Второй раз сделать это уже не хватило сил. Стало темно и холодно тяжелая волна прокатилась у нее над головой. Она еще сумела подняться наверх и, выплюнув воду, схватила глоток свежего воздуха, почему-то больно рванувшего ей грудь, а потом знакомая тяжесть снова легла на плечи, и зеленые огни замерцали перед глазами... Слабость сковала руки и ноги, но плыть почему-то стало легко, можно было не делать над собой усилий... Вот уже под ногами и песок... берег... Все...
...Варя открыла глаза. Весь мокрый, с посиневшим лицом, возле нее стоял Александр. Шумели где-то поблизости волны. Варя не могла повернуть головы.
- Где лодка? - спросила она, будто это было самое главное.
- Там, - махнул рукой Александр. - Наверно, рыбаки поймают.
Варя зажмурила глаза: слишком яркими казались эти нависшие над землей синие тучи. Глухо звучал голос Александра:
- ...Быстрина... От камня струей потащило в реку. Теперь смешно сказать, а утонуть можно было...
И тошнота, страшная тошнота...
Потом все прошло.
Варя встала. Стуча зубами от лютого холода, сковавшего тело в мокрой одежде, они побрели вдоль берега, направляясь к далекому дымку за поворотом.
Их встретили на половине пути: старик с реденькой бородкой, густыми обвислыми усами, весь в блестках рыбьей чешуи, и с ним женщина в брезентовых штанах навыпуск поверх резиновых сапог и в брезентовой же куртке. Женщина часто облизывала потрескавшиеся на ветру крупные плоские губы.
- Все здесь? - с ходу спросил Александра старик. - Или больше вас было?
- Все, - сказал Александр.
- Ну, тогда здравствуйте.
Женщина заговорила, опережая старика:
- А мы видели, с плота вроде как лодка поплыла. Подумали еще: черт кого погнал в такой ветродуй! Потом и забыли. Ан смотрим после - вот она лодка, вверх тормашками плывет, а людей нет.
- Как это вы так? - неодобрительно спросил старик. - Добро бы еще на середке опружились...
- Верно говорят, что всяко бывает, - сказал Александр.
Если бы не мокрая и холодная одежда, так неприятно стягивавшая все тело, он, наверно, рассмеялся бы. Ведь в самом деле: утонуть почти на берегу!
Избушка рыбаков была устроена в обрыве и сверху хорошо укрыта дерном. В ней топилась железная печь, и жар сухими, калеными волнами приятно обжигал лицо и руки. На печи бурлил котелок со стерляжьей ухой, сладковато-жирный запах заполнял всю избушку. Снаружи, у входа, на сушилах была развешана многочисленная снасть: сети, невода, самоловы. В три ряда стояли бочки с рыбой, забитые и приготовленные к отправке, поодаль на песке - несколько лодок, и среди них та, на которой плыли Александр и Варя.
- Посушиться вам надобно, - сказала женщина, хлопотливо роясь в сундуке в темном углу избушки. - Передрогнете - хворь недолго схватить. Накося! бросила она сверток в руки стоявшего ближе к ней Александра. - Это подружке твоей. Посохнет одежда ее, тогда разменяемся. А тебе дедка что-нибудь даст.
- Найдем, - подтвердил старик. - Вот, бери, - и поманил женщину: Однако, выйти нам надо.
Александр вышел с ними. Старик спросил его:
- Чужая тебе она?
- Нет, не чужая, - ответил Александр.
За котелком ухи старик объяснил, что здесь рыбачит большая артель, но все сейчас на лове. Осталось двое: он чинит снасти, а женщина - засольщица. Рыба хорошо попадает, но погода совсем замотала: дожди и дожди. Договор давно был бы выполнен, да артель взяла обязательство - поймать сверх плана сорок центнеров. Значит, придется еще повозиться.
- Конечно, это дело доходное, - доказывал старик, довольный, что может вволю поговорить с новыми людьми, - хорошо, когда сверх плана пойдет. Тут и премии и отоваривание совсем другое. Словом, так: выгода очень большая...
Он все пододвигал ложкой гостям самые крупные и вкусные куски стерляди.
- Вчера приемщик с рыбозавода приезжал - видали, там бочки стоят? принял, в накладную вписал. Очень одобрил: хорошая рыба.
- А мы к вам тоже ведь за рыбкой ехали, - пользуясь удачно складывающимся разговором, сказал Александр.
- Можно, это можно, - согласился старик, - как не угостить свежинкой! Афимья, принеси-ка из ямки.
Афимья, набросив на плечи брезентовую куртку, вышла.
- Нам надо много, дедушка, - сказала Варя.
- Всю из реки, что ли? - отшутился старик. - И это можно. Пожалуйста, забирайте, не жалко.
- Нам целый бочонок. Так, чтобы на неделю на пятнадцать человек.
Старик сразу стал серьезным, не зная, верить или не верить услышанному.
- Да, да! - поторопился Александр. И коротко рассказал обо всем, что случилось с плотом.
- Нет, этак-то, милый, ничего не получится, - протянул старик, и было видно, что он плохо верит рассказанному. - Это вам надо было в Усть-Каменной наряд брать, там наша контора. Так не пойдет. Я думал, на ушку одну...
- Нельзя же за двести километров возвращаться обратно!
- А я не знаю...
- Это не ответ!
- Нам и сегодня уже есть нечего, - добавила Варя.
- А кто вас снаряжал, тот пусть и отвечает.
- Да разве заранее знали, что с пароходом такое приключится? взволнованно говорила Варя.
- Значит, надо было якорь бросать и стоять там, где ваши участки, - в Дороговой, что ли, ждать парохода.
- Выходит, мы плохо сделали, что плыли вперед? На месте стоять надо было?
- Да уж в таком разе ясно - стоять. Без харчей куда же? Как цыплята вылупились. Что вы теперь?..
- Да как тебе, деда, не совестно!..
Вошла Афимья с лотком рыбы. Пять штук свежих, невспоротых еще стерлядей. Старик отвел ее руку.
- Гляди-ка, Афимья, эти молодцы... - он говорил с явной насмешкой, - за целым бочонком приехали. Да нас же еще корят, попрекают.
- Вон чего! - сухо сказала Афимья. И дальше отставила лоток. - Нет, мы такими делами не занимаемся.
- Да вы что, нас за жуликов, что ли, считаете? - чуть не закричала от обиды Варя.
- Кто вы - мы вас не знаем, - уклончиво сказала Афимья, - а дело вы нам нехорошее предлагаете.
- Наряд давайте, - поддержал ее старик, - наряд. Тогда вам хоть десять бочек отпустим! - И расходился: - А что я старик, ты, девушка, мне этим в глаза не тычь: государственный интерес я оберегать обязан Рыба наша тоже не куда-нибудь идет - на заводы, рабочему классу. И наряды заведены не от баловства, не пустячные это бумажки. На пустом берегу мы живем, а не дикари какие, все понимаем. Года молодые, девушка, нам не вернуть, это ясно. А не комсомольцы мы - так внуки мои комсомольцы. И с заслугами, и в орденах ходят. Я перед ними совестью своей отвечаю...
- Нет, так нельзя! - горячо заговорил Александр. - Вы только послушайте...
И он, сильно волнуясь, сызнова повторил все. Только теперь говорил он со всеми подробностями: куда идет этот плот и почему идет так поздно. Рассказал, как он там, на Севере, нужен и как важно приплавить его до конца навигации. Перечислил, из кого состоит команда плота, рассказал, как тяжело было девушкам решиться на такое дальнее плавание и как все-таки они поплыли. Да, они могли бы стать на якорь где угодно: и в Старцевой, и в Дороговой, и в Усть-Каменной. Никто их не гнал. А они не стали. Без продуктов, одежда плохая - и поплыли дальше. Потому что каждый день - это пятьдесят километров. Бывает и больше. Цепи оборвало - и то не остановились. Можно еще плыть - плывут. Артель рыбу ловит сверх плана - это дело государственное, а плот сверх плана на самую важную стройку идет - это, выходит, не по-государственному? Да, их не догнал пароход. Но как обвинять, не зная, в чем дело! Никто не знает, что могло с ним случиться. Они вот и сами чуть не утонули сегодня. Енисей-батюшка - суровая река... Что ж, если не догнал пароход, значит, надо было и плот бросить? Выйти на берег и руки сложить? Так, что ли? Интересно, вот они - дедушка с засольщицей Афимьей, - как бы они поступили? Наверно, тоже бы не бросили...
Он говорил все горячее и горячее. Рассказал, как сегодня половина команды ягоды, орехи собирать поехала, а на плоту вовсе горсточка людей осталась. Лоцман больной. И опять-таки якорь не бросили. Можно плыть плывут. Вот так русские люди и на фронте делали - сверх предела сил своих сражались. Тем и Родину от врага спасли. Почему же после войны работать должны иначе? Будто Родину любят только в бою? Такими девушками, какие здесь плывут на плоту, каждому советскому человеку гордиться бы надо...
- А мы в жулики попали, - отирая пот со лба, закончил Александр. Слышали бы это наши девчата! Что ж, до свиданья, спасибо за обед, хозяева. Нельзя так нельзя. И без рыбы поплывем. Не знаю, чем будем кормиться, а плот все равно не остановим.
- Если обидела я вас сгоряча словом своим, - сказала Варя, - простите. Умысла у меня не было...
Тихо потрескивали в печке дрова, теплый пар поднимался от сохнущей на шестах одежды. Старик сидел, низко опустив голову. Афимья закусила губу.
- Конечно, - сказала она и нерешительно посмотрела на старика, - не знаю, как Степан... Правду вы говорите: нельзя плот останавливать. Можно бы дать вам...
- Я согласный, - не поднимая головы, ответил Степан.
- Есть у нас артельная рыба, своя, нам процент полагается. Ясно, могли бы бочонок дать. От нас двоих, может, и не получится, а со всей артели бочонок - дело пустое. Только люди-то все на лове.
- Ничего не скажут, - погладил бороду Степан, - на это дадут. Объясним. А за худые мои слова и вы не сердитесь. Забирайте рыбку себе на здоровье.
- Мы ведь не так, мы за деньги, - забеспокоилась Варя. - Сколько вам надо платить?
- Ай, вот еще - сколько! - словно отталкиваясь, замахала руками Афимья. - Не купленная, свой труд. Считайте - заемное.
- Нет, нет, это не дело! - воспротивился Александр. - Что значит заемное. Как же мы вам будем потом отдавать?
- И не отдадите - не обеднеем, - все продолжая отмахиваться, говорила Афимья, - а денег мы с вас ни за что не возьмем! Так, Степан?