Он черство усмехнулся и, потянув ее на себя, нежно коснулся изнуренных его ласками губ. Роза ответила на поцелуй, чувствуя, как его обжигавшие слезы касались ее щек исцелявшим порханием хрупких бабочек.
Девушка нервно посмеялась, и Козлов отстранился. В сумраке ее улыбка, будто жемчужинки, блестела завораживающе.
– Мой папа тебя ненавидит, – равнодушно сказала она.
– За это? – Саша, гадая, указал на заклеенную пластырем щеку.
Роза кивнула, прикусив губу.
– Он знает, что ты не нарочно, – она смиренно пожала плечами, – просто он мой папа.
– Я исправлю это, – парень ласково коснулся ее макушки, перебирая пальцами растрепанные локоны, – и даже знаю как.
Глава 30Из золотой клетки
Вечерний красный закат проникал обжигавшим огнем в высокие окна дома, мерцая зловещими тенями на антикварной мебели. Алексей Анатольевич стоял напротив окна, ожидая. В твердой руке в искаженной призме хрусталя виски переливалось жженой медью. Он не двинулся с места, пока перед воротами не появился тот самый автомобиль.
Он отставил тумблер на подоконник. Фигура, показавшаяся из машины, свободно приближалась к дому… Дождавшись, когда она зайдет внутрь, мужчина не спеша вышел в коридор.
Силуэт стремглав устремился в комнату Саши, и Алексей Анатольевич направился следом.
Беззвучно открыв дверь, мужчина вошел в сыновнюю спальню. Остановившись около порога, Алексей Анатольевич непривычно мягко спросил:
– Ты собираешься куда-то?
– Я переезжаю, – осведомил отца парень, перебирая вещи на полках шкафа и складывая первоочередные в запылившуюся дорожную сумку.
Алексей Анатольевич, сохраняя невыносимое молчание, наблюдал, как его сын вытаскивал мелочи из прикроватной тумбы, брал нужное с полок над рабочим столом и быстро складывал ноутбук в чехол. Он собирался шумно и хаотично, кидаясь от одного предмета к другому.
– С сегодняшнего дня буду жить отдельно, – сложив все выбранное, решительно заявил Саша.
– И где ты будешь жить? – безэмоционально спросил мужчина.
– Один знакомый сдает квартиру, – равнодушно ответил младший Козлов, – сниму у него, – застегнув замок на набитой сумке, пояснил он.
– И на что ты будешь жить? – с едва заметной усмешкой уточнил Алексей Анатольевич, когда Саша уже вышел из комнаты и пронесся по коридору к лестнице.
– У меня есть сбережения, – обернувшись ненадолго, бесстрастно сказал парень, – в крайнем случае устроюсь на работу.
Незаметно для себя самого, но явно для своего сына, мужчина вопросительно вытаращил глаза, застывая с приоткрытым ртом. Когда Саша скрылся за аркой, он последовал за ним.
– Ты должен получить образование, – поспешил напомнить мужчина.
– Значит, найду работу, с которой я смогу совмещать университет, – ухмыльнулся он и спустился вниз по лестнице.
В это время Алексей Анатольевич остановился посредине арки, складывая дрожавшие пальцы на деревянной лестнице.
– Ты расстался с Розой? – поинтересовался мужчина, обиженно глядя из-под опущенных ресниц вниз, на сбегавшего сына.
Саша резко остановился, замерев на секунду, но, сжав кулаки, вынужденно развернулся и озарил главу дома беспощадной усмешкой. Глядя в замершие глаза отца, будто в ветхие страницы приоткрытой книги, он медленно опустил уголки губ и спросил серьезно:
– Где ты похоронил маму?
Вопрос из его уст звучал как банальная просьба, но решительность в голосе юноши обезоруживала мужчину.
Алексей Анатольевич, сдержавшись, гордо ответил сыну:
– Я покажу тебе ее могилу. Позже.
– Надеюсь, – снисходительно добавил Саша, глядя смело и гордо на отца. – Это нужно сделать. Ради мамы. Несмотря на то, что… я ухожу, – тяжело закончил он.
Алексей Анатольевич, поразмыслив, кивнул, сжимая сухими пальцами перила лестницы.
– Спасибо, что согласился, – твердо ответил парень и ступил дальше к выходу.
– В компании освободилась должность ассистента директора, – остановил его бизнесмен, слегка повысив грозный голос. Встретившись с изможденным лицом обернувшегося сына, он договорил претенциозно: – Работа нелегкая, но график свободный, и неплохая зарплата. Не рассматриваешь ее для себя?
Младший Козлов свободно покачал головой, собираясь идти дальше, но приказной тон в голосе отца снова остановил его:
– Могу предложить еще одну вакансию – советника директора, – настаивал Алексей Анатольевич, – зарплата высокая, график работы скорректируем.
– Пришли предложение мне на почту, – ответил Саша.
– Александр, – сдерживая прерывистое дыхание, мужчина устрашающе напомнил, – ты все равно обязан появляться в компании. Даже если ты откажешься от моего великодушного предложения.
– Знаю, – слегка улыбнулся парень, выдавая в голосе грусть. – Мне все же принадлежат 30 % акций. – Саша оглядел отца и перевел измученный взор на потолок, усыпанный цедрой света. Запомнив каждую, вплоть до никчемной, деталь в родном холле, он заключил: – Если понадобится моя помощь, ты знаешь, как меня найти. – Не дождавшись ответа родителя, он вышел из дома.
Алексей Анатольевич, недоверчиво проводив сына, еще стоял на лестнице, ожидая, когда дверь вновь откроется. Поняв, что сын не передумал, он медленно, с запозданием, вернулся в свой кабинет.
Не сразу найдя оставленный тумблер с алкоголем, мужчина налил нагретое виски в остывший бокал. Пытаясь сдержать надоевший тремор в руках, он отпил разгоряченной жидкости и, почувствовав, как обжигавшее спиртное раздражало стенки пищевода, ощутил слабость в ногах.
Схватившись за спинку кресла, Алексей Анатольевич рухнул на колени, разлив ржавое виски по шелковому персидскому ковру. По нему, словно по плодородной коричневой земле, были небрежно разбросаны резкие линии сочных апельсинов и четко прорисованные гроздья живительного винограда.
Мужчина, упав на грудь, попробовал подняться, но любая попытка была бессмысленна.
Алексей Анатольевич медленно дополз до стола и, вцепившись в ручку одной из полок, опрокинул ее на себя. Среди разбросанных упаковок лекарств он обнаружил фотографию.
Его тусклый обреченный взгляд прошелся по выцветшему снимку, запечатлевшему синее, будто сказочное море, небо. Среди высоких мощных виноградников стояла она.
Длинные каштановые волосы развеваются на южном ветру, охваченные терракотой солнца. Широкополая соломенная шляпа заманчиво скрывает в тени зеленые, будто животворный малахит, глаза и звенящую блеском улыбку.
Женщина любуется мальчиком, которого одновременно крепко и трепетно держит в мягких руках. Пухленький карапуз играет с ее распущенными волосами и смотрит прямо в камеру. Невинный, еще глупый взгляд выдает в нем мальчика, которого впереди ждет много испытаний, переживаний и жизни…
Обессиленно промычав, Алексей Анатольевич потянулся за лекарствами и, проглотив несколько капсул, которые он с трудом достал из упаковки, вновь посмотрел на фотографию.
Почувствовав, как в глазах скопились слезы, он прикрыл их и опустил отяжелевшую голову на пол, чувствуя, как в ушах громко звенело, а тело проваливалось сквозь дорогой ковер в самый ад, где место есть только страданиям.
Пока поднявшийся ветер развевал хрупкие редкие листья на деревьях, он сидел на подоконнике и наблюдал за серевшим небом, сгустившимся после ливня. Зеркальные лужи на улице отражали страдавшее небо, ловя внезапные капли уже успокоившегося дождя. Налюбовавшись удручавшим пейзажем за окном, он перевел умиротворенный взор внутрь комнаты и столкнулся с голубыми глазами, которые светились ярко, будто золото, обнаруженное на берегу глубоководной реки.
Покорно поднявшись к ней и присев рядом, парень взял девушку за руку, продолжая сохранять трепетное молчание.
Дверь в комнату вдруг открыли. Оба обратили внимание на неожиданного гостя.
– Привет, Саша, – произнесла оживленно Вика, приподнимаясь.
Тот резко перевел отрешенный взгляд на переплетенные руки парня и девушки, и Вадим показательно сжал ее здоровую ладонь, ожидая предсказуемой реакции от Козлова.
– Привет, – сухо ответил он, видя, как светловолосый парень повернулся к нему всем корпусом, раскрывая грудь навстречу его эго. Саша лишь судорожно вздохнул и обратился к Никольской: – Я рад, что тебя выписали. Надеюсь, ты пойдешь на поправку как можно скорее.
– Спасибо, – мягко поблагодарила Вика, параллельно гладя похолодевшую ладонь Льдова. – Мы с Вадимом… – начала она, ища дополнительной уверенности в рядом сидевшем юноше.
– …снова вместе, – закончил за нее Козлов спокойно, словно задремавший у ручья журавль. – Я понимаю. – Он прошел в глубь комнаты и положил коробку на тумбу рядом с кроватью. – Это тебе. – Он избегал зрительного контакта с подругой. – Больше я вас не потревожу, – объявил смело Саша, встретившись взглядом с выжидавшим нападения Вадимом. – Извините, если я вел себя… не так, – сказал он Вике. – Всего хорошего, – уронил Козлов и поспешил уйти.
– С Сашей что-то произошло, – заключила Никольская, дождавшись, когда громкие шаги стихли в бесшумном коридоре. – Что-то серьезное.
– Больше он нам не помеха, – почти злорадно подытожил Вадим.
– Как ты? – спросила девушка, задышав свободнее и уже не скрывая облегченной улыбки.
– Как обычно, – не думая, ответил парень, сверля едва оттаявшим взором принесенную Козловым коробку. – Что же там?
Вика неторопливо взяла подарок в руки и, поставив его на колени, распаковала. Протянув здоровую руку внутрь, Никольская достала со дна упаковки две аккуратно сложенные выцветшие заколки.
– Я думала, что потеряла их, – обрадовалась девушка золотым украшениям в ладони.
Посмотрев на парня, она застыла в недоумении.
– Это оказалось проще, чем я думал, – ликующе признался он.
Договаривать Вадим не стал.
Войдя внутрь шумного дома, он искал среди окружавших его людей ее. Из-за шумной музыки не было слышно разговоров, а во всепоглощающей темноте, в редком свете софитов едва можно было разглядеть хоть кого-то.