Она рыдала в поле, а девушки и парни перешептывались между собою – так происходит всегда, когда кто-то не принадлежит их кругу. А временами Нэте чувствовала себя настолько одинокой, что это даже причиняло физическую боль. Иногда настолько сильную, что у нее пылала вся кожа.
Ах, если бы хоть кто-нибудь дал ей немного ласки, просто погладил бы по щеке! Но Нэте научилась обходиться без внешнего участия.
В те выходные, когда в городе устраивали парк аттракционов, другие девушки уехали на автобусе, даже не предупредив ее. Вот почему она оказалась на обочине сельской дороги с двумя кронами в кармане, задрав вверх большой палец.
Остановившаяся машина выделялась не только своим исцарапанным кузовом и продавленными сиденьями. Водитель улыбался.
Значит, он, видимо, не в курсе, кто она такая.
Мужчина представился Вигго Могенсеном и сказал, что приехал из самого Лундеборга. Сзади в кузове лежала копченая рыба для лавочника, торгующего с лотка на рынке. Два переполненных ящика, источающие аромат моря и дыма. Чувство неведомого приключения.
Когда другие девушки увидели ее среди каруселей и тиров с мороженым в руке в обществе приятного молодого человека, их глаза приобрели такое выражение, какого она никогда не замечала у них раньше. Позже Нэте поняла, что они ей завидовали, но в тот момент она оказалась заворожена происходящим, поэтому не обратила на них внимания.
День выдался теплым и напоминал летние деньки, проведенные вместе с Таге, а Вигго так живо рассказывал о море и свободной жизни, что Нэте практически ощущала себя там. И растущее ощущение счастья согревало ее, и развязывало руки Вигго в большей степени, нежели любые иные обстоятельства.
Поэтому она позволила ему положить руку ей на плечо, когда он повез ее домой. Поэтому смотрела на него с надеждой и пылающими щеками, когда он остановил машину в роще и привлек ее к себе. И поэтому она совершенно не чувствовала опасности, когда он натянул презерватив со словами, что так все будет просто прекрасно и абсолютно безопасно.
Однако от его уверенности не осталось и следа, когда он обнаружил, что презерватив порвался. Нэте спросила, могла ли она забеременеть, видимо, надеясь на отрицательный ответ и уж по крайней мере на то, что он заберет ее к себе домой.
Однако он ничего не сказал, а она все-таки забеременела, о чем вскоре прознали девушки.
«Если тебя выворачивает в зерно, значит, в твоем пузе застрял нежеланный колосок», – крикнула ей одна из них. И они рассмеялись так, что платки полетели на землю.
Спустя полчаса Нэте стояла перед приемной матерью, которая дрожащим голосом угрожала ей сожжением на костре и полицией, если она не избавится от плода.
В тот же день на хутор вызвали такси, и сын хозяйки куда-то умчал. Они не хотели, чтобы их сына обвиняли в том безобразии, какое Нэте притащила в дом. А она принялась утверждать, что это был порядочный молодой человек из Лундеборга, они познакомились на рынке. Однако оправдания не помогли, ибо девушки, видевшие ее с ним, утверждали, что, напротив, он является известным пройдохой и пихает свое мужское достоинство девушкам под юбку исключительно ради собственного удовольствия, и ничего более.
В результате разговора был выдвинут ультиматум: либо она отправляется к сельскому доктору и избавляется от грязи, либо семья обращается в попечительскую службу, чтобы довести дело до полиции и других представителей власти.
– Ты ведь уже избавлялась от плода, – заявила приемная мать без малейшего сострадания, а затем приемный отец посадил ее в машину и привез к дому врача.
По окончании процедуры Нэте должна была вернуться домой на автобусе, ибо этот человек не мог позволить себе ожидать в течение целого дня. Он не пожелал ей ни удачи, ни благополучного исхода – правда, несколько примирительно улыбнулся. Возможно, от радости.
Нэте никогда не понимала, о чем он думает.
Она долго просидела в зеленой комнате ожидания, то раскачиваясь из стороны в сторону, то стуча коленками друг об друга. Запах камфорных капель и медикаментов вызывал дурноту и страх. Страх перед медицинскими инструментами и каталкой охватил ее, и медленно потащились долгие минуты, наполненные лечением кашля и больных конечностей у пациентов за закрытыми дверями. Она слышала голос врача, и он был мрачным и тихим, но отнюдь не успокаивающим.
Когда подошла ее очередь – а она была последней пациенткой, – врач, оказавшийся моложе, чем она ожидала, взял ее руку и ласково поздоровался с нею. Именно благодаря столь хорошему обращению Нэте избавилась от одолевавшей ее неуверенности. А когда он добавил, что хорошо ее помнит, а затем поинтересовался, нравится ли ей в новой семье, она молча кивнула и полностью доверилась ему.
Нэте не удивилась, когда он отослал секретаря домой и запер дверь на замок. Однако слегка изумилась, почему перед нею оказался не отец, а сын, смотревший на нее так, словно они много раз встречались. Ведь они виделись всего однажды, когда старый врач посетил ее после аборта.
– Нэте, ты удостоилась большой чести стать моей первой гинекологической пациенткой. Отец передал мне свою практику, так что теперь ты можешь называть «доктором» меня.
– Ну да, но мой приемный отец звонил вашему отцу, господин доктор… Вы знаете, что нужно делать?
Он постоял с минуту, изучая ее глазами, что девушку совершенно не волновало. Затем подошел к окну, задернул шторы и повернулся к ней с взглядом, говорившим, что он затеял что-то серьезное.
– Да, знаю, – наконец сказал он, усевшись напротив, и его взгляд подействовал на нее расслабляюще. – К сожалению, в данный момент ситуация обстоит таким образом, что в нашей стране невозможно искусственно прерывать беременность просто так, по желанию пациентки, так что ты должна радоваться, что я обладаю таким же милосердием, как мой отец. Но ты ведь и так все понимаешь? – Он положил руку ей на колено. – Как понимаешь и то, что мы с тобой оба попадем в беду, если о нашей сегодняшней встрече станет кому-либо известно.
Она молча кивнула и дала конверт. Помимо пяти монет по две кроны, лежавшие у нее в кармане, все ее сбережения за минувшие два года да купюра в сто крон, которой снабдила ее приемная мать. Всего четыреста крон. Она надеялась, что этого будет достаточно.
– Нэте, давай подождем немного с этими вопросами. Для начала уложим тебя на каталку. Можешь оставить нижнее белье на стуле.
Она сделала, как попросил доктор, и взглянула на ножки каталки, подумав, что не сможет забраться так высоко. И даже хихикнула, несмотря на страх. Происходящее казалось нереальным и нелепым.
– Опа, – он поднял ее ступни на стремена, и Нэте оказалась на кушетке с голым животом, поражаясь тому, что прошло уже столько времени и пока еще ничего не произошло.
На мгновение она приподняла голову и увидела, как он стоит мрачный и пристально изучает что-то между ее ног.
– Теперь лежи спокойно, не двигайся, – приказал доктор, виляя бедрами, словно только что расстегнул штаны и хотел их скинуть.
В следующую секунду девушка поняла, что именно так и было.
Сначала она почувствовала прикосновение его волосатых ляжек, затем ощутила легкое щекотание, а потом резкий толчок в промежность, сотрясший ее тело, словно самострел.
– Ох, – вскрикнула она, когда мужчина отстранился, чтобы в следующее мгновение вновь грубо войти в нее, потом еще и еще.
При этом доктор крепко держал ее колени, так что она не могла ни сжать ноги, ни вывернуться из-под него. Он молчал, только пялился ей в промежность, выпучив глаза.
Она попыталась протестовать, но дыхательное горло сжалось. Тут он навалился на нее всем своим весом, лицом к лицу. Тусклые мертвенные глаза. Было совсем не так, как с Таге или Вигго. Совсем иначе. Один только его запах вызывал у нее приступ тошноты.
Прошло немного времени, прежде чем она увидела, как он поднял свои полузакатившиеся глаза к потолку, а из глотки у него вырвался рев.
Потом он застегнул штаны и медленно погладил ей болезненную скользкую промежность.
– Ну вот, теперь ты готова, – сказал он. – Вот так все и происходит.
Нэте закусила нижнюю губу. В это мгновение в ней поселился стыд – и с тех пор не покидал ее. Казалось, что ее тело и дух не могут совпасть. Она почувствовала себя несчастной, озлобленной и очень-очень одинокой. Девушка смотрела, как он готовит обезболивающую маску, и подумала, что ей лучше исчезнуть. Затем появился сладковатый запах эфира, расширивший ноздри. И, погружаясь в туман, она мельком подумала о том, что, когда все окончится, она потратит свои лишние десять крон на железнодорожный билет в Оденсе и отыщет там организацию под названием «Поддержка матерей». Нэте слышала, что они помогают несчастным. И за то, что сотворил Курт Вад, он обязан заплатить.
Так было положено начало катастрофе длиною в жизнь.
Последующие дни несли поражение за поражением. Сотрудницы из «Поддержки матерей» сначала проявили большое радушие, предложили чаю, держали ее за руку и вели себя так, словно действительно собирались помочь. Однако, когда она рассказала им об изнасиловании, последующем аборте и заплаченных ею деньгах, их лица приобрели совершенно иное выражение.
– Прежде всего тебе следует знать, Нэте, что ты выдвинула сейчас перед нами весьма серьезные обвинения. А кроме того, мы не понимаем, почему сначала ты добровольно идешь на аборт, а потом приходишь сюда. Тут одно не согласуется с другим, и мы вынуждены передать дело властям, пойми нас правильно. Мы должны сохранять безупречную репутацию.
Нэте думала рассказать им, что так пожелала ее приемная семья. Что они совершенно не хотели, чтобы девушка, оставленная на их попечение, демонстрировала жуткое поведение и аморальный пример их родным детям, а также девушкам и парням, работающим на ферме. Однако Нэте этого не сказала, так что она все же проявила лояльность по отношению к своей приемной семье. И эта лояльность была далека от взаимности, как она поняла позже.
Вскоре в учреждение явились двое полицейских в униформе и попросили ее следовать за ними. Она должна была дать показания в полицейском участке, однако сначала хотели нанести визит в больницу, дабы убедиться, что Нэте говорит правду. Когда все эти процедуры закончатся, она может остаться ночевать в городе под бдительным контролем со стороны «Поддержки матерей».