной погоды, чтоб в космос ее шандарахнуть.

Теперь Вася готов был расплакаться от досады:

— Вчера вечером мина еще тут была. Сенька первый обнаружил и нам показал. Мы еще спорили, как поступить. Хотели в город за саперами ехать. А сегодня приходим, ничего уже нет.

Сашка внимательно посмотрел на дыру под корнями дуба.

— Сенька, говоришь? Где он, твой Сенька? Он с утра с военными все по улицам шастал! А недавно в город с отцом укатил! Обманул он вас, Сенька-то. Сам, поди, про мину все разболтал. И правильно: почему бы ему таких, как вы, не провести вокруг пальца? Он это может, Сенька-то. Вот мне, например, обещал от старой батарейки контакты достать. Так что думаешь? Достал? Обманул! Сенька, он такой…

Вася, поначалу внимательно слушавший Сашку, наконец сообразил, что тот издевается над ним. Насупив брови, прикрикнул:

— Замолчи! Ты «пленный» и не имеешь права рассуждать.

Но Сашка заорал еще громче:

— А если вы меня незаконно в «плен» взяли! Я Синему пожалуюсь! Меня в дивизию обещали записать! — Он сильнее задергал связанными руками. — А ну, развязывай сейчас же, иначе потом хуже будет. — И, свалившись на землю, покатился по жесткой траве.

— Вась, а может, развязать его? — вступился за Сашку Вовка. — Он теперь беситься будет, пока не прибежит кто-нибудь. Я его знаю.

— Шут с ним, развязывай.

Вовка в два прыжка подлетел к «пленнику», который замер на краю оврага.

— Погоди, развяжу.

Едва веревка ослабла, Сашка сбросил ее, вскочил на ноги и, сердито оглядываясь, боком побежал через луг к деревне.

— Слышь, про какую это ты дивизию молол? — крикнул ему вдогонку Вася. — И при чем тут Синий?

От неожиданных этих вопросов Сашка даже приостановился. Только тут сообразил он, что сгоряча сболтнул лишнего. Но и сейчас не утерпел, прихвастнул:

— Тайна!

И припустил дальше. Лишь очутившись в полной безопасности, Сашка пригрозил кулаком.

— Погодите! — донеслось до Вовки с Васькой. — Я это вам так не оставлю! Вы у меня еще узнаете!

Сашкины угрозы не произвели на них никакого впечатления — не до него было.

— Что будем делать, Вовка? — спросил Вася своего товарища.

— Надо искать. Если кто из мальчишек взял мину, то далеко не унес. Здесь же где-нибудь перепрятал. Давай пошарим.

— Давай.

Но спуститься в овраг они не успели. Послышались голоса, группа военных преградила им путь.

— Вы что тут делаете, мальчики? — спросил капитан. — Марш по домам! Этот участок объявляется запретной зоной. Обнаружена оставшаяся со времен войны мина. Будем проверять овраг, а также прилегающие к нему луга.

Капитан отдал распоряжение солдатам, и они, выстроившись цепью, пошли вдоль оврага, выставляя вперед длинные ручки миноискателей.

Ребята с интересом наблюдали за ними.

— Не задерживайтесь, не задерживайтесь, — повернулся к ребятам капитан. — Вот идите сюда, на тропинку. И никуда не сворачивайте, идите один за другим, ступая след в след.

Среди военных Вася заметил секретаря райкома комсомола Николая Синего. И опять на память пришли Сашкины слова про какую-то дивизию. Вася нехотя шагнул на тропинку. Ноги его были словно деревянные. Он еле-еле передвигал их. За ним плелся Вовка.

«Вот тебе и находка, — сокрушенно подумал Вася. — Что они, локаторами, что ли, засекли ее? Может, действительно Сенька предупредил их?»

— Пойдем, Вовка, ко мне, — сказал он. — На сарай залезем, посмотрим, что военные на лугу делать будут.

— Пойдем.

Дотемна пролежали ребята на чердаке сарая. Даже обедать по очереди ходили. Но ничего так и не узнали.

— Какие твои соображения будут, Вовка? — спросил Вася, когда вечером слезли они с сарая.

Тот по привычке почесал затылок, посмотрел на небо, на редкие, еще не яркие звезды.

— Надо б повидать Сеньку. Он эту самую мину нашел. Ему о ней и беспокоиться.

Вася согласился. Повидать так повидать. Но если сегодня Сенька уехал с отцом в город, то лучше к нему заявиться завтра утром.

Назавтра повидать Сеньку тоже не удалось. Два дня он не показывался на улице. Только на третий день состоялся разговор. Ребята сидели на озерной отмели (овраг и прилегающие к нему луга все еще были оцеплены минерами). Уставившись в песок, Сенька чертил на нем пальцем всякие загогулины и, угрюмо выдавливая слова, рассказывал:

— Понимаешь, Васька, ничего я не мог поделать. И вас не успел предупредить. Как ты тогда советовал, взял я дома из шкафа нужную мне книгу, нашел про мины, начал потихоньку штудировать. Даже чертежик себе в тетрадку перерисовал.

— Так где ж он? — нетерпеливо перебил Вася.

— Погоди. Ты дослушай. Пришел отец. А с ним секретарь нашего райкома комсомола Николай Синий. У отца, конечно, сразу мысль: с чего бы это я такую книгу листаю? И тут Николай напрямую говорит, что, дескать, ребята в лесу мину нашли. Понимаешь? Называет всех по именам: тебя, меня, Вовку! Что мне оставалось делать? Пришлось все сказать.

— Эх ты!

— А что я? До меня кто-то выболтал! В том-то и дело. Утром я хотел к вам бежать, как условились. Но отец словно караулил меня. Говорит: поедем вместе в Брянск, к минерам. Потом уж я догадался, что мину-то они еще вечером забрали. Свои специалисты нашлись. Ты еще спасибо скажи, что я к вам их не повел. Все на себя взял. Да и на что тебе сдалась эта мина?

— Как на что? — возмутился Вася. — Мы б ее на старую киноленту променяли! А лентой зарядили бы ракету. И она бы у нас поднялась выше Сашкиной!

— Раке-ету, — насмешливо протянул Сенька. — Да пока ты мину меняешь, она так рванет, что и костей не соберешь!

— А где мы теперь топливо для ракеты возьмем? — в запальчивости выкрикнул Вася. — Ну скажи — где? У Сашки вон снаряженная ракета в сарае стоит. Он теперь совсем зазнается. В общем, подвел ты нас.

Сенька вскочил. Вася тоже встал, исподлобья посмотрел на Сеньку. Он был на целую голову выше его и теперь с каким-то удовлетворением ощущал это свое преимущество.

— Нет, прежней дружбы у нас не выйдет, — решительно сказал Вася. — Разошлись наши дороги. Прощай!

Повернулся и зашагал по отмели к лесу, оставляя на мокром песке четкие следы. Сенька постоял, прокрутил каблуком дырку в песке и медленно пошел в противоположную сторону.

О ЧЕМ УМОЛЧАЛ САШКА

Несмотря на строгий допрос, учиненный Васей, Сашка умолчал о самом главном. Не сказал, что все же выследил в то утро Васькину компанию и слышал весь их разговор. Он лежал, притаившись, в кустах. Когда Вася дал сигнал расходиться и для Сашки возникла опасность быть окруженным, он по-пластунски отполз к оврагу, пробежал по дну его метров триста и березовой рощей повернул к поселку. Уже выскочив на дорогу, догнал широко шагавшего парня, начал обходить его справа по обочине. Но явно не рассчитал свои силы. В самый ответственный момент ему не хватило воздуха, и он, охнув, повалился на побуревшую траву.

— Что сник? — склонился над ним парень, в котором Сашка узнал Николая Синего, секретаря райкома комсомола, не раз наведывавшегося в их школу.

— Еле ноги унес…

— От кого?

— Да от ребят. Чудаки эти ребята! — отдышавшись, продолжал Сашка. — Нашли старую мину и думали это дело от меня скрыть. Но меня не проведешь!

— Какую мину? Ты о чем? — разволновался Синий. — Тут же саперы работали, все мины подобрали!

— Значит, не все. Я ж сам ее видел.

— Какие ребята-то? Скажи! Ведь они подорваться могут. Беда будет.

Сашка поднялся, отряхнул со штанов пыль.

— Подорваться, конечно, могут, — согласился он. — Потому — шальные, без понятия. Только зачем же я их выдавать стану? Нет уж, вы сами узнавайте. На то поставлены.

Изобразив обиду на лице, он побрел к поселку.

— Странный вы народ, мальчишки, — произнес вслед ему Синий. — Ведь ты можешь предотвратить несчастье, спасти товарищей.

— Все равно ябедничать не буду, — твердо ответил Сашка.

Тогда Синий пошел за ним. Догнал.

— Нам с тобой по пути, — сказал он. — Будем надеяться, что приятели у тебя серьезные, баловаться с миной не будут.

— Да какие они мне приятели? С Васькой Артюховым мы если не враги, то постоянные соперники, все друг дружке наперекор делаем. А Сенька Петухов совсем недавно к нам прибыл. Вместе с отцом. Так что я больше сам по себе.

Синий усмехнулся. Решил ответить откровенностью на откровенность.

— Я вот побуду у вас да в Свенскую школу пойду. Там у меня ребята надежные. Мы с ними этим летом прошли пешком по дорогам трех областей около трехсот километров. Был у нас такой военизированный поход. Может, слышал?

— Не, не слыхал.

— Эх, ты! «Сам по себе», — передразнил Синий Сашку. — Это не годится. Не знать про военизированный поход комсомольского полка! Стыдись! Ведь комиссарами батальонов были такие же ученики, как ты. Из Сиенской и других школ. Построение, марш, песня, привал. Обед у костра. Хорошо?

— Хорошо!

— То-то. Мы и в Сеще побывали. Смотрел фильм «Вызываем огонь на себя»?

— Смотрел, — кивнул Сашка.

— Так вот это про Сещу, про Сещинское подполье. Мы встретились там с участницей антифашистского подполья Людмилой Ивановной Сенчилиной. Полтора часа рассказывала она о героической борьбе молодежи с гитлеровцами. И полтора часа на площадке, где расположились наши юнармейцы, стояла абсолютная тишина.

Синий приостановился, с удовольствием вспоминая яркие впечатления прошедшего лета.

— А разве забудешь пеший переход от станции Снопоть на высоту Безымянную! Помнишь песню: «Нас оставалось только трое из восемнадцати ребят»? Про ту высоту. Там мы, все четыреста пятьдесят человек, дали торжественную клятву, что будем верны героическим делам советских бойцов. Ты давал когда-нибудь клятву?

— Нет…

— Эх, Саша, шел бы ты к нам. С твоей помощью мы б не только полк, а целую дивизию из мальчишек сформировали. Первую гвардейскую непромокаемую! А? Придешь?

Сашка настолько растерялся, что даже не сразу ответил.

— Да я что, — пробормотал наконец он, — я готов, товарищ Синий. Если возьмете…

— Когда будет дивизия, ты — первый кандидат.

На этом они и расстались. А утром Сашка от самого же Васьки Артюхова узнал: находку ребячью увели из-под самого носа. И немало позлорадствовал. Ругал себя лишь за то, что чуть не выболтал про дивизию.

СОМНЕНИЯ

Клаву больше всего беспокоили мальчишки. Поймут ли они ее? Найдет ли она с ними общий язык? В девчонках не сомневалась. С этими проще. Эти и секреты свои расскажут. И увлечь девчонок легче. А вот как завоевать доверие мальчишек? Без взаимного доверия Клава не мыслила себе пионерской работы.

Она приехала в этот лесной поселок вместе с мужем, молодым агрономом Михаилом Осокиным, только что окончившим институт. Директор школы встретил ее с распростертыми объятиями. Еще бы: старшая пионервожатая со специальным образованием и с опытом работы. Да еще спортсменка. Первый разряд по стрельбе. Прямо клад.

Школа Клаве понравилась. Хорошо, что близко лес, причудливая цепь озер. Значит, будут и походы, и ночевки у костра, и пионерские песни на вечерней заре, когда тишина раскалывается от звонких ребячьих голосов.

В глубине души Клава надеялась, что мальчишек увлечет она именно этим. Однако в первый поход собралось идти меньше половины отряда. И в основном девочки. Клаву это обескуражило. При первом же удобном случае она попыталась выяснить, в чем дело. Оказалось, мальчишки больше увлекаются техникой. Мастерят транзисторные приемники, конструируют, строят и даже пытаются запускать ракеты. Но в транзисторах Клава ничего не смыслила и на вопрос, какое топливо используется в баллистической ракете, ответить не смогла.

Старшая пионервожатая расстроилась. Неужели так и не удастся установить контакт с учениками? Помогли ей сами же мальчишки. Как-то Клава торопилась в тир на тренировку. Прошла по коридору мимо о чем-то спорящих мальчишек. И услышала фразу, которая поразила ее:

— Что не было вожатого, что есть — настоящего дела не видно.

Клава юркнула в пионерскую комнату, закрыла за собой дверь, в изнеможении села на диван. Через минуту она опомнилась. Поправила прическу и вернулась к мальчишкам с таким выражением на лице, словно от их ответа зависела судьба планеты.

— Ребята, кто из вас хочет учиться стрелять? — спросила Клава.

— Из рогатки? — съязвил Вася.

— Зачем из рогатки? Из пистолета, из винтовки.

— Шутите, — недоверчиво усмехнулся все тот же Вася. — А кто нас учить будет?

— Я.

— Да ну? — флегматично протянул он и, выйдя из круга, направился к двери.

— Так, — жестко сказала Клава. — Артюхов не хочет. А остальные?

— Хотим, — послышались нестройные голоса.

— Тогда пошли.

— Куда? — поинтересовался Вовка.

— В тир.

— Так нас же не пустят.

— Со мной пустят.

Все потянулись за ней. В том числе и Вася. Тир принадлежал местному комитету ДОСААФ, в нем тренировались стрелки-спортсмены и парни, готовящиеся к службе в армии и на флоте. Клава выбрала малокалиберную винтовку. Предложила подвернувшемуся под руку Вовке:

— Попробуешь?

— Дайте мне, — протиснулся вперед Вася.

— А ты как здесь оказался? — повернулась к нему Клава. — Ведь ты не хотел идти с нами.

— Да он известный анархист, — вставил Сашка. — Не обращайте на него внимания.

Вася оттеснил его плечом. Сказал, насупившись:

— Ну, не хотел. А потом передумал. Дайте стрельнуть, что ли.

— На! — Клава положила перед ним винтовку.

Вася за всю свою жизнь всего второй раз стрелял из винтовки. Но он почему-то надеялся, что не промахнется. Прицелился и дернул за спусковой крючок. Раздался выстрел. Дежурный по тиру сказал:

— Мимо!

— Мимо! — глухо повторили ребята.

— Дайте я еще! — заторопился Вася.

Он выстрелил еще. И опять мимо. Другие ребята тоже один за другим брали винтовку. В цель никто не попал.

— Она испорченная, — сказал наконец Вовка.

— Ясно, плохая, — поддержали его сразу несколько мальчишек.

— Может, вы хотите сказать, что плохо пристреляна? — спросила вкрадчивым голосом Клава. — Из такой обязательно промажешь. Так, что ли?

— Точно, точно! — закричали ребята. — Не пристреляна!

— Ну что ж, проверим. Давайте я попробую.

Она волновалась, но с какой-то необыкновенной легкостью, даже небрежностью вскинула на руке винтовку, прицелилась, и мишень, качнувшись, упала за бруствер окопа.

— Наповал! — в восторге крикнул Вовка.

Клава взяла на прицел вторую мишень. И вторая, и третья, и четвертая, пораженные меткими пулями, исчезли в окопе.

— Вот это да! — прошептал Сенька. — Где вы так научились?

— В пионерском отряде, — ответила Клава. — В стрелковом кружке. Там, по крайней мере, я начинала.

Возвращались они из тира друзьями. Клава, высокая, стройная, Шла размашистой походкой и рассказывала мальчишкам о своем отце — знаменитом в годы войны снайпере.

Ребята задавали самые невероятные вопросы. Может ли она попасть в подброшенную пятикопеечную монету? Сумеет ли убить белку в глаз, чтобы не испортить шкурки? Клава отшучивалась. На душе у нее было легко.

ВАСЯ ИЩЕТ КОРЧАГИНЦЕВ

Вася и не предполагал, что так врежутся в память Сашкины слова о какой-то дивизии, куда Сашку якобы обещал зачислить Синий. А тут еще на глаза попалась заметка из областной газеты. «Первый комсомольский полк в походе», — прочитал он и потерял покой. Вася задался целью восстановить маршрут полка, как можно больше узнать о самом походе. Главное же, попасть в следующий поход. Во-первых, чтобы опередить Сашку. А во-вторых, чтобы узнать самому, что такое ночевки в палатках, пеший переход по полевой дороге под июльским солнцем. Очень хотелось испытать себя.

Из газеты же Вася узнал, что ребятам, наиболее выносливым, помогавшим товарищам в пути, присвоено звание корчагинцев. Он решил разыскать их. Переписал школы, ученики которых участвовали в походе. Список оказался длинным: Кокинская, Выгоничская, Сельцовская, Журиничская, Толмачевская…

Но повидаться с корчагинцами не так-то просто. Днем с уроков не уйдешь, вечером в школе никого не застанешь. А рыскать по селу, выяснять, где кто живет, не хотелось. Выручил случай. Заболел педагог, и с последнего урока ребят отпустили. Вася тотчас помчался в ближайшую, Кокинскую школу. Поспел как раз вовремя. Только что кончились занятия, и все гурьбой хлынули на улицу.

— Солонова Валентина не видали? — спрашивал Вася, переходя от одного ученика к другому. — Вальку Солонова. Не знаете, где он?

Кто-то сказал, что Валентин задержался в классе. Вася поспешил туда. Они столкнулись в коридоре. Вася проскочил бы мимо, если б взявшаяся его проводить девчонка не крикнула:

— Ну куда ты летишь? Вот он, Солонов!

Ребята отошли в сторонку.

— Что такое? — спросил Валя.

— Слушай, я по поручению пионерской организации…

Вася умолк, соображая, не сильно ли завирается. Но тут же решил, что нет, не сильно. Ведь со старшей пионервожатой Клавой он говорил, предлагал разузнать поподробнее о летнем военизированном походе комсомольского полка. Клава даже обрадовалась, что ребята обращаются к ней с такими предложениями, проявляют инициативу. Припомнив это, Вася уже смело продолжал:

— Наша пионерская организация интересуется походом комсомольского полка. Расскажи о нем.

Валя испытующим взглядом смерил собеседника с ног до головы, поразмыслил и согласился.

— Хорошо, расскажу.

Они прошли в класс, сели за парту.

— В походы я и раньше ходил, — начал Валя. — Но какие это были походы? Так себе. А тут военизированный, почти на две недели. У юнармейцев своя форма одежды. Потом сам маршрут похода. Сещинское подполье. Город Людиново. Подвиг людиновских комсомольцев во время войны. Высота Безымянная. Когда еще сможешь побывать в таких местах? Кроме того, мне, как будущему солдату, хотелось узнать, смогу ли перенести все трудности военной жизни.

— Ну а что было интереснее всего? Что больше запомнилось?

— Многое. Я, если хочешь знать, этот поход никогда не забуду. Перед нами выступала Людмила Ивановна Сенчилина, участница Сещинского подполья. Послушал бы ты ее! Ведь она не только рассказывала о героях. Она же сама была для нас героем. Вот на кого равняться!

— А будет еще поход? — поинтересовался Вася.

— Конечно. Такому делу не дадут погибнуть!

— Слушай, а как туда зачисляют?

— Туда берут не каждого, — с достоинством ответил Валя. — Я считаю, что мне повезло. Там дисциплина, порядок. Режим дня. Может, тебе и не понравится.

— Понравится! — заверил Вася. — Я порядок люблю. А насчет трудностей, так мне тоже хочется испытать, на что я в жизни способен. Ты уж мне помоги.

— Чем же я тебе помогу? — удивился Валя. — Тут каждый сам себе помощник. Ты поговори с ребятами Сельцовской школы. Потом сходи к Николаю Синему, секретарю нашего райкома комсомола. В походе он был комиссаром полка. Хороший человек. Строгий, правда, как и Волчков, наш командир. Но мне лично строгие больше нравятся.

На следующий же день Вася рассказал о своем разговоре Клаве.

— Надо создать в школе хотя бы взвод! Чтобы включили его потом в комсомольский полк! — горячился он.

— Да ты разузнай подробнее, — убеждала его Клава, — что к чему. Какие условия. И я со своей стороны постараюсь.

Выполняя это поручение, Вася побывал в Выгоничах, в Журиничах. В Выгоничской школе разговаривал с Витей Ивакиным. В Журиничской повидался с Зятиковым Колей, с Кузиной Аней. Они только подзадорили его.

— Мы видели Дятьковский хрустальный завод, — сказал Зятиков. — Вот это да! Многие ребята хотят после школы пойти туда работать. А девчатам ткачихи понравились. Это когда мы сходили на текстильную фабрику.

Вася решил побывать в райкоме комсомола у Николая Синего, чтобы быть готовым доложить о своих поисках на совете дружины. Но поездку пришлось отложить: в дневнике появились двойки. А с ними к Синему лучше не являться. Теперь Вася хорошо это понимал. Пришлось засесть за уроки.

НОВАЯ ИДЕЯ

В тот вечер заведующий методическим кабинетом районного отдела народного образования Василий Григорьевич Волчков задержался в своем кабинете, заваленном книгами и учебными пособиями. В последние дни на Волчкова, как и на всех работников районного отдела народного образования, навалилось слишком много дел. Прошли августовские методические совещания учителей, начался учебный год. Вводились новые программы, новые методы обучения. А нужно было еще подвести итоги летнего похода первого комсомольского полка. В походе участвовало четыреста пятьдесят школьников да шестьдесят человек командного и обслуживающего состава. Значит, всего более пятисот человек.

Этот поход подтвердил правильность замысла, родившегося в районном отделе народного образования и в райкоме комсомола. Суть его состояла в том, чтобы, творчески используя опыт выдающегося советского педагога Антона Семеновича Макаренко, активнее вести военно-патриотическую работу среди школьников. А один из путей к этому — организация массовых многодневных походов школьников по местам революционной, боевой и трудовой славы советского народа. В январе 1968 года в районе создали штаб по подготовке и проведению будущего похода. Стали думать о маршруте. Возникли разные предложения: пройти по местам героических сражений частей Советской Армии на Орловско-Курской дуге, совершить поход-экскурсию по памятным местам Сталинградской битвы. Но еще не было опыта, людей, умеющих организовать ребят. Поэтому наметили более реальный маршрут — в основном по Брянщине: город Брянск — совхоз «Брянский» — Любохна — Дятьково — Людиново (Калужская область) — высота Безымянная (тоже Калужская область) — Рославль (Смоленская область) — Сеща — Сельцо — партизанская база имени Виноградова — Брянск.

Маршрут понравился и ребятам и взрослым. Шутка ли, побывать на легендарной высоте Безымянной, в Людиново, в Сеще!

Волчков писал свой отчет о первом походе комсомольского полка юнармейцев не только для того, чтобы самому осмыслить накопленный опыт, но и чтобы им могли воспользоваться при случае другие: директора школ, работники ДОСААФ, комсомольские руководители. Поэтому он подробно останавливался на организации питания, снабжения полка обмундированием, палатками, рюкзаками.

В походе согласились участвовать тридцать шесть средних и восьмилетних школ, от каждой из них — отряд в десять — пятнадцать человек. Сразу стало очевидно, что управлять такими разрозненными мелкими отрядами будет трудно. Штаб решил сделать поход военизированным, внести в него элементы военного быта: форма, строй, командиры, лагерь. Тогда и создали районный комсомольский военизированный полк юнармейцев, свели маленькие отряды в роты, батальоны. С помощью районного комитета ДОСААФ подобрали командный состав полка, батальонов. В основном это были учителя — офицеры и сержанты запаса. Их тщательно проинструктировали, одели в военную форму.

Закончив основную часть отчета, Волчков решил посмотреть лежавшие пачкой на столе анкеты. Это были ответы юнармейцев на вопросы, составленные штабом похода. Заполнялись эти листочки бумаги где чернилами, а где карандашом сразу же после возвращения домой. Волчков начал разбирать их и увлекся. Вот где подтверждение правильности их замысла! Все-таки много значит и форма, в которую облекается идея военно-патриотического воспитания, и удачно выбранный маршрут похода. Вспомнился торжественный час на высоте Безымянной. Волчков отыскал письмо Люды Литвинцевой, ученицы Кокинской средней школы. Она, пожалуй, лучше всех передала чувства, охватившие тогда юнармейцев.

«Я родилась в Сибири, — писала Люда, — жила в Новосибирске. Узнав о том, что на этой высоте отдали жизнь мои земляки, я, не чувствуя усталости, готова была бежать, только бы побыстрее добраться до памятника героям. Своей жизнью все мы обязаны таким, как отважные защитники высоты. Прежде всего я возложила букет живых цветов к памятнику героям Безымянной. Здесь мы торжественно поклялись, что будем верны героическим делам наших отцов и дедов. Я взяла для школьного уголка боевой славы горсть священной земли, пропитанной кровью героев. Клятва участников похода, горсть земли, минута молчания — все это меня взволновало до глубины души».

Волчков встал, прошелся между рядами книг. Вспомнил, как в конце июля, вернувшись из похода усталый, измученный бессонными ночами, издерганный постоянными заботами, сгоряча решил: «Хватит, годы уже не те, чтоб колесить по пыльным дорогам. Война за плечами, и раны болят. Пусть и другие попробуют, насколько сладок хлеб командира. Следующее лето буду сидеть дома. Или поеду в санаторий, отдохну».

Но теперь, пережив заново все трудности и радости похода, он уже раскаивался в той своей минутной слабости. Нет, ребят бросать нельзя. Стоит не спать ночи, мотаться по дорогам только ради того, чтобы после рассказа Людмилы Ивановны Сенчилиной о Сещинском подполье ученица Сельцовской школы Марина Ковригина заявила:

«Встреча оставила у меня огромное чувство благодарности за все, что сделали для нас эти бесстрашные люди».

Чтобы юнармеец из Глинищевской средней школы Александр Пухляков сказал:

«Дело героев-людиновцев является для нас живым примером. Оно учит любить Родину, защищать ее завоевания».

Это не пустые слова. Они станут для ребят путеводной звездой на всю жизнь.

Волчков посмотрел в окно. Поздно уже. Тускло мерцают на улице фонари. Пожалуй, остальное он допишет завтра. Осталось рассказать о посещении Сещи, Людинова, сделать некоторые выводы на будущее. Он уже начал собирать со стола бумаги, когда в кабинет ворвался корреспондент областной газеты Владимир Васенков.

— Василий Григорьевич! Ты еще здесь? Да я, собственно, так и предполагал, — темпераментный Васенков бойко сыпал словами. — Вот шел мимо, решил забежать. Я видел вас этим летом в походе. Вы созданы именно для такой работы с мальчишками. Они, по-моему, от вас без ума. А чего им еще желать? Бывший фронтовик, комиссар лыжного батальона! Вы же для них непререкаемый авторитет! Да и чего там лукавить, Василий Григорьевич, — тут Васенков озорно улыбнулся, — ведь и вам без этих ребят, без этой суматохи не жить. Как вы загораетесь на слетах, встречах, маршах, парадах! Залюбуешься!

Корреспондент наконец успокоился, присел на краешек стула. Скрипнула дверь. Еще один поздний гость! Николай Синий сообщил, что завернул сюда «на огонек». И Васенков опять взорвался:

— Ох и комиссара ты себе подобрал, Василий Григорьевич! Прямая противоположность тебе. Как противовес. Спокойный, уравновешенный, лишнего слова не скажет.

— Зря иронизируешь, Владимир Иванович, — усмехнулся Волчков. — Мы очень хорошо сработались с Николаем.

— А я о чем говорю? — привстал Васенков. — Ну вот что, друзья-товарищи, — переходя на более серьезный тон, сказал он. — Я ведь по делу. Хочется знать, что же, сходили в поход — и сабли в ножны. А дальше? Надо о следующем лете думать!

— Э, брат, — отмахнулся Волчков. — До следующего лета далеко. Я вот еще за этот поход не отчитался.

— Нет, я серьезно, Василий Григорьевич. — Корреспондент соскочил со стула, приблизился вплотную к Волчкову, заговорщицки глянул на Синего. — Что ж, на будущее лето повторять пройденное? А у меня новая идея есть! Хотите подарю?

Он сделал паузу, желая насладиться произведенным впечатлением. Но Синий с Волчковым молчали. И Васенков не выдержал:

— В наших местах сражалась знаменитая гвардейская Таманская дивизия. Вот я и думаю: пусть сыновья пройдут по следам отцов. Создадим на будущий год не полк, а дивизию юнармейцев. И назовем ее Малой, в отличие от той, взрослой. Малая Таманская! А? Звучит!

Синий улыбнулся Васенкову:

— Мы с тобой словно договорились насчет дивизии. Я уже беседовал об этом кое с кем из ребят.

— Вот-вот! — подхватил корреспондент. — Малая Таманская мальчишеская дивизия! Нет, даже не так. Юнармейская Малая Таманская мальчишеская дивизия! Да мальчишки в нее гурьбой повалят! Только намекни.

— Мальчишки-то повалят, — сверкнул карими глазами Волчков. — А вот как руководство? Райком, райисполком. Поддержат ли?

Васенков весело кивнул на Синего:

— Судя по настроению Николая, комсомол уже поддерживает. А остальных я беру на себя. Убедим.

— Как думаешь, комиссар? — задумчиво обратился Волчков к Синему.

— Я — за, — ответил тот.

— Да ты не волнуйся, Василий Григорьевич, — успокаивал корреспондент. — Я уверен, что получится! Здорово получится! Только вот что: дивизии нужно знамя. Настоящее, боевое!

— Где ж мы возьмем боевое знамя? — усомнился Волчков.

— Закажем, купим, — высказывал предположения Васенков. — Нет-нет. Погодите… Я придумал. Знамя надо попросить в Москве, в гвардейской Таманской дивизии. И пригласить ее представителей сюда, пусть приезжают на день рождения Малой Таманской мальчишеской дивизии.

Корреспондент давно уже ушел, а Синий и Волчков все еще обдумывали его предложение.

— Заводной парень, — покачал головой Волчков.

— Надежный товарищ, — поправил Синий. — Послушай, Василий Григорьевич, а ведь присяга тоже нужна.

— Да, конечно. Бери карандаш. Набросаем текст.

Синий сел за стол, вывел первые слова:

«Вступая в ряды юнармейской мальчишеской дивизии, я принимаю присягу и торжественно клянусь…»

САШКА ОСТАЕТСЯ ОДИН

Беда пришла неожиданно. Еще вчера ничто не предвещало несчастья. И вдруг двое парней на больничной койке. В тот день после школы Сашка решил испытать свою «баллистическую» ракету. Вынес ее из сарая, установил в специально вырытой траншее. Долго возился, устраняя неполадки. Наконец ракета пришла в движение. Оторвалась от земли и взорвалась. На Сашке вспыхнула рубашка. Загорелся и стоявший рядом сарай. Первым на истошный Сашкин крик прибежал Вася, принялся тушить одежду. Товарища спас, но сам получил ожоги.

Зимние месяцы для Сашки Голубца всегда самые длинные. Едва придешь из школы и сделаешь уроки, как уже стемнело. На улице делать нечего. И приходится коротать вечер в одиночестве. Выискивать себе подходящее занятие, чтоб не скучать. Пока дождешься весны, первых проталин на дорожках, донельзя измучаешься.

Зима 1969 года оказалась для него особенно томительной. И вовсе не потому, что, пролежав в больнице, он отстал от товарищей. С учебой все как раз устроилось лучшим образом. Словно забыв недавние ссоры и драки, ребята наперебой предлагали ему свою помощь. Через месяц он уже догнал класс. Но дома взаимоотношения осложнились.

После всего пережитого мать и слышать не хотела о баллистических ракетах и космических полетах. Пока Сашка выздоравливал, она все его с таким трудом сконструированные приспособления и устройства ликвидировала. Ему же заявила:

— Никаких ракет, понял? Чтобы я не слышала о них больше.

С досады Сашка написал письмо-жалобу космонавту Егорову.

«Дорогой летчик-космонавт СССР товарищ Егоров!

Пишет вам семиклассник Саша Голубец по весьма неотложному делу. Я не стал бы отрывать у вас дорогое космическое время, если бы не приперла меня нужда к стенке. Должен сообщить, что я первый космонавт в нашем селе. Ракета моей конструкции выдержала почти все испытания. Я бы уж, как и вы, побывал в космическом пространстве, если бы она, то есть ракета, в последний, самый ответственный момент не лопнула и не сожгла сарай. Досталось и мне. Полтора месяца я пролежал в больнице, а теперь мама меня отлучила от космоса.

Я считаю, товарищ Егоров, что это несправедливо и делается в ущерб нашей науке. Поэтому прошу прийти мне на помощь, утихомирить мою маму, которая ставит мне преграды на пути в космос. Пусть меня постигла неудача, но это меня не остановит. Я много читал про людей науки, у них тоже были неудачи, и они не останавливались на достигнутом. Так что я хочу брать с них пример.

Дорогой товарищ Егоров! Напишите, пожалуйста, моей маме, что она неправильно поступает. Очень вас прошу».

По дороге на почту Сашка встретил Васю Артюхова. От него узнал о предстоящем походе Малой Таманской мальчишеской дивизии.

— Меня непременно должны взять, — заволновался Сашка. — По всем статьям я одним из первых пройду! Вот придет ответ от настоящего космонавта, кто тогда посмеет не включить меня в мальчишескую дивизию? Должен же быть в ней хоть один настоящий ракетчик!

Но когда он заикнулся матери о дивизии, та и слушать его не захотела.

— Я тебя на все лето к тетке отправлю, — пригрозила она. — В Соснинку. Подальше от твоих дружков-приятелей. Они хоть и помогают тебе подтянуться в учебе, но втягивать в какие-то там дивизии моего сына я им не позволю.

В другое время Сашка бы с радостью поехал в Соснинку. Грибов, ягод там вволю. Рыбы в озере — как в аквариуме у Вовки. Главное — полная свобода действий. Гуляй, вольный казак. В прошлом году он сам туда просился. Так мать не пустила. А теперь гонит. Ну нет! Он все равно в поход отправится. Пройдет по всему маршруту впереди этой самой дивизии.

И Сашка побежал к Васе советоваться. Затормошил того:

— Слушай, у меня беда. Мать уперлась — ни в какую. Думать, говорит, забудь про дивизию. Заставляет ехать к тетке в Соснинку. Это она все из-за ракеты. Сарая ей жалко!

— Не сарая, а тебя, — поправил его Вася. — Ведь вместе с сараем и ты сгореть мог.

Сашка замахал на него руками:

— Ну что ты, что ты! Зачем мне гореть? Я ведь тоже с умом действовал. Когда на мне рубашка вспыхнула, я сразу сообразил, в чем дело, и по травке кататься начал, чтобы притушить на себе огонь-то. Потом ты подоспел…

— Э, что с тобой толковать! Ведь ты на волосок от смерти был.

— А все-таки живой остался! Другой бы помер, а я остался, — стоял на своем Сашка.

Вася больше спорить не стал — все равно бесполезно. Да и некогда, надо пилотку дошить. Он изо всех сил старался проткнуть иглу сразу через несколько слоев плотной материи.

— Ты маршрут знаешь? — спросил Сашка.

— Какой маршрут?

— Ну какой, какой? Как дивизия пойдет.

— Могу достать у Клавы. Она мне доверяет.

— Раздобудь, а? Если я все-таки в дивизию не попаду, то фейерверк приготовлю. Встречать вас после похода. А маршрут изучу на всякий случай…

Вася согласно кивнул головой. Ему не хотелось огорчать Сашку. Все-таки, как ни крути, тот может опять остаться один, А одному всегда трудно.

КЛЯТВА У КУРГАНА БЕССМЕРТИЯ

Клава не спала. Лежала с открытыми глазами, вглядывалась в синеющий проем окна, вслушивалась в соловьиные трели. Вспоминала трудности прошедшей зимы, мечтала о радостях предстоящего лета.

Солнце еще не пробило плотную пелену тумана, когда, бесцеремонно перебивая певчих птиц, в окно постучали.

— Клава, это я, — Валя прижалась носом к стеклу. — Меня Васька послал. Сам-то он постеснялся в такую рань к тебе бежать, меня уговорил.

Клава опустила на коврик босые ноги, привычно подняла вверх руки, поправляя прическу.

— Входи, входи, — крикнула она. — Я все равно не сплю.

Валя принесла в комнату на легких поношенных сандалиях свежие капли росы.

— Клавочка, дорогая, — защебетала она. — Как бы они без нас не ушли. Я так волнуюсь, так волнуюсь.

— Кто они? — не поняла Клава.

— Да дивизия эта. Говорят, из Москвы представитель приехал. Сержант. И будто бы он с собой знамя привез, настоящее боевое знамя, которое будет вручать нашей Малой Таманской. Правда?

— Господи, — взмолилась Клава. — Ничего-то от вас не скроешь. А Волчков мечтал сюрприз преподнести.

— Значит, правда, правда! — закружилась по комнате Валя. — Пойду Васю обрадую. Он тут недалеко, в саду дожидается. Да мне еще форму погладить надо. Не знаю только, где пилотку достать. Хорошо, у кого отцовская есть, с войны сохранилась. А мой папка свою пилотку куда-то задевал. Небось потерял, а теперь изворачивается. Говорит, совсем не было. Мужчины, они такие, халатные. Сбор нашей школы в девять? Как условились? Так я побегу. — И она выпорхнула из комнаты.

Сбор всех школьных отрядов юнармейцев был назначен на одиннадцать часов утра в роще «Соловьи» — излюбленном месте отдыха трудящихся Брянска. Но в восемь часов неожиданно пошел дождь. Клава заволновалась. Все ли ребята вовремя соберутся? Дорога-то размокла, а им на автобусе ехать. Но тревога оказалась напрасной. Участники похода явились в школу задолго до назначенного срока. По Брянску шли в строю, четко отбивая шаг. Клава радовалась: на смотре готовности к походу ее питомцы не подведут. Когда приблизились к роще «Соловьи», утихший было дождь опять начал накрапывать. Юнармейцы будто и не замечали его, продолжали четко печатать шаг. Клава надеялась, что ее отряд придет первым, и она раньше всех отдаст рапорт командованию дивизии о готовности к походу. Но оказалось, что их опередил отряд из Свенской средней школы № 1. И уже подходили отряды Выгоничской, Журиничской, Мичуринской, Новониколаевской, Кокинской школ.

Клаве сказали: после того как представители штаба дивизии проверят готовность отряда к походу, будут сформированы батальоны, полки, и ребята смогут познакомиться со своими командирами. А пока надо оборудовать палаточный городок. Отдав необходимые распоряжения, она поспешила к штабной палатке. Хотелось скорее узнать, в какой полк попадут ее ребята, кто будет командиром.

Ребята были очень возбуждены: они ведь оборудовали первый свой походный бивак. Знали, что по их расторопности, по тому, как установят палатки, будут судить о сплоченности и обученности отряда. Вася старательно забивал штыри в неподатливую землю, которая только сверху размякла от дождя. Сенька, пыхтя, натягивал шнуры. Валя с девчатами окапывали палатки, чтобы внутрь не попала вода. Управились быстро. Придирчиво оглядев, все ли в порядке, Вася побежал рапортовать Клаве о выполнении задания.

Тучи понемногу начали рассеиваться, выглянуло солнышко. Вася принес ребятам радостную весть: их отряд зачислили в состав первого полка, где комиссаром Алла Васильевна Бондаренко. Именно их отряду поручено первым заступить в караул. Здесь, в роще «Соловьи».

К мальчишкам подбежала Валя Потапова, раскрасневшаяся, нетерпеливая.

— Что же вы стоите? — возмутилась она. — Начинаются соревнования краеведов! А наш отряд еще не развернул свою выставку!

Клава торопливо разбирала материалы по краеведению. В этом соревновании она не надеялась получить высокий балл. У многих отрядов экспонаты оказались куда богаче. Сельцовские ребята даже привезли с собой кусочек бивня мамонта, найденного на стоянке древнего человека. В школе у них уже несколько лет работает штаб по туризму. Но все же Клава подбадривала ребят: пусть присмотрятся к чужому опыту. Вася деловито давал объяснения у подготовленного им стенда. Тут же прогуливался Волчков. Волновался за своих питомцев.

Наконец председатель жюри — директор Сельцовской школы № 2 Олег Игнатьевич Демченко объявил результаты смотра. Клавиной школе присудили пятое место. Первое, как и следовало ожидать, завоевала Сельцовская средняя школа № 1, второе — Выгоничская.

А труба уже звала на общее построение. Командир и комиссар дивизии рассказали о предстоящем походе, о его маршруте. Клава слушала и делала пометки в записной книжке. Едва закончился общий сбор, как сразу же началась строевая подготовка.

В восемнадцать часов Малая Таманская уже выстроилась у Кургана Бессмертия, сооруженного комсомольцами Брянска в честь героических подвигов советских воинов и партизан, освобождавших Брянск от фашистских захватчиков. Приближалась та торжественная минута, когда ребята, словно принимая эстафету от старших поколений, поклянутся отдать на благо Родины все свои силы.

Старший сержант Василий Лобачев снял чехол со знамени. Алое полотнище, вырвавшись на свободу, затрепетало. И тотчас же встали рядом со знаменем юнармейцы Александр Зубачев и Валентина Тишина. Клава знала их обоих. В этот миг ей показалось, что они как-то подросли, вытянулись, словно стебельки, за эти несколько утренних часов. Лобачев торжественно передал командиру дивизии знамя — подарок от воинов-земляков и от всех солдат гвардейской мотострелковой Таманской Краснознаменной, ордена Суворова дивизии имени М. И. Калинина. Вслед за Лобачевым слово взял Волчков. Он сказал, что вот тут, возле Кургана Бессмертия, они сейчас перед лицом своих товарищей и перед светлой памятью тех, кто не дожил до дня победы, кто жизнью своей заплатил за счастье будущих поколений, поклянутся в верности советской Родине.

Двухтысячная масса людей замерла. Здесь были не только мальчишки и девчонки со своими командирами. Сюда пришли их родители, старые брянские партизаны, ветераны войны.

Клава окинула взглядом своих ребят. Сразу увидела Васю, его сосредоточенные глаза, сурово сдвинутые брови. Он, казалось, не замечал ничего перед собой. Руки сжимали деревянный автомат, а взгляд был устремлен на вершину Кургана Бессмертия. Вместе со всеми Вася повторял священные слова первой в своей жизни клятвы:

«Вступая в ряды Малой Таманской мальчишеской дивизии, принимаю присягу и торжественно клянусь:

быть честным, дисциплинированным, беспрекословно выполнять устав юнармейца, приказы своих командиров;

хорошо учиться, быть трудолюбивым, принимать активное участие в общественной жизни и работе;

стать стойким, выносливым, смелым, закалять свою волю и характер, во всех делах Малой Таманской дивизии проявлять инициативу и находчивость.

Я клянусь добровольно выполнять все возложенные на меня обязанности, старательно изучать военное дело, быть преданным ленинской Коммунистической партии и любимой советской Родине».

Вася уже успел познакомиться со старшим сержантом Василием Лобачевым. Расспросил его о военной службе, поинтересовался, трудно ли научиться водить танк и послушна ли машина в управлении. Именно после разговора с Лобачевым он решил научиться водить машину еще до того, как призовут на службу в армию. И сейчас, глядя на Лобачева, который стоял на наскоро сколоченной специально для сегодняшнего праздника трибуне, гордился знакомством с ним. Ему казалось, что танкист все время смотрит именно на него и к нему обращает свои слова.

— Присяга — святое дело, ребята, — говорил Лобачев. — Воины-таманцы просили меня передать вам, чтобы вы учились не страшиться трудностей. Только тогда станете настоящими воинами Советских Вооруженных Сил.

На трибуне появился Волчков в ладно сидящей на нем капитанской форме. Он принял у кого-то из рук рупор и скомандовал юнармейцам:

— К торжественному маршу! Побатальонно! Дистанция десять метров! Шагом марш!

Ушла мальчишеская дивизия. Постепенно стали расходиться и пришедшие проводить ее в дальний путь жители Брянска. Только Владимир Васенков одиноко стоял у Кургана Бессмертия. Но вот и он тронулся в путь, продумывая на ходу первые строки корреспонденции, которая завтра будет напечатана в «Брянском рабочем»:

«У Кургана Бессмертия тишина. Слышен только четкий ритм шагов знаменного взвода. Алый шелк провисает на плечо знаменосца. Но если развернуть знамя, можно прочесть слова: «Учиться военному делу настоящим образом…»

Брянская Малая Таманская мальчишеская дивизия только что родилась здесь, у Кургана Бессмертия…»

СО СПЕЦИАЛЬНЫМ ЗАДАНИЕМ

На рассвете прозвучал сигнал боевой тревоги. Вася чуть приоткрыл глаза, глянул на похрапывающего Сеньку и перевернулся на другой бок, лицом к пологу палатки. Но сигнал не умолкал. Он, казалось, приблизился к самой их палатке и звал, звал, вселяя в душу смятение. Сонный Вася поморщился, сунул голову под куртку, плотнее прижался к матрацу, стараясь укрыться от тревожных звуков.

— Вот еще, — проворчал Сенька. — Поспать не дадут. Ну что такое случилось? Ведь не война.

Слова эти дошли до сознания Васи. Он вдруг сразу проснулся, словно на него плеснули холодной водой. Ему вспомнилось, как давным-давно, когда был еще совсем маленьким, шел он с отцом по зеленому полю. Припекало полуденное солнце, шелестела трава, и отец с какой-то тоской в голосе рассказывал об одном случае из своей жизни. Это было во время войны. После тяжелого ночного марша солдаты позволили себе отдохнуть полчаса. Всего тридцать минут! Потом пошли дальше, торопясь занять высоту, на которой уже укрепились наши разведчики. Солдаты очень спешили. Последние несколько километров прошли форсированным маршем. И, несмотря на это, они опоздали. Когда достигли высоты, группа разведчиков была уже уничтожена противником. Солдат никто ни в чем не обвинял. Знали: раньше прийти было выше человеческих сил. И все-таки сами солдаты чувствовали себя виновными в гибели товарищей. Если бы не те тридцать минут!

Мать одного из погибших скорбно сказала потом:

— Что поделаешь, война.

Именно сейчас вспомнился Васе этот рассказ отца. А горн все трубил и трубил.

Подскочив к Сеньке, Вася рывком сдернул его с матраца.

— Вставай! Проспали! Тревога!

Через час, потраченный ребятами на завтрак, дивизия выступила в поход. Вася и Сеня получили в штабе специальное задание и по едва заметной тропинке углубились в лес.

Васе казалось, что во всем огромном лесном массиве никого нет, кроме него с Сенькой. И они, забравшись в лесную глухомань, куда даже луч солнца не проникал, никогда не смогут отсюда выбраться. Ребята шли уже больше часа, а нигде даже просвета не было видно. Лес становился все гуще. Вытянувшиеся, но не успевшие набрать силу стволики лип и осин приходилось нагибать, чтобы пробраться между деревьями.

Приятели не знали, что Волчков и Синий прошли заранее по всему этому маршруту, точно выверили путь и сбиться с дороги невозможно. К тому же едва приметная лесная тропинка, по которой они с таким трудом пробирались, была всего в двухстах — трехстах метрах от главной магистрали, вдоль которой двигались основные силы дивизии. Но мальчишки, высланные с особым поручением, имели лишь азимут от каждого ориентира, и им казалось, что они оторваны от всего мира.

Сенька вскоре выбился из сил. Устало опустился на первый попавшийся пень.

— Вась, погоди. Не могу больше, — смахивая рукавом пот со лба, взмолился он.

— Вперед! Вперед! — не оглядываясь, крикнул Вася и нагнулся, чтобы пролезть под загородившей дорогу осиной.

— Да погоди ты! — в сердцах крикнул Сенька. — Надо оглядеться! Не видишь разве, заблудились мы…

Вася, поднырнув под осину, с осуждением посмотрел на раскисшего Сеньку. Сказал спокойно:

— Идем точно по азимуту. Через двести метров должен быть ориентир номер два: лесная сторожка на берегу пруда.

Но Сенька упрямо твердил свое:

— Какие тут двести метров? Кто их считал? В этом буреломе ты давно со счету сбился!

— Это ты, может, сбился, а я твердо знаю: через двести метров поворот в новом направлении. И поторапливайся, а то не успеем к сроку на контрольный пункт выйти. А у нас срочный пакет.

Опасение не поспеть к сроку подхлестнуло Сеньку. Он поднялся, побрел вслед за Васей. Чтобы как-то отвлечься от грустных мыслей, начал отсчитывать шаги, прикинув предварительно: шаг — полметра. Надо сделать, значит, четыреста шагов. Чем ближе счет подходил к заветной цифре, тем капризнее становилось Сенькино веснушчатое лицо. Ноздри его приплюснутого носика напряженно вздрагивали. Скрытые за густыми ресницами обычно серые и неприметные глаза сейчас сердито поблескивали.

— Ну вот, — начал он канючить. — Я говорил, что заблудились. Теперь и вовсе до вечера отсюда не выбраться. Завел куда-то. Следопыт тоже нашелся! Свяжешься с тобой, так рад не будешь. Сколько раз я зарекался…

Но Вася вскочил на лежавший поперек их дороги ствол сосны и оборвал его радостным возгласом:

— Вижу озеро! Вышли точно на наш ориентир!

— Это еще проверить надо, — скептически произнес заметно повеселевший Сенька. — Наш ли ориентир?

— Наш, наш! Чей же больше! Бежим скорее.

В этот момент справа, где сквозь редкий лес уже просматривался большак, донесся истошный крик.

— Сенька! — вздрогнув от неожиданности, позвал Вася. — Сенька! Что это такое? Ты слышишь?

— Кричит кто-то благим матом, — отозвался довольно беспечно Сенька. — Может, из наших кто? Я посмотрю.

— Нет, стой! Ты что, забыл? Волчков велел от тропы не уклоняться. К тому же я — старший. Приказываю тебе: стой на тропе и ни на шаг! А я разведаю…

Он направился в чащу, откуда слышался крик. Крупные деревья сразу обступили его со всех сторон. Кто же звал на помощь? Никого не было видно.

— Э-эй! Э-эй! — вдруг донеслось как будто из-под земли.

Вася сделал шаг вперед и почувствовал, что дерн под ним прогибается. Инстинктивно отпрянул, повалился на бок и отполз в сторону.

— Помогите! — опять этот зов.

Между двух осин Вася обнаружил незаметное на первый взгляд отверстие, подполз к нему. Заглянул вниз.

— Помоги, — сердито сказали оттуда.

Вася протянул руку, и прямо перед ним поднялась из ямы Сашкина голова. Когда Сашка совсем выбрался наружу, он объяснил ошеломленному Васе:

— Провалился, понимаешь. Наверное, это еще во время войны партизаны для фашистов вырыли.

— Как ты сюда попал? — возмутился Вася.

— Решил по маршруту вашей дивизии первым пройти.

— Да ты что, ошалел? Беги скорее к своей тетке!

— Ничего, она подождет. А ты иди, иди.

И Сашка поспешно скрылся в лесу, будто растворился в нем.

В деревню, которую назвал Волчков, ребята пришли с опозданием. Вася в недоумении вертел бумажку, где начпроду предлагалось забрать в колхозе несколько мешков картошки, закупленных для дивизии. Начпрода с машиной не было.

— Прозевали! — сокрушался Сенька.

— Не должно быть, — успокаивал его Вася.

Спросили у местных жителей, не проходила ли машина. Выяснили, что нет.

— Будем ждать, — решил Вася.

Он уселся на обочину дороги. Подперев подбородок кулаками, уставился озабоченными глазами в небо.

Сенька снова ворчал. Он боялся, что вот теперь они подведут всю дивизию. И это после таких теплых проводов в Брянске, после отданного секретарю Брянского обкома КПСС рапорта: «…Малая Таманская готова выполнить задание Родины». В них поверили, им доверяют. А они? Вспомнился митинг в колхозе «Ленинец», парад в Жуковке, осмотр велосипедного завода. Ветеран колхозного движения, председатель колхоза «Ленинец» Егор Константинович Горнев говорил, обращаясь к малотаманцам, что видит в них хорошую, надежную смену. В Жуковке их приглашали работать после окончания школы на велосипедном заводе.

И после всего этого они сидят здесь, в чужой деревне, и не знают, что им делать. Первого же задания не сумели выполнить…

КОЛХОЗНЫЙ УЖИН

Проводив Сашку к тетке, его мать Дарья Голубец успокоилась. Пусть погостит сын, может, хоть забудет про эту мальчишескую дивизию. А дня через два в Брянске на базаре она неожиданно встретила свою сестру Катю, к которой отправила сына. Обе обрадовались.

— Ну как там Сашка-то? — спросила Дарья. — Не озорует?

— Какой Сашка? — не поняла Катя.

— Да мой, мой, конечно. Небось домой просится? Ничего, пускай у тебя побудет пока.

Катя чуть не выронила корзину с продуктами.

— Ты что, шутишь? Нет у меня никакого Сашки! Не приезжал!

Дарья Голубец, охнув, присела на скамью.

— Как не приезжал? Куда же он делся?

На глаза ее навернулись слезы. Она полезла в сумочку за платочком, бормоча себе под нос, что как же это так, где же сын может быть, уж не случилось ли что с ним.

— Будешь сидеть да плакать, конечно, ничего о нем не узнаешь, — резонно заметила Катя.

Стали вместе соображать, где же искать Сашку. Решили обратиться в милицию. К милиционерам Дарья Голубец всегда относилась с пугливым почтением. Сейчас же она была так потрясена, что забыла про это. К тому же сестра рядом. Женщины бойко разъяснили дежурившему в тот день лейтенанту Безверхову, какой помощи они ждут от него.

Лейтенант давно привык, что в оперативную часть обращаются с самыми разными вопросами. Попросил только изложить суть просьбы на бумаге, остановиться поподробнее на приметах мальчика.

— Что ж, — сказал он, когда Дарья протянула ему исписанный листок. — Я доложу начальнику. Дадим указание всем постам, чтоб поискали мальчонку. Стоп! — вспомнил он вдруг. — Ведь в тех местах проходит сейчас наша Малая Таманская мальчишеская дивизия. Я только что получил сообщение нашего товарища, сопровождающего ребят. А что, если…

— Дивизия? — встрепенулась Дарья. — Во, во! Приставал он ко мне с этой дивизией! Душу вымотал. Может, и правда к этой дивизии притулился?

Лейтенант успокоил ее:

— Найдем, не волнуйтесь.

Когда женщины ушли, он снял телефонную трубку и попросил соединить его с населенным пунктом, через который проходит сегодня дивизия.

Лейтенант Безверхов дозвонился до Волчкова только к вечеру. Командир дивизии очень торопился и слушал сначала невнимательно.

— Ну что, что там у вас? — кричал он в трубку. — У меня еще ребята не кормлены!

Узнав, что речь идет о мальчишке, который направлялся к тетке в деревню и по пути потерялся, Волчков и вовсе рассердился.

— Это ваше дело искать пропавших, — вразумлял он лейтенанта. — У меня своих забот хватает.

Пришлось разъяснять, что мать не пускала мальчика в дивизию, а он мечтал стать юнармейцем. Так вот, нельзя ли посмотреть, может, он там? В дивизии?

— У нас посторонних нет, — ответил Волчков.

— Да вы присмотритесь вокруг! — кричал в трубку Безверхое. — Поспрашивайте в селах, у ребят разузнайте! Не встречался ли кому мальчишка? Светловолосый, глаза серые, на щеках веснушки. Брови густые, выгоревшие. Записали приметы? Очень прошу: поспрашивайте! Мать убивается…

Волчков пообещал навести справки и позвонить. Дивизия уже выстроилась в колонну для марша. Она совершала пеший переход к промежуточному пункту своего маршрута — деревне Загорки. Первые дома ее были видны. Едва Волчков успел отдать необходимые распоряжения комиссару дивизии лейтенанту запаса Николаю Синему, как выяснилось, что начальники продовольственной службы полков уже явились на командный пункт за продуктами к ужину, а машина с продовольствием еще не пришла. Кормить ребят нечем.

— Кто был послан с машиной? — спросил Волчков.

— Наш начпрод, — ответил Синий. — Ему навстречу вышли юнармейские разведчики Вася Артюхов и Сеня Петухов. Они шли по азимуту до совхоза. Там в деревне машина брала крупу. С ребятами была послана записка, чтоб захватили закупленную в соседней деревне картошку. О покупке договорились по телефону поздно. Начпрод об этом не знал.

— Ну что будешь делать! — взвился Волчков. — Неужели они заблудились?

Досадуя на себя за то, что не предусмотрел такого случая, он зашагал к продовольственному пункту. На поляне прогуливались унылые представители полков, и Волчков вновь с тревогой подумал, что надо было послать в совхоз, где договорились получить часть продуктов, кого-нибудь посолиднев, например, Синего. Тут же вспомнил, что на фронте так именно и поступали. Но комиссар очень был нужен здесь, в походных колоннах дивизии. Ему и сейчас дел хватает. Кому же поручить поиск пропавшей машины?

Волчков задумался. Наскоро перебирал он в памяти всех своих активистов, тех, кто мог выручить в трудную минуту. Мысль его задержалась на ученике Супоневской школы Саше Попове.

— Ты хорошо знаешь Сашу Попова? — спросил он Синего.

— Как же! — ответил комиссар. — Высокий такой, худощавый. Он и сейчас у нас командиром отряда. Очень активный парень.

Да, Саша Попов в прошлом году в их первом походе был отменным помощником командования дивизии. Ему можно было поручить любое сложное дело, выполнение которого требовало расторопности и инициативы. За него беспокоиться не надо. И вторично повторять приказание не приходилось.

— Не догадались мы послать с разведчиками Сашу Попова, — как бы продолжая свою мысль, сказал Волчков. — Он во всяком случае уже дал бы о себе знать. Не пришлось бы нам гадать, что произошло.

— Что ж, Саша Попов надежный, расторопный парень. Согласен, — ответил Синий. — Но ведь и он не сразу таким стал. Помнится, вначале с ним сладу не было. Все по-своему норовил сделать. И с дисциплиной не все получалось. Одно время чуть не утвердилась за ним кличка Анархист.

Волчков промолчал. Все, что говорил комиссар, он отлично помнил. Верно, что Саша не раз показывал свой характер и пришлось с ним повозиться. А все же доверие, с которым к нему отнеслись в дивизии, принесло пользу. Развились лучшие черты его характера, и с дисциплиной дело наладилось. Сейчас, пожалуй, он лучший командир отряда. С обязанностями справляется отменно. Так допустил ли промашку штаб, послав с запиской к начпроду Васю и Сеню? Намерение хорошее: приучить ребят к самостоятельности, создать на их пути реальные трудности. А получилось вон что. «Должно же быть у них какое-то чувство ответственности, — думал о ребятах Волчков. — Смешно иногда получается: парень натер ногу — его уже приглашают на машину. Помогают, утешают. Каким его тут воспитаешь? Он ведь обязан понимать, что от его поступков зависит судьба дивизии!»

Рассуждая так, Волчков мучительно соображал, чем же ему накормить такую ораву ребятишек, — за здоровье и спокойствие которых он несет полную ответственность. Никто из этих юношей и девушек, прошагавших сегодня более пятнадцати километров, на аппетит не жалуется. Волчков распорядился разыскать Сашу Попова, а когда он пришел, попросил его позвонить в совхоз и узнать, вышла ли машина с продуктами и если вышла, то по какому маршруту отправилась. Затем вместе с комиссаром и начальником штаба они обсудили создавшееся положение, решили: разойтись по полкам, предупредить ребят, что с ужином придется повременить.

В местах, отведенных для расположения полков, царило привычное оживление. Ставились и укреплялись палатки. Повара уже помешивали черпаками воду в поставленных над огнем ведрах. И Волчков стал успокаивать себя надеждой, что машина с продуктами вот-вот подойдет. Только что ему доложили: из совхоза она вышла около часа назад.

От деревни к опушке леса, где размещалась на ночлег дивизия, пробежали вездесущие мальчишки. За ними потянулись люди постарше. Одна из женщин принесла полную крынку молока:

— Угощайтесь, ребятки. Не стесняйтесь. Чем богаты, тем и рады. Молочко у меня свеженькое, в холодке стояло.

Пришла еще одна хозяйка с молоком, за ней другие. Опираясь на палочку, приковылял седенький старичок.

— Здравия желаю! — Он приложил руку к поношенной армейской фуражке. — Что за армия располагается, желательно узнать. Двадцать пять лет назад тут у нас конница генерала Белова гуляла. А вы кто будете?

Волчков объяснил.

— Ага, юнармия, значит, — сказал старичок. — Ясное дело, ясное. Смена идет. А что в котелке? — заглянул он. — Водица?

Пришлось Волчкову опять вступить в разговор:

— Продукты еще не подвезли. С часу на час ждем машину.

— Не подвезли? — сощурился старичок. — А зачем ждать? Идемте ко мне, ребятки. У меня полный погреб картошки. Берите, сколько надо, вволю.

Ребята уже загорелись, заволновались, готовы были бежать.

— Разрешите, Василий Григорьевич!

Волчков жестом остановил их:

— У нас свои продукты.

Старичок насупился:

— Что вы обижаете меня? Ребята чьи? Наши ребята! А ежели я хочу их своей картошкой угостить? Да чего тут разговоры разговаривать? Разговорами сыт не будешь. Вот я моему Ванюшке крикну, он мигом тележку примчит.

Действительно невесть откуда появился Ванюшка. Минут через пятнадцать он уже прикатил тележку, доверху нагруженную картошкой. Ребята встретили его восторженно. Разделились на группки, принялись орудовать ножами — снимать кожуру. Тут же присел старичок, вызвался помогать.

А продукты все несли и несли. Не мог же Волчков запретить ребятам брать то, что давали жители деревни. Он обратился к комиссару:

— Послушай, Николай, тут нужно какое-то организующее начало. А то одни наедятся до того, что животы разболятся, а другим ничего не перепадет. Сходи к штабу, забери с собой представителей батальонов и наведи порядок в снабжении.

Вскоре во всех котлах варился вкусный ужин. Когда он был готов, за импровизированные столы сели и ребята, и жители поселка. Уплетая за обе щеки рассыпчатую картошку и упревшую кашу, юнармейцы слушали рассказы о том, чем знаменито село, кто из его жителей прославился на трудовом или боевом фронте.

За ужином Клава сидела напротив Вали Тишиной. Она запомнила эту симпатичную бойкую девушку еще с митинга у Кургана Бессмертия в Брянске, когда Валя гордо несла вахту у знамени дивизии.

— Клава, отпусти Васю Артюхова со мной, — наклонившись, попросила Валя.

— А куда вы? — спросила Клава.

— В лес сбегаем. Дело есть.

На лужайке у палаточного городка юнармейцы, обступив колхозников, донимали их вопросами. В это время Синий заметил Валю Тишину и Васю Артюхова, спешивших от леса с букетами полевых цветов. Раскрасневшиеся, запыхавшиеся, но довольные, что вернулись вовремя, подбежали ребята к колхозникам и вручили им цветы.

— Молодцы! — похвалил их Волчков. — А я-то ломаю голову, чем отблагодарить жителей деревни, чем ответить на их радушие. Но этого мало. Как думаешь, комиссар, — повернулся он к Синему, — не показать ли им нашу художественную самодеятельность?

— Хорошо бы, — ответил Синий. — Сам думал об этом. Но наш ансамбль песни и пляски выступает сейчас в другом селе.

Пришлось посылать за самодеятельными артистами машину. Зато какой концерт организовали в Загорках! То-то было веселье. Грустным ходил лишь один начпрод, по чьей вине запоздала машина с продуктами. Оказалось, в пути у них лопнул скат. Запаска тоже была с браком. Пока чинили, упустили время. Урок запомнился. Больше подобных казусов с доставкой продовольствия в дивизию не было.

Поздно вечером, когда лагерь уже спал, а часовые мерно отсчитывали шаги на отведенных им дорожках, Волчков с Синим тщательно проверили готовность дивизии к следующему дню похода. Убедились, что все в порядке, проверили караулы и только тогда прилегли отдохнуть в штабной палатке.

НЕЗВАНЫЙ ГОСТЬ

В одну из ночей чуткую тишину лагеря нарушил какой-то шорох. Стоявший на часах ученик Алексеевской школы Слава Ретивых считал себя смелым мальчиком. Он гордился тем, что отец его защищал от гитлеровцев Москву, сражался в тех самых местах, по которым шла теперь мальчишеская дивизия. Насторожившись, Слава смело крикнул:

— Стой, кто идет?

Никто ему не ответил. Слава обошел охраняемый участок, но ничего подозрительного не обнаружил. Решил, что ему уже чудится. Как девчонке какой-нибудь. Был же у них случай с девчатами. Пошли они как-то вечером в лес. Видят, в темноте что-то светится. Испугались и убежали. Когда рассказали о своих страхах комиссару дивизии, тот сходил вместе с ними на место происшествия. И оказалось, что девчат напугал обычный светлячок.

Славу сменил на посту Сеня Петухов. Он-то и услышал приглушенный шепот в кустах:

— Тихо, Полкан. Лежи смирно… Вот сейчас часовой отойдет, и мы поползем дальше…

Сенька решительно двинулся на голос. И сразу наступил на кого-то.

— Ой! — вскрикнул пострадавший. — Руку мне отдавил!

Теперь Сеня по голосу легко узнал нарушителя. Несомненно, перед ним был Сашка Голубец.

Рычала собака. Пока Сашка уговаривал ее, Сенька допытывался:

— Откуда ты взялся? Зачем сюда пришел?

Сашка отряхнулся, потянул за поводок собаку:

— Что, небось думали, отделались от Сашки? А я, как вы меня тогда из ямы вызволили, все за вами, за дивизией шел. Не хуже вас устраивался. Ночевать меня в любой хате пускали. Как скажу, что юнармеец, мол, — и порядок.

— А собаку где взял?

— Полкан сам ко мне прибился, — похвастал Сашка. — Меня всегда собаки любили… Сенька, слышь, — вдруг заговорщицки зашептал он. — Допусти до комиссара.

— Чудишь! Сейчас ночь. Все спят!

— Да разве днем ему до меня? Днем ему от своих, юнармейских, ребят отбою нет… А я в дивизию страсть как хочу попасть. У меня предложение серьезное есть. И вам от него польза. Я б один со своей собакой весь лагерь сторожить мог.

— Ты пойми, Синий только уснул. Должен же он отдохнуть! И ты иди спать.

— Не до сна мне. Я специально сюда пришел. Подходящего момента дожидался.

— Юлишь ты что-то.

— Верно, — с готовностью согласился Сашка. — Я еще вашу бдительность хотел проверить. Вот проскочил бы незамеченным в лагерь, потом комиссару б сказал: не умеют у вас караулить. Возьмите меня с Полканом.

Сеньке надоела эта болтовня. К тому же он боялся, как бы Волчков или Синий не пошли проверять посты. Тогда хлопот с этим Сашкой не оберешься: явное же нарушение. Поэтому он строго сказал:

— Иди-ка ты, Сашка, отсюда подобру-поздорову. А то возьму вот и задержу, как нарушителя, тогда будешь знать.

— Ну-ну! Ты не очень-то! — встрепенулся Сашка. — Я ведь никаких нарушениев не сделал. А глядеть на вашу дивизию никому не запрещается.

— Все равно иди! — Сенька вскинул автомат.

Сашка не стал связываться. Дернул Полкана за поводок, ушел, растаял в темноте.

Но не таков он был, чтобы отступать. Нащупал-таки прореху в караульной службе дивизии. Пробрался с Полканом на территорию другого полка, притаился у палатки, раздумывая, что же дальше предпринять. Лагерь спал, и Сашка тоже вздремнул немного.

Рядом, на станции, гремели по рельсам поезда. То и дело раздавался усиленный микрофоном голос дежурного по станции: «Граждане, пройдите в зал ожидания», «Внимание, внимание, граждане пассажиры! Прибывает поезд. Собирайте вещи…» Всех этих посторонних звуков Сашка не слышал, но от шепота в палатке проснулся.

— Галя, слышишь? Кажется, тревога. Предупреждают, чтобы собирали вещи.

— Да брось ты, какая тревога. Приснилось тебе.

— Нет, я же ясно слышала! Вставайте скорее, проспали мы!

Девочки там, внутри палатки, всполошились. Началась возня. Кто-то засмеялся:

— Вчера вечером не могла носок отыскать, а сейчас, когда тревога, сам нашелся!

Зашуршал полог палатки. «Уходят, — радовался Сашка. — А палатку не снимают. Наверное, к завтраку вернутся. Эх, и отосплюсь же я».

Девочки убежали на сборный пункт к штабу дивизии, а Сашка залез в палатку и вместе с Полканом улегся на теплой постели. Но наслаждался он недолго. Прислушался к отдаленным голосам и понял, что девочек остановил патруль, направил обратно в палатку.

— Вы что, какая тревога? — убеждал их патрульный. — Идите спать.

— А мы думали, уже все ушли, — оправдывались те.

Сашке пришлось спешно ретироваться. Но, убегая, он наскочил на Волчкова.

— Это еще кто тут колобродит? — рассердился Василий Григорьевич.

Под конвоем юнармейцев привели Сашку в штабную палатку. Когда разобрались, в чем дело, Волчков строго сказал:

— Брось гоняться за дивизией. Тебя ведь дома потеряли, с милицией разыскивают.

— А почему обманули? — перешел в наступление Сашка. — Синий обещал в дивизию взять? Обещал.

Командир сердито посмотрел на комиссара:

— Когда это ты успел?

— Было такое дело. Еще прошлой осенью.

— Вот-вот, — ухватился за эти слова Сашка.

Но Синий и не думал уступать.

— Тебя же мать не пустила, — сказал он Сашке. — Надо было с матерью договариваться.

— Договоришься с моей мамкой!

— Ну хорошо, вот вернемся из похода, я с ней поговорю, — пообещал Синий. — А пока домой. И никаких разговоров.

— Провожатого дать или сам дойдешь? — спросил Волчков.

— Сам дойду, — буркнул Сашка.

Утром его проводили на поезд.

В МАТРЕНОВКЕ

Жара к вечеру немного спала. В тени деревьев — приятная прохлада. И ребята разбрелись по лагерю, ища укрытия под тенистыми липами и вековыми дубами. Вася один пошел за околицу. После всего пережитого за день ему хотелось уединения.

Вчера, когда командир сказал, что идут в Матреновку, что эта деревня была во время войны сожжена фашистами, а все жители ее уничтожены, никто из ребят не представлял еще, как близко к сердцу примут они его слова.

На подходе к Матреновке состоялась военная игра. Третий полк под командованием младшего лейтенанта запаса Алексея Борисовича Заикина держал оборону. Первый, во главе которого стоял старший лейтенант запаса Аркадий Сергеевич Боровиков, наступал с фронта. С фланга обходил «противника» второй полк, которым командовал младший лейтенант запаса Владимир Михайлович Журавов. Вася знал о них немного, хотя с каждым не раз встречался во время дежурства по лагерю. Все трое были учителями школ. Все прошли войну, и потому к голосу и мнению их ребята особенно прислушивались. Команды их исполнялись с особым старанием. Вася успел заметить, что командир первого полка Боровиков всегда окружен ребятами. К нему идут и с жалобой на несправедливость, и за советом. И всех он умеет терпеливо выслушать, каждому помочь. Командир второго полка Журавов внешне сдержан, немногословен. Но когда заходит речь о войне, он может часами рассказывать, как жили в окопах, как защищали герои родную землю.

Комиссар перед наступлением сказал юнармейцам:

— Перенеситесь мысленно на двадцать пять лет назад. Представьте, что Матреновка занята противником, и если мы не подоспеем вовремя, враг сожжет деревню, а жителей ее уничтожит. Пусть эта мысль — успеть, выручить людей из беды — ведет вас в бой.

Истомленные жарой и жаждой, бежали ребята по полю к деревне. И Вася все время думал: «Успеть, только бы успеть, выручить». Где-то за спиной пыхтел Сенька Петухов. Временами Вася оглядывался, покрикивал на него: «Скорее, скорее! Посмотри, девчата вперед вырвались».

Девчонки во главе с длинноногой бойкой Валей Потаповой, гремя трещотками, обходили мальчишек по опушке леса. Безнадежно махнув рукой на Сеньку, Вася устремился вперед, перепрыгивая через канавы, огибая старые, выровненные наполовину плугом и временем воронки от бомб и снарядов. Под огнем «противника» пришлось залечь. Но из рощи вышли на помощь бронетранспортер и резервный батальон второго полка. Заработала «артиллерия» — рвались взрывпакеты.

Атакующие с криком «ура!» на плечах отступающего третьего полка ворвались в деревню. Ребята увидели: на пригорке, как живая, стоит на пьедестале женщина, прижимая к себе ребенка. Это был памятник жителям деревни, павшим от рук фашистских палачей.

И сейчас Вася думал, что никогда не забыть ему встречи в Матреновке, митинга у памятника жертвам фашизма, скорбные глаза единственной, чудом избежавшей фашистской расправы жительницы деревни Анны Леонтьевны Симкиной.

Он стоял в строю рядом с Валей Потаповой. Справа от него, стиснув зубы, замер Сенька Петухов. Развевалось на ветру красное знамя. Как набат, звучали в ушах слова:

— Мы собрались здесь, чтобы почтить светлую память сожженных, замученных, расстрелянных фашистами жителей Матреновки.

В голосе комдива Волчкова печаль и гнев. Может быть, он вспоминает те деревни, которые встречались ему на фронтовых дорогах? Разрушенные, испепеленные врагом, но не покорившиеся. Они потом возродились из пепла, как эта Матреновка.

Комиссар мальчишеской дивизии Николай Синий предоставляет слово директору совхоза «Красный партизан», в который входит теперь Матреновка. И западают в сердца ребят веские слова:

— Их сегодня нет с нами — погибших жителей деревни. Но мы помним их. Многие наши земляки, как в годы войны, так и в мирное время, показывали и показывают образцы героизма. Вы можете встретиться с дояркой Зайцевой. Недавно она награждена орденом Трудового Красного Знамени.

На трибуне Анна Леонтьевна Симкина. Глубокие морщины. Седая голова. Мать, пережившая своих детей.

— Фашистские палачи, — рассказывает она, — застрелили четырех моих сыновей. Вот таких же мальчишек. — Она указывает на памятник. — В тот день я потеряла всех их сразу.

Сосредоточенны и строги лица юнармейцев. Плотно сжаты губы. В одну точку устремлены глаза. И вдруг сдавленный всхлип. Это Валя Потапова. Боясь шевельнуться, она не вытирает слезы. Еще никогда не были так взволнованы ребята, как сейчас.

А Анна Леонтьевна обращается прямо к ним:

— Будьте такими, как ваши отцы, герои Великой Отечественной войны! Берегите родную землю!

На правом фланге чуть колыхнулся строй. Какая-то волна прокатилась по рядам. Десятки, потом сотни голосов подхватили торжественную, как клятва, песню:

Люди мира, на минуту встаньте.

Слушайте, слушайте: гудит со всех сторон…

Вася с Сенькой переглянулись. Тоже запели. Им казалось, что где-то рядом и в самом деле гудят колокола, объединяют всех людей в борьбе за мир. Песня летела над деревней, устремлялась ввысь, поддерживаемая молодыми звонкими голосами:

Люди мира, будьте зорче втрое,

Берегите мир, берегите мир!

Вспоминая теперь все пережитое, Вася шел вдоль лип, выстроившихся на обочине дороги. К стволу одной из них прижалась девичья фигурка.

— Валя, ты? — Вася остановился.

— Расстроилась, никак не могу успокоиться, — призналась Валя. — Заплакала прямо в строю… Я ведь не нарочно! Так получилось! Не выдержала. Стыдно мне…

Она, пожалуй, долго еще корила бы себя, если б Вася не остановил ее:

— Ну что ты! Брось. Я сам еле удержался. И знаешь, как посмотрел на тебя, легче стало. Будто сам поплакал.

Вася и Валя дружили с самого детства. Еще когда была жива Васина мать, она рассказала ему, что отец его погиб, спасая товарища. Потом уже Вася узнал, что этим товарищем был отец Вали — дядя Коля. Ранняя зима застала их, рабочих геологической партии, в глухой тайге. Васин отец тащил обессиленного Николая по глубокому снегу несколько десятков километров. Его спас, но сам простудился и слег. С тех пор отец Вали заботился о Васе, как о собственном сыне. Неудивительно, что сам Вася относился к Вале по-братски.

Сейчас он постарался успокоить ее, и они медленно пошли к лагерю.

Солнце садилось за вершины деревьев. Длинные причудливые тени перечеркнули деревенскую улицу. Кругом тишина. И вдруг ее вспугнул тревожный зов горна.

— Ой, Вася, бежим! — заторопилась Валя. — Тревога!

— Общий сбор, — поправил ее Вася.

Взявшись за руки, ребята побежали через поле к опушке леса, где шумел, как потревоженный улей, многоголосый юнармейский лагерь.

ПРОПАЛА ДИВИЗИЯ

Дождь лил третьи сутки. Все эти дни Сашка выслушивал упреки тети Кати, которая дала знать своей сестре, что ее блудный сын нашелся. Только однажды удалось Сашке наведаться в сельсовет, выяснить, когда в село прибывает Малая Таманская мальчишеская дивизия. По всем расчетам выходило, что юнармейцы уже стоят лагерем где-нибудь поблизости в лесу.

Прильнув к окну, Сашка глядел на нудно хлеставший по лужам дождь. Не слякоть, не сырость удерживали его. По кухне деловито расхаживала тетя Катя, хотя ей давно надо было отправляться на ферму. Попробуй отлучись при ней — расспросов не оберешься. Наконец тетка сняла с крюка плащ, перекинула через руку.

— Чтоб мне дома сидеть, — строго наказала Сашке. — Вишь, на дворе-то хмарь какая. Не вздумай под дождем бегать! Еще простудишься…

И уже перешагивая порог, напомнила:

— В загнетке суп стоит. Как упреет, вытащишь. Не забудь!

Сашка не шелохнулся. Только сильнее прижался носом к стеклу. Но едва стукнула дверь, как он метнулся к печи. Подхватив ухватом горшок с супом, поставил его на шесток. И скорее на улицу. Там хозяйничал ветер. Струя воды, стекавшая с крыши, попала Сашке за шиворот. Он зябко передернул плечами.

Село обезлюдело. Видно, непогода всех разогнала по домам. Даже старый воробей спрятался под застрехой и довольно робко выражал свое возмущение: «Чивик, чивик».

Вынырнул из переулка старенький колесный трактор, волоча за собой с десяток бревен. Не успела успокоиться взбаламученная трактором вода в лужах, как на улицу въехала, покачиваясь на ухабах, черная «Волга». Машина притормозила, из нее высунулся темноволосый человек. Спросил Сашку:

— Эй, хлопец! Не проходила ли тут Малая Таманская мальчишеская дивизия?

— Дивизия? — переспросил Сашка. — Это в которой Волчков командует, а Синий, секретарь нашего райкома, за комиссара?

— Она самая.

— Так я ее который день жду. Нету и нету.

— Мы на Партизанской поляне условились встретиться. Боюсь, запоздают ребята из-за дождя.

Темноволосый вышел из машины. Был он среднего роста, широк в плечах.

— Тебе что ж, тоже в дивизию надо? — спросил он Сашку.

— Не мешало бы, — неопределенно ответил тот.

— Тогда садись, подвезем. В компании веселее. Заодно дорогу покажешь.

Сашка проворно забрался на сиденье, успев заметить, что за черной «Волгой» идут еще две точно такие же машины.

— Михаил Константинович, — заговорил тот, что сидел теперь слева от Сашки на заднем сиденье. — Мы бы сами дорогу нашли. Зачем же мальчика с собой брать?

У Сашки замерло сердце. Он с облегчением вздохнул, когда услышал ответ:

— С провожатым надежнее. Это я по опыту знаю. Мы с тобой брянские, а он местный, ему все повороты тут известны.

Шофер тронул «Волгу». Завязалась беседа, и Сашка вскоре понял, что попал он в машину первого секретаря Брянского обкома партии Михаила Константиновича Крахмалева. Опешил было, но быстро освоился: где, мол, наша не пропадала.

— А ты что же это под дождем мок? — обратился к нему Михаил Константинович.

— Э! — махнул рукой Сашка. — Надоело дома сидеть. Обзор в окно маленький. А мне приятелей хотелось встретить. Они в мальчишеской дивизии.

— Гляди-ка! — улыбнулся Михаил Константинович. — Какая у этих мальчишек популярность!

— А что, может, они уже не справляются с боевыми заданиями? — оживился Сашка.

— Кто?

— Да ребята из дивизии.

— Нет, почему же? Справляются. Вот с нами товарищи из Болгарии едут, чтобы позаимствовать их опыт. Наша область поддерживает тесную связь с Кюстейдилским округом Болгарии.

— А-а! — протянул Сашка. — Тут направо, — пояснил он.

— Поворот вроде бы у следующей развилки, — засомневался шофер.

— Поезжайте, поезжайте, — поторопил его Сашка. — Я же лучше знаю. Уж как-нибудь до Партизанской поляны доедем.

Машина свернула в лес. Размытая дождями земля чавкала под колесами. Притихшие березы опустили мокрые ветви к земле. Курчавые липы при каждом порыве ветра сердито встряхивались.

Поглядывая по сторонам, Сашка прикидывал, как лучше использовать столь выгодное положение, в каком неожиданно оказался. То-то позавидует ему Васька Артюхов, когда он, Сашка, прикатит на Партизанскую поляну в легковой машине вместе с болгарской делегацией и будет принимать парад юнармейцев. Размечтался и чуть было не проворонил поворот. В последний момент закричал:

— Крути налево! Крути налево!

Шофер круто повернул руль, машина наклонилась.

— Бойкий у нас провожатый, — сказал Михаил Константинович. — С таким не пропадешь.

Сашка весь зарделся от похвалы, вытянул шею, еще пристальнее вглядываясь в дорогу.

— Приготовиться! — торжественно произнес он. — Сейчас будет Партизанская поляна.

Лес расступился. Подминая колесами мокрую траву, машины выехали на широкую поляну, всю в цветах. У края ее высился обелиск, поставленный в память о подвигах брянских партизан, громивших в этих лесах гитлеровских захватчиков.

Секретарь обкома партии выбрался из машины и зашагал к обелиску.

По-прежнему накрапывал дождь, но небо посветлело. Приехавшие стояли у машин, переговаривались вполголоса. Мальчишеской дивизии не было.

— Где же Волчков со своими ребятами? — спросил сам себя Михаил Константинович.

Ему неудобно было перед гостями из Болгарии. Пришлось объяснять, что, видимо, комдив пожалел юнармейцев, не повел их в такой дождь в лес — все-таки они еще дети. А может, решил, что в плохую погоду не приедут из обкома…

— Вы уж извините, товарищи, — сказал Крахмалев.

Как бы то ни было, а пропала целая дивизия. И наверное, больше всех удручен был Сашка. Главным образом оттого, что не придется принимать парад вместе с болгарской делегацией.

ЮНАРМЕЙСКАЯ ОПЕРАЦИЯ

Шли надоедливые дожди. Ребята едва успевали просушивать одежду. Но, как говорят, нет худа без добра. Юнармейцы научились разводить костры под дождем, приспособились так обогревать палатки, что утром надевали на себя все сухое и теплое. Они теперь ценили каждый погожий день.

Получив сообщение, что едут болгарские товарищи, Волчков собрал активистов. Когда все расселись у ярко пылающего костра, комдив достал из сохранившейся еще с фронта полевой сумки потрепанную, в коричневой обложке, тетрадь. Поднял ее над головой, спросил:

— Знаете, что в этой тетради?

— Знаем, — хором ответили ребята.

— Откуда тебе это известно, Вася?

— Мне ребята рассказывали. Там у вас первые заповеди юнармейцев. Ведь правда?

— Правда, — согласился Волчков. — От вас, вижу, ничего не утаишь. Завтра нам предстоит очень трудный переход и выполнение ответственной боевой задачи. На нашем пути встретятся речка, глубокий овраг, почти непроходимый лес и топкое болото. Хочу напомнить первую заповедь, оставленную нам еще Суворовым. Там, где пройдет олень, говорил великий полководец, там пройдет и русский солдат.

— Василий Григорьевич, — поднялся Слава Ретивых, — разрешите, я дальше скажу?

— Говори.

— А там, где олень не пройдет, все равно русский солдат пройдет.

— Правильно! — одобрил комдив. — Так как? Перемахнем мы завтра речушку?

— Перемахнем! — загалдели ребята.

— Надеюсь на вас. Приготовьте всех. Чтобы отстающих не было.

Комиссар дивизии Синий подал командиру свернутый вчетверо листок бумаги.

— Телеграмма, — сообщил он. — Тут указаны часы и место встречи.

Волчков молча кивнул.

— А теперь, — обратился он к ребятам, — еще один вопрос. Умеете ли вы хранить военную тайну?

Наверное, никакой другой вопрос не задел бы так самолюбие юнармейцев, как этот. И командир дивизии понимал их.

— Наш переход, — сказал он, — будет проверкой. Умеете ли вы держать язык за зубами? Можете ли скрывать до поры до времени свои замыслы, маскировать свои действия? Нас очень много. Способны ли мы скрытно одолеть за переход двадцать километров, а прибыв на место, укрыться так, чтобы нас не заметили?

Ребята задумались. И тогда за них ответил Волчков:

— Можем! Вы научитесь этому. Только то, что я вам скажу, — величайшая военная тайна. Храните ее и никому: ни другу, ни товарищу — ни слова. Для начала расскажу вам один случай. Был я тогда комиссаром лыжного батальона. Вызывает как-то меня командир дивизии и приказывает: батальону пробраться через линию фронта во вражеский тыл, но так, чтоб никто не узнал об этом. Сказано — сделано. Халаты надели белые, даже лыжи и автоматы покрасили в белый цвет. Ну а лица сами побелели от мороза. Прошли — веточки не шелохнули. Ночью окружили штаб фашистской части, наблюдаем. С рассветом немцы зашевелились, просыпаются. Тут мы и ударили по ним! В дивизию вернулись через три дня. Без потерь. Правда, на другом участке фронта передний край переходить пришлось. Вот так, — подытожил Волчков. — Хочется мне с вами разыграть такой же бой. Посмотреть, какие из вас солдаты получатся. Надо так укрыться, чтобы всякий подумал, что нет тебя вовсе.

С запада наплыла туча, брызнул дождь. Волчков заторопился.

— Если все ясно, — сказал он, — приступим к делу. Операция разработана во всех деталях, и каждый получит от начальника штаба индивидуальное задание. О нем никто, кроме того, кому оно дается, знать не должен. Каким бы странным ни показалось задание, выполнять его надо по-военному — точно и в срок. От этого будет зависеть успех всей операции.

За лесом громыхнуло, косая молния разрубила небо пополам. Начальник штаба мальчишеской дивизии Каробенко подозвал к себе Васю.

— Вот наряд, — сказал он, — получишь у начальника артснабжения взрывпакеты. Со своим отделением установишь согласно схеме. Взорвешь по сигналу.

Вася глянул на схему.

— Партизанская поляна? — прошептал он.

— Да, — кивнул начальник штаба. — Вопросы есть?

— Все ясно.

— Выполняйте.

Дождь все усиливался, черная туча, как клещами, охватывала поселок. Но в лагере не обращали внимания на непогоду. Прикрываясь плащами, бегали мальчишки с ракетницами, с красными флажками. Взваливали на спины тяжелые рюкзаки. Через полчаса особый батальон уже тронулся в путь. За ним потянулись и остальные.

Сенька, поправляя свой рюкзак, все жаловался Васе:

— Слушай, что это ты наложил мне туда? Давит так!

— Молчи, — шипел тот. — Военная тайна.

Пятнадцать километров отмахали за три часа. Если бы деревья имели память и умели говорить, они, наверное, припомнили б сейчас, как много лет назад тоже ходили здесь люди с автоматами. Так же копали траншеи, устанавливали мины.

К полудню все было готово. Там, где юнармейцы вскопали землю на поляне, они прикрыли ее дерном. Саша Попов с ракетницей в руках притаился за стволом дуба. Он имел строгий наказ: сигнал — зеленую ракету — пустить только после личного приказа командира дивизии. Часовые оборудовали себе укрытия на деревьях. А остальные спрятались в кустах, окаймлявших поляну. Волчков вышел на середину, посмотрел по сторонам, удовлетворенно крякнул. И все-таки его одолевали сомнения. Решил поделиться ими с комиссаром. Он точно знал место, где должен быть Синий. Однако не обнаружил его там. Раздвинул ветки, позвал:

— Николай!

Никто не отозвался. Волчков шагнул в сторону и только тут услышал:

— Поосторожнее, командир. На палец наступил.

Вот тогда комдив окончательно поверил, что все сделано на совесть.

Вася с Сенькой лежали в кустах орешника рядом. Головы их укрывал широкий веер из свежих листьев папоротника. Теперь оставалось только ждать. Ребятам хотелось смахнуть с лица капли дождя, но оба помнили строжайший наказ командира дивизии: не шевелиться.

Прошла, кажется, вечность, прежде чем послышался рокот моторов. На поляну выкатились, поблескивая черной краской, три «Волги». Из машин вышли люди, поеживаясь под дождем. Вася с Сенькой чуть не вскрикнули, когда увидели среди них Сашку Голубца. Люди о чем-то переговаривались, что-то друг другу доказывали, размахивая руками, и даже обращались с какими-то вопросами к Сашке, а тот степенно и важно отвечал им. Но что именно, не было слышно.

Из-за каждого куста смотрели на приехавших зоркие глаза. Ребята волновались. Вдруг гости уедут? Они уже начали усаживаться в машины. Головная, заурчав, развернулась.

— Что же это такое! — не выдержал Вася. — Уедут ведь!

В этот момент грянул выстрел. В воздух взвилась зеленая ракета. Она еще висела над деревьями, когда Вася нажал на кнопку, и установленный на опушке взрывпакет, ухнув, задымил. Взрывы раздавались то тут, то там. Взлетали разноцветные ракеты. Словно салют гремел над поляной. И по этому сигналу из кустов, из-за деревьев высыпали юнармейцы, с криком «ура!» мчались к машинам.

Когда Волчков пробрался сквозь эту толпу горланящих ребятишек, секретарь обкома уже все успел разузнать — и про марш, и про военную тайну, и про скрытное сосредоточение «войск» на Партизанской поляне. Однако командир по всей форме доложил, что Брянская Малая Таманская мальчишеская дивизия прибыла в заданный район в срок, в полном составе и готова поделиться опытом военно-патриотического воспитания юношества.

Михаил Константинович, возбужденный неожиданным переходом от полной, казалось, неудачи к столь эффектному успеху встречи, подошел и горячо обнял командира дивизии.

— Спасибо, — сказал он. — Спасибо, друг. Чувствую фронтовую закалку. Этот сюрприз нам надолго запомнится. А то ведь мы, по правде говоря, подумали: подвел Волчков. Но теперь видим: дивизия — в боевой готовности.

Полки дивизии строились для торжественного марша. А вдали, за низкорослым кустарником, уже загорались бивачные костры. Юнармейцы готовились принять гостей по-братски.

САШКА ТОРЖЕСТВУЕТ ПОБЕДУ

За ужином, которым угостили ребята болгарских гостей, Клава сидела рядом с секретарем обкома партии. Поначалу она робела, но потом освоилась и даже попросила Михаила Константиновича остаться у них до завтра, посмотреть военно-спортивные состязания. Обещала, что будет очень интересно.

— Вы не пожалеете, — уверяла она. — Эстафета из пяти этапов: установка палатки, бег по пересеченной местности с рюкзаком и оружием, ползание по-пластунски, преодоление полосы препятствий, стрельба. Мы так готовились!

— Я не сомневаюсь, — отвечал с улыбкой Михаил Константинович. — После того что я увидел сегодня, ясно: для ваших ребят нет невозможного.

— Вот и оставайтесь!

— Не могу, дела.

Перед ужином, которым командовали малотаманцы, секретарь обкома вспомнил о Сашке:

— А где же наш провожатый? — И усадил его за стол рядом с главой болгарской делегации.

Сашка все выглядывал из-за плеча болгарского гостя, тянул свою и без того длинную шею.

— Наш провожатый что-то хочет сказать, — шепнул гость Крахмалеву.

— Ты что? — спросил Михаил Константинович.

— Да ничего, — засмущался Сашка. — У меня секретное дело к вам.

— Какие могут быть секреты среди друзей! — засмеялся Крахмалев. — Говори в открытую.

Сашка набрался смелости и выпалил:

— Раз уж вы меня привезли сюда, то скажите Волчкову, чтоб в дивизию взял!

Секретарь обкома счел просьбу резонной.

— В самом деле, Василий Григорьевич, — обратился он к комдиву, — возьми хлопца.

Но комдива не так-то просто было уговорить. Он твердо стоял на своем:

— Не могу я взять, Михаил Константинович. Его мать в дивизию не пускает.

— С матерью мы договоримся, — сказал Крахмалев. — Правда, Саша?

— Конечно, — кивнул Сашка. — Раз вы беретесь.

— И формы у него нет, — упорствовал Волчков.

— С формой уладим.

Подошел Синий.

— Правильно, Михаил Константинович! Я поддерживаю, — сказал он. — Саша — боевой парень. От своего не отступится.

Это вмешательство и решило Сашкину судьбу.

— У вас какой маршрут? — спросил секретарь обкома, склоняясь над картой похода. — Вот в Унечу или в Клинцы наши товарищи его вам и подвезут.

Сашка так и сиял. Он торжествовал победу, лукаво поглядывая на Васю и Сеньку.

АТАКА ГОЛУБОГО МОСТА

Встреча с болгарской делегацией произвела на малотаманцев большое впечатление. Николай Синий еще раз почувствовал это, когда знакомился с содержанием только что вышедших боевых листков и дивизионной газеты «Юнармеец», редактором которой была ученица Супоневской школы Люда Рыкова. Ребята тепло вспоминали о выступлении секретаря Кюстендилского окружкома комсомола Болгарии, о том, как глава делегации, секретарь Кюстендилского окружкома Болгарской коммунистической партии прикреплял значок к гимнастерке юнармейца из Супоневской средней школы Коли Фаськова. Подробно описывалась в заметках беседа болгарского гостя с учеником Толмачевской восьмилетней школы Юрой Леоновым. Гость рассказал о болгарских школьниках, сам подробно расспросил Юру, особенно интересовался делами наших красных следопытов.

Но главный успех выпал все же на долю Тани Ященко. Таня переписывалась с болгарской школьницей Радой Козаровой из села Добрыницы. Отцы у обеих девушек шоферы. Это еще больше сдружило их.

Пока комиссар просматривал дивизионную газету, палатка постепенно заполнялась людьми. Подходили командиры и комиссары полков, работники штаба дивизии. Предстояло обсудить задачи последних, завершающих дней похода, еще раз проверить все детали встречи с бывшими партизанами — участниками штурма Голубого моста. От Выгонич до Голубого моста шесть километров. Прошагать, конечно, нетрудно. Тем более что это уже родной, Брянский район, места знакомые. Ребята у себя дома. Но как пройдет военизированная игра, имитирующая штурм Голубого моста, проведенный партизанами в годы Отечественной войны? Все ли готово?

Синий знал, что Волчков вместе с учителями Выгоничской школы и с отрядами красных следопытов всю зиму вел поиски участников знаменитого штурма. Со многими установили переписку, пригласили на встречу. Должны прибыть восемьдесят бывших партизан. Среди них А. М. Котомина из Подмосковья, М. М. Толстых из Минска. Они же проведут и военизированную игру. Все, кажется, учтено.

Совещание уже подходило к концу, когда Синий услышал за палаткой какую-то возню и выкрики. «Еще этого не хватало, — встревожился он. — Кажется, в Малой Таманской никого не обижают».

Он поспешно вышел на поляну, где толпились ребята:

— В чем дело?

На притоптанной траве сидел Сашка, весь красный, растрепанный. Комиссар заволновался. Неужели мальчики устроили драку? Никогда такого не бывало.

— В чем дело? — строго переспросил он.

— Да ничего особенного, — выступил вперед Вася. — Просто Сашка последним пришел в военно-спортивной эстафете. Говорят же тебе, — затормошил он неутешного приятеля, — нетренированный ты. Потому так получилось. Мы ж целое лето тренировались: и гимнастика у нас, и бег, и прочая физкультура. Да с рюкзаком этим намаешься так, что потом всю ночь спина гудит. Палатки научились в момент убирать. Где же тебе с нами тягаться?

Подошедшие Слава Ретивых и Валя Потапова как могли успокаивали Сашку. Они говорили, что даже опытные юнармейцы, побывавшие уже в двух походах, вынуждены иногда довольствоваться вторыми местами в соревновании. А у Саши все еще впереди, будут у него и победы.

— Погодите, и я наловчусь, — обещал тот. — Вот на будущее лето. Считайте меня, Василий Григорьевич, — обратился он к подошедшему Волчкову, — добровольно зачисленным в дивизию.

— Нет уж, — сказал комдив. — Это еще надо заслужить. Выдержишь испытание — примем. Двойное испытание. И за этот и за тот год. Потому что в этом году тебе поблажку дали.

— Ну какую поблажку…

— Не спорь. Ты попал к нам в дивизию в виде исключения, а не на общих условиях.

Волчков позвал с собой Синего. Надо было проследить за порядком в подразделениях. Предстоял напряженный день.

С утра, выполняя задания Клавы, Вася и Сеня носились по лагерю как угорелые. Вычистили до блеска посуду после завтрака, приготовленного на кострах. Потом вместе с девчатами из полка собирали полевые цветы, разучивали новую песню.

В лагере готовились встречать гостей.

Стоя в строю, Вася волновался: что-то долго никого нет. А вдруг встреча сорвется? Но вот со стороны Выгоничей показалась колонна со знаменами, послышались звуки духового оркестра.

— Брянским партизанам слава! — вместе со всеми закричал Вася.

— Слава! Слава! Слава! — понеслось по рядам от полка к полку.

О взрыве Голубого моста Вася уже слышал. Его подготовили в тесном взаимодействии несколько партизанских отрядов в марте 1943 года. Потом целый месяц фашисты не могли переправлять в этом месте через Десну технику и войска.

В той операции участвовало более тысячи человек, сейчас их собралось только восемьдесят. Приехали бывшие партизаны и партизанки из Москвы, Минска.

От скошенного луга рукой подать до моста. Партизаны пробирались к нему зимой, проваливаясь по пояс в снег, горбясь под тяжелыми мешками с толом.

Васю отрывает от раздумий голос секретаря Брянского райкома КПСС.

— На сегодняшней встрече, — говорит тот, — старшее поколение передаст эстафету славных, героических дел молодежи, которой принадлежит будущее.

«Интересно, — размышляет Вася, — а смог бы я так же, как они, под огнем всполошившихся врагов пробраться к мосту?»

— Через эту переправу, — вскидывая жилистую руку, свидетельствует сменивший секретаря райкома на трибуне бывший командир партизанского отряда, штурмовавшего Голубой мост, — за сутки фашисты переправляли более сорока эшелонов с техникой и вооружением. Как перерезать такой поток, как помочь нашим бойцам на фронте?

«Эти сорок эшелонов на другой день не прошли по мосту, — думает Вася. — Погруженное на них оружие не вело огонь по нашим солдатам. И наши бойцы смогли быстрее дойти до Брянска. Вот что значил один только мост!»

Он смахнул росинки пота, выступившие на лбу, посмотрел на правый фланг, где стоял Слава Бориванов. Тот должен был сегодня выступить от имени юнармейцев. Вот вздернул подбородок, шагнул к трибуне. Васе показалось, что Слава сказал именно те слова, которые были у всех на устах:

— Мы шли партизанскими тропами, помня про подвиги наших отцов. У нас сейчас деревянные автоматы, но мы подрастем и научимся владеть настоящим боевым оружием, чтобы защищать Родину.

После митинга Вася протиснулся туда, где плотной стеной юнармейцы окружили участников взрыва Голубого моста. Те не успевали отвечать на вопросы. Мария Мироновна Толстых рассказывала, что живет в Минске, учит ребят в начальных классах. Здесь, в поселке Выгоничи, она встретила своих боевых подруг Унковскую и Мосину. Только Вася хотел поинтересоваться, а много ли было девчат в партизанском отряде, как его схватил за рукав Сенька. Потащил в сторону.

— Ты что же это? — упрекнул он. — Через полчаса начинается военная игра! Ты же в группе подрывников. Бежим скорее получать взрывпакеты.

На лугу у самой реки стоял сооруженный специально для военизированной игры макет Голубого моста. Точно такой, какой был взорван партизанами почти тридцать лет назад. Теперь, восстановленный, он красивой лентой висел над водой, соединяя два берега Десны.

Получив боеприпасы, юнармейцы заняли свои места в боевых порядках полков. «Операцией» руководили бывшие партизанские командиры, участники взрыва моста. Мария Мироновна Толстых решила идти в атаку вместе с ребятами. Она бежала с ними в боевой цепи, стремительно бросалась на землю, когда создавая впечатление артиллерийского обстрела, где-то рядом гулко хлопал взрывпакет. Волновалась, предупреждая мальчишек и девчонок:

— Ложитесь, ложитесь! Убьют же!

Сашка Голубец старался изо всех сил. Он приглядывался, как вели себя в атаке бывшие партизаны, и подражал им. Удалось ему это не сразу, а только после того, как пристроился к ветерану войны, одному из участников штурма Голубого моста, приехавшему на встречу с юнармейцами, — Николаю Дмитриевичу Капошину. Бывалый воин наставлял его:

— Главное — стремительность. Я этот лужок тогда живо перелетел. Жажда победы удесятеряла силы.

Сашка к советам прислушивался. Может быть, потому одним из первых выскочил на «мост». Закричал:

— Сенька! Васька! Быстро сюда! Закладывайте «тол».

Он видел, как бежали к «мосту» минеры, неся тяжелые ящики с «толом». Вася Артюхов, подбежав к нему, опустил рядом ящик со «взрывчаткой», глухо прохрипел:

— Устанавливай скорее. Где бикфордов шнур?

— Готово, — крикнул Сашка. — Отходим.

На берегу реки свалка. Сенька с Вовкой пытаются захватить в плен ребят из соседнего отряда, изображавших противника. Те сопротивляются.

— Все, все, вы в плену, — кричит Сенька.

— Это нечестно. Мы вас гранатой уничтожили, — слышится в ответ.

Сашка спешит на выручку своим.

— Нас больше, сдавайтесь, — требует он.

Общий гвалт и суматоха прекратились лишь после того, как прозвучал отбой. Командир дивизии, обойдя выстроившиеся на лугу полки, объявил всем участникам учений благодарность и приказал готовиться к обеду.

Вечером юнармейцы отдыхали. Девчонки вспоминали, как ловко оказывали помощь «раненым». Мальчишки хвастались неутомимостью и быстротой. Ведь мигом пересекли луг, отделявший их от объекта атаки! В штабе приводили в порядок боевую документацию.

На другой день дивизия пригородным поездом прибыла к постоянному месту своей дислокации.

По Брянску Малая Таманская шла в походных колоннах, со строевой песней. Встречающие кучками стояли на всем ее пути. Но батальоны четко держали шаг. Ни одного отстающего, ни одного срыва с темпа. Только когда уже подходили к площади Героев, из толпы вырвалась женщина.

— Сашенька! Сыночек! — вскрикнула она. — Я глаза все проплакала, тебя ожидаючи!

Сашка едва не нарушил строй, метнувшись к ней. Но сдержался.

— К вечеру дома буду, — спокойно, как взрослый, кивнул он матери.

Часть вторая