– Я ненадолго отлучусь, – весело сообщила Вика, покидая общество своих знакомых.
Она оглядела зал, отмечая критичным взором, что изысканных напитков и закусок хватало, музыкант прилежно играл составленную ею программу, а безупречные от макушек голов до носков ботинок официанты работали усердно, не оставляя столики пустыми, а пировавших – недовольными. Она, удовлетворенно оглянув гостей, шагнула по лестнице вверх.
– Вика, – сзади ее окликнул знакомый юношеский голос.
Она, развернувшись, скептически произнесла:
– Тебя не было в списке приглашенных.
Одарив его снисходительной улыбкой, она поднялась выше.
– Остановись ненадолго, – спокойно ответил он, сделав шаг навстречу к ней. – Я не займу у тебя много времени.
Никольская, вновь развернувшись, раздраженно уставилась на Вадима, который стоял на пару ступенек ниже и выглядел привычно равнодушным.
– У меня для тебя подарок, – заявил он ровным голосом.
– Если он в штанах, то избавь меня от таких подарков, – грубо цокнула Вика и направилась дальше наверх.
– Виктория, – вновь сказал он, требовательнее.
От его хриплого голоса у девушки перехватило дыхание. Она выдохнула, собрав волю в кулак, посмотрела на него. Льдов стоял перед ней, возвышаясь, будто крепкий нерушимый замок, сотворенный вьюгой в глухой пустоши.
Он вальяжно достал из кармана брюк телефон и, разблокировав его, показал девушке экран айфона:
– Года четыре назад ты говорила, что мечтаешь о копии клавесина, на котором играл Моцарт. Но на аукционы такое не выставляли, а музеи ни за что бы не продали тебе подобный инструмент, насколько богатой ты бы ни была.
– И? – издала смешок девушка при виде фото.
– Вчера я был на закрытом аукционе, – продолжил Вадим, – и выкупил его у одного итальянского коллекционера. Точная копия клавесина Моцарта. Подтверждено документально. – Он замолчал, ожидая от неизменной Вики дальнейшей реакции.
– Поздравляю, – посмеялась Никольская. Ее глаза блестели далеко не от радости, и парень это ощущал, продолжая оставаться бесчувственным, словно глыба льда. – Теперь ты тоже можешь стать музыкантом или продать его дороже.
Она собиралась пойти дальше, но резко холодные пальцы Вадима остановились в одном касании от ее ладони. Она почувствовала мурашки, пробегавшие между их разъединенными руками. Ее кисть непроизвольно вздрогнула.
– Он куплен для тебя, – сухо сказал он, пока взволнованно и часто она дышала, – и ждет, когда ты сыграешь на нем.
Вика снова обернулась и теперь смотрела в грудь парня, на золотые нити, вшитые в общий рисунок рубашки, по которому, словно по небу, свободно летали райские журавли. Шелк манил стройным переливом прикоснуться к худой шее, резким плечам, к острому подбородку…
Никольская, сохранив королевскую выдержку в лице, взглянула в бессовестные карие глаза, держа свои губы в сантиметре от его, замерзших. Созерцая плохо различимые шрамы на его лице, она произнесла, проглатывая во рту безвкусную горечь:
– Ты сам меня бросил, Вадим. – Она говорила громко и уверенно. – Мне уже далеко не пятнадцать, и между нами давно все кончено.
Парень глубоко выдохнул, бегая взглядом по глазам Вики, подмечая малейшую эмоцию, которая проскользнула бы сквозь ее фальшивую маску и за которую, как за цепкий крючок, можно было вытянуть то, отчего он по неосторожности отказался.
– Он того стоит? – серьезно спросил Вадим, преодолевая притяжение, исходившее от голубых искрившихся глаз и бледно-розового пухлого рта, борясь с природным магнетизмом, которым ее тело манило к себе с каждым шагом все ближе и ближе.
– Чтобы отдаться ему? – просияла Вика, чувствуя прохладное дыхание парня на обгоревших щеках. – Ты же стоил.
Она улыбнулась только шире, озаряя и так светлое помещение белоснежной ровной улыбкой.
– Убирайся из моего дома. Повторюсь в последний раз, я больше не хочу тебя видеть, – неохотно бросила Вика и направилась наверх, задевая лицо Вадима кончиками золотистых кудрей.
Льдов смотрел вслед ее удалявшимся длинным ногам и игравшим аппетитным формам, провожая ее бархатистый виноградный аромат духов прерывистым вздохом.
Он, невозмутимо убрав телефон обратно в карман штанов, спустился вниз. В этот момент к лестнице направлялся ничего не подозревавший Антон.
Вадим, вытянувшись, остановился перед ним, преграждая гостю дорогу. Пианист, сдерживая нервный порыв, поднял уголки губ при виде бывшего своей девушки. Столкнувшись с грозным, даже угрожавшим взглядом Льдова, он доброжелательно обратился к нему:
– Мы вроде бы договорились еще на пляже, что ты перестанешь стоять у меня на пути…
– Относись к ней как к королеве, – безэмоционально, будто робот, перебил его Льдов.
Антон слегка усмехнулся, для приличия сдерживаясь. Вадим продолжал стоять ровно, не шевельнувшись.
– Парень, пойми уже, – чуть понизив голос, сказал музыкант, не скрывая явной радости, – я ее новый бойфренд.
Он обошел безмолвно стоявшего Вадима и поднялся наверх по лестнице, высматривая именинницу. Льдов простоял еще несколько минут перед толпой праздновавших. Он поправил рукава рубашки и, найдя похолодевшим взором двух знакомых, направился к ним.
Саша сделал последний толчок, прикасаясь вспотевшим лбом к горячей шее девушки. Роза открыла зажмуренные глаза, продолжая чувствовать прикосновение разгоряченной упругой кожи к своему пульсировавшему телу.
– Ты как? – произнес тихо парень, подняв голову и посмотрев в глаза девушки, в зрачках которой теперь сконцентрировался весь его мир.
Его жесткие пальцы накрыли ее голову, запутываясь в волосах.
– Я думала, будет больнее, – прошептала она, не отводя темного взгляда от губ Козлова, которые еще полчаса назад исследовали все ее тело тягучими прикосновениями.
Парень вновь опустил голову, задевая неряшливыми кудрями подрагивавший подбородок девушки.
– Саша, – робким голосом Роза обратила его внимание обратно на себя, – я рада, что это сделал ты. Мне было больно, но мой первый раз был с тобой.
Она улыбнулась по-настоящему, немного устало, но счастливо. Козлов расплылся в ответной улыбке.
Прикоснувшись опухшими от поцелуев и ласк губами к ее фарфоровому плечу, он провел ими до ложбинки между ее охваченных жаром грудей, чувствуя встречное родное трепетание нежно-розовой кожи.
Саша, встав, помог подняться и Розе.
Пристально оглядев ее дрожащие бедра, он заботливо спросил:
– Болит?
Парень, подняв красные трусики с дивана, криво надел их на девушку.
– Чувствую себя оголенным проводом, – тихо сказала она, держа руки на его вспотевших плечах, пока остывший шелк вновь игриво касался ее кожи.
– Знай, это было потрясающе, – благодушно отметил Саша, целуя ее ниже пупка в край трусиков и поправляя подтяжки на тонких ногах. – Ты была великолепна.
Роза потерла ладонями окутанные пыльной дымкой глаза. Все ее существо по-прежнему содрогалось от малейшего прикосновения холодного воздуха к нему.
– Нужно раздобыть тебе обезболивающее, – вдумчиво рассудил Козлов, застегивая лифчик на острых лопатках девушки.
Она безмолвно кивнула.
– Посиди пока здесь, – попросил он, поцеловав ее в плечо и надев платье на ее все еще покрытое дрожью тело, – я принесу тебе таблетку.
Серебрянникова вновь молча согласилась.
Саша быстро оделся, наблюдая, как она прилегла на диван и обняла себя за плечи. Он задержался в дверях, замечая, как Роза незаметно для себя громко переводила дыхание. Стиснув желваки, он вышел из комнаты.
– Так, так, так… Кто-то сильно вспотел?
Не успел выйти парень из комнаты, как перед ним вырос Вадим.
– Выглядишь затраханным, – довольно произнес Льдов, складывая ладони в передние карманы брюк.
– И тебе привет. – Козлов бродил пристальным взором по холлу, переполненному гостями. – Не видел именинницу?
– Она сбежала от меня. – Вадим направился за Сашей. – Ищешь обезболивающее для своей без пяти минут женщины?
Резко Козлов замер на месте и медленно развернулся. Его лицо превратилось в камень: челюсть напряглась, губы сжались в одну складку, а глаза, полные ярости, готовы были выпрыгнуть и задушить до всего имеющего дело наглеца.
– Я все слышал, – расплылся в улыбке Льдов, зубы которого блестели злой метелью.
– Успел заснять мою голую задницу? – Козлов, сдержавшись, направился между веселившимися людьми дальше.
– Будь это Викина попка, то с удовольствием сделал бы это, – невозмутимо продолжил Вадим.
– Будьте добры принести обезболивающее, – обратился Саша к официантке, которая разносила закуски.
Та, кивнув, удалилась.
– Видел ее дружка? – недовольно спросил Вадим, отпивая из бокала шампанское. – Редкостная мразь.
– Хоть где-то у меня схожее с твоим мнение, – ответил Козлов.
– Он скрытный какой-то, – продолжил Льдов. – Всех осматривает, обнюхивает. Будто шакал. Не пара он ей.
Саша отрешенно промолчал.
Раздался сокрушительный, никем не предвиденный грохот. Пианист внезапно перестал играть. Присутствовавшие застыли в безмолвном ужасе. Саша и Вадим, не раздумывая, кинулись к лестнице.
По ступенькам, словно хрустальные капли дождя, разлетелись, звеня, бусины жемчужного ожерелья.
Глава 25Перья, разодранные в клочья
Роза просидела больше десяти минут в ожидании Саши. Часы на стене противно цокали, а беспомощные глаза девушки не отпускали крутившуюся по оси стрелку. Когда ноющая боль внизу живота почти спала, она поправила неудобное платье с чулками, обула одолженные у Вики лодочки и бесшумно вышла за дверь.
В коридоре было подозрительно тихо, и Серебрянникова, слегка затаившись, направилась в холл. Стараясь идти тише обычного, Роза услышала непривычный шум. Инструмент, развлекавший приглашенных весь вечер, молчал, и теперь холл наполнился скрипучим шепотом гостей, собравшихся около лестницы.
Подойдя к образовавшейся толпе, она спросила у незнакомой девушки: