По окончании экзамена все поступавшие собрались в аудитории и Аркадий Геннадьевич, чей внешний вид напомнил Вике Римского-Корсакова, объявил результаты. Девушка настороженно прислушалась:
– Виктория Никольская…
Услышав свое имя, произнесенное глухим старческим голосом, Вика задержала дыхание в предвкушении итога. Ее результат немедленно был оглашен:
– 93 балла.
Выдохнув, девушка почувствовала, как каждая ее клеточка, которую с самого утра она сдерживала в безжалостных тисках, расслабилась, а ее губы расплылись в благородной улыбке.
Выходя из аудитории с полученной оценкой, Вика, не скрывая заслуженной радости, поспешно, почти летя, вернулась домой.
На пороге ее встретили аплодисменты родителей, которые при виде своей дочери растаяли в лучезарном восторге.
– Моя дочка в тройке самых лучших, – громко и гордо произнес Игорь Вячеславович, отчего его и так сильный голос разбежался эхом на весь первый этаж, донося радостную весть до всех и каждого.
Он поцеловал Вику в щеку и торжественно вручил огромный букет ярко-розовых пионов, которые ломились вырваться из бумажной обертки и рассыпаться трогательными лепестками у ее ног.
Любовь Егоровна с материнской сентиментальностью, которую не нужно было объяснять, безмолвно обняла дочь и одарила еще горячие девичьи щеки чередой щедрых поцелуев.
– Как вы узнали? – поинтересовалась девушка, обнимая родителей в ответ.
– Я лично посмотрел всю трансляцию, – заявил мужчина в той же манере, держа подбородок выше прежнего. – Должен отметить, что сыграла ты отлично… А по секрету, – он тише признался, – лучше всех.
– Спасибо. – Она на секунду опустила поднятые уголки губ и тяжело вздохнула, разглядывая благоухавшие медом лепестки цветов.
– Но ты не особо рада… – удивился глава семейства, не упуская ни одной эмоции своего дитя.
– Очень рада. Я мечтала об этом! – Она взгрустнула еще сильнее.
Любовь Егоровна перестала улыбаться, изучая уже забытую тревогу на лице дочери.
– Милая, что произошло? – не скрывая обеспокоенности, спросила женщина.
Вика приоткрыла рот, собираясь ответить, но ее еще не слетевшие с языка размышления резко прервал топот неугомонных ног.
Все посмотрели наверх, удивленно встречая нарушителей спокойствия. На лестнице стояли близнецы, пряча большой предмет за спинами.
– О, а вот и наша сестренка, – воскликнул на весь холл Гриша и быстро спустился. – Как прошел экзамен?
Олег, чуть тормозя, спустился за братом и уже стоял прямо, прикусывая губы, не в силах сдержать улыбки.
– Отлично, – просто ответила Вика, с подозрением поглядывая то на одного брата, то на другого.
– Потому что, если бы ты лоханулась… – начал торжественно Гриша, пока молчаливый Олег не скрываясь смеялся в кулак.
– Мальчики! – оборвала его Любовь Егоровна, возмущенно вытаращившись на них.
– …то ты бы не получила приз! – как ни в чем не бывало продолжил Гриша и, резко вытащив из-за спины огромный кубок, почтенно протянул его Вике.
Девушка при виде золотистой награды расхохоталась во весь голос и взяла подарок.
– Самой лучшей сестре на свете! – повторил Олег слова, написанные на подставке кубка.
– Ух ты, – восхищенно ответила Вика.
Она обняла мальчиков, и близнецы без привычных возражений прильнули к ней.
– Как я вас всех люблю. – Девушка стиснула братьев лишь сильнее, прижимая к себе со всей сестринской нежностью, на которую она была способна.
– Меня сейчас стошнит. – Олег оторвался от сестры, наигранно откашливаясь.
Гриша поддержал его ложный приступ кашля таким же. При виде их в уже не раз сыгранных ролях родители по-доброму переглянулись.
– Пойду переоденусь, – пролепетав, девушка быстрыми шагами поднялась на второй этаж.
– И за обеденный стол, – шуточно пригрозил ей папа.
Вика зашла в свою комнату, закрывая дверь ногой. Она положила цветы на стол, а кубок поставила на многоярусный стеллаж, ломившийся от наград, прежде найдя на нем незаполненное место. Тогда она устало присела на кровать.
Меланхоличный взгляд пал на первую медаль, которую девушка получила на Конкурсе талантов, когда ей было четыре года. Тогда она выступала с песней «В траве сидел кузнечик» и единственная в своем возрасте могла похвастаться достижениями на музыкальном поприще.
Она перевела погруженный в теплые воспоминания взор на свой первый кубок. Его она взяла в семь лет, заняв первое место в Конкурсе юных пианистов в категории младших классов.
«Улыбайся!» – невольно вспомнила Вика слова фотографов, которые снимали ее после каждого конкурса. И она, сжимая награды в маленьких руках, улыбалась изо всех сил, не скрывая своей радости.
«Моя дочь пошла в моего деда», – пронеслись у нее в голове слова папы, которые он говорил при любой возможности: будь то светская тусовка или серьезная встреча инвесторов и предпринимателей.
Внимание Вики привлек альбом, стоявший над рабочим столом. Переливаясь темно-розовым бархатом, он манил ее подойти и полистать его.
Никольская медленно поднялась и не спеша прошла к столу. Потянув запылившийся бархатный том за корешок, она взяла его в руки. Присев обратно на кровать, она провела ладонями по толстой книге и, вздохнув, открыла ее.
На первой странице альбома была размещена ее младенческая фотография. При виде нее Вика расплылась в восторженной улыбке. Большеглазый ребенок на старом снимке умилял ее своей беззащитностью и любознательностью. Маленькая девочка тянулась сморщенными ладошками к маме в ожидании того, что ее прижмут к себе и дадут все то, что ей тогда было необходимо: любовь и заботу.
Девушка, перевернув страницу альбома, неожиданно рассмеялась. На следующем снимке она, уже повзрослевшая, но еще маленькая и желторотая, сидела под столом в окружении блестевших фантиков из-под конфет. Поедая сладости, она размазывала шоколад по лицу, будто прожорливый медвежонок.
«Вот что значит сладкая жизнь», – всплыли в ее голове слова папы, сказанные, как всегда, с умилением.
Вика не спеша листала альбом дальше, встречая старые полузабытые фотографии и проживая их историю вновь и вновь.
Здесь она взяла свою первую награду. На этом фото она пошла в первый класс. На этом снимке перешла в среднюю школу. Тут они с родителями отдыхали в горах, исследуя их рельефные склоны, а здесь, на берегу Индийского океана, прогуливались в окружении смуглых и темноглазых аборигенов. Здесь она держит морскую звезду и удивляется ее большим размерам, а здесь примеряет образ жительницы африканской деревни. Здесь она уже подросла, стали заметны ее формы… Вот тут она с богатыми сверстниками на одном из многочисленных гламурных мероприятий, на которых она любила покрасоваться в ярких платьях. А здесь в одном лишь купальнике розового цвета позирует фотографу, как настоящая модель, элегантно расположившись на шезлонге… И на каждом снимке ее лицо было отражением всего самого заветного, что ребенок может испытать в юные годы, – всеобщие любовь и признание.
Вика снова перевернула страницу и замерла, касаясь подушечками пальцев неровной бумаги. Улыбка ликования на ее губах поникла, а сердце сжалось в груди, будто скрученное тугой проволокой.
Эта фотография была сделана в одну из тех осенних пор, когда ты не думаешь, сколько тебе лет, смело двигаешься навстречу мечтам и веришь, что все лучшее впереди.
Вика на секунду отвела опустевшие глаза на награды и снова посмотрела на снимок, рвано вздыхая.
На фото двое молодых людей держали ее за ноги, поднимая вверх. Вика, лениво схватившись за их плечи, повисла на руках парней. На зубах сверкали брекеты, щеки разрумянились от осенней непогоды и смеха, а голубые глаза сияли жизнерадостностью и наивностью.
Еще полные бедра, прикрытые задравшейся плиссированной юбкой, и объемные круглые плечи выдавали в ней пока маленькую женщину, которая однажды станет невероятно привлекательной особой. Ее лимонные кудри были уложены под две золотые заколки от дорогого бренда и развевались в разные стороны, как у Сейлор Мун.
В парне, который стоял слева, Вика узнала шестнадцатилетнего Сашу. Тогда еще угловатый смазливый подросток, он смотрел в камеру и улыбался во все тридцать два зуба. Его короткие волнистые волосы лезли в его лицо от легкого дуновения ветра, и он зажмурился, не давая вредным локонам испортить свой нежный анфас на фотографии. Вика слегка приподняла уголки губ, против воли смотря на другого молодого человека, который на снимке стоял справа от нее.
Семнадцатилетний Вадим, еще не обезображенный шрамами и косметологическими вмешательствами, был образцовым красавцем: аккуратный разрез глаз, который не часто встречается среди ее знакомых, «мужественный», как выразилась она однажды, нос, небольшие ровной формы губы, высокий квадратный лоб и острый подбородок. Он смотрел на пятнадцатилетнюю нее, словно замерев в моменте, с теплой улыбкой на лице.
В голову Вики ненароком полезли, казалось, забытые воспоминания, и она, будто под неосознанным гипнозом, самозабвенно окунулась в них с головой. Опять.
Обрывочные, фрагментарные, они накрывали ее с головой…
Вика сжала веки и вздрогнула от взрывного треска разбитой вазы, стекла столешницы, разгромленной мебели, который оглушал ее снова и снова.
Она вновь содрогнулась, ощущая забытый порыв ветра от захлопывавшейся перед ней двери… Его безразличный холодный взгляд неотвратимо откинул ее от себя раз и навсегда…
Девушка, с ненавистью захлопнув альбом, швырнула его в мусорное ведро. Спрыгнув с кровати, она зашагала по комнате в надежде спрятать назад то, что отчаянно рвалось из нее наружу.
Она резко заморгала, останавливая выступившие на глазах позорные слезы. Сделав несколько уверенных вдохов, она расправила плечи и сжала крепко кулаки, противостоя искушению поддаться постыдным эмоциям.
Зазвонил телефон. Вика кинулась к нему, быстро хватая айфон. Она в привычной радостной манере ответила на звонок:
– Алло…