Ее тщательно обследовали и констатировали, что действительно имело место недавнее гинекологическое вмешательство. Мужчины, облаченные в докторские халаты, поковырялись в ее внутренностях пальцами, а женщины с медсестринскими нашивками затем наспех обтерли ее.
Ей задали вопрос, она честно ответила. Лица вокруг были очень серьезными, а в углу звучал беспокойный шепот.
Ей казалось, что врачи и медсестры на ее стороне, и поэтому Нэте не на шутку испугалась, когда в полицейской комнате для допросов ее встретил свободный и улыбающийся Курт Вад. Видимо, он по душам побеседовал с теми двумя полицейскими в униформе, и наверняка стоявший рядом с ним мужчина, представившийся Филипом Нёрвигом, уже был готов привнести в ее жизнь множество проблем.
Они попросили девушку занять место и кивнули двум женщинам, вошедшим в помещение. Одну она знала по «Поддержке матерей», вторая не представилась.
– Мы поговорили с господином доктором Вадом и получили подтверждение того факта, что вам было произведено выскабливание матки, – начала вторая женщина. – В нашем распоряжении имеется журнал доктора Вада.
Затем она положила на стол перед ней какую-то папку. На первой странице было написано что-то неразборчивое, а затем номер – 64, только это она и поняла в тот момент.
– Да, вот ваш больничный журнал, который Курт Вад завел, когда вы покинули его клинику, – подтвердил адвокат. – Из него становится понятно, что вам было произведено выскабливание после сильных нерегулярных кровотечений и что данное состояние, видимо, связано со спонтанным абортом, случившимся у вас почти два года назад. Кроме того, тут написано, что, несмотря на свой юный возраст, вы вступали в беспорядочные половые связи с незнакомыми мужчинами, каковую информацию подтвердили также ваши приемные родители. Это правда?
– Я не знаю, что такое выскабливание, но я точно знаю, что доктор делал со мной неправильные вещи. – Она сжала губы, чтобы хоть как-то сдерживать их дрожь.
По крайней мере, плача они от нее не дождутся.
– Нэте Германсен, я, как вы уже знаете, являюсь адвокатом Курта Вада и вынужден вас просить проявлять осторожность в отношении обвинений, которые вы не можете доказать, – сказал адвокат Нёрвиг с серьезным лицом. – Вы заявили, что доктор Вад искусственно прервал вашу беременность, однако врачи больницы в Оденсе не обнаружили никаких свидетельств этого. Курт Вад – добросовестный и чрезвычайно талантливый врач, и его предназначение – помогать людям, а не совершать незаконную деятельность, каковой является аборт. Вам сделали выскабливание, но ведь для вашего же собственного блага, правда?
Он сделал шаг вперед и наклонился, почти задев ее своей головой, однако Нэте не испугалась сильнее, чем уже была напугана.
– Он навалился на меня и принялся трахать меня, а я кричала, чтобы он оставил меня. Вот такая произошла хренотень.
Она оглянулась. Это было все равно что разговаривать с деревьями в лесу.
– Думаю, стоит поостеречься от употребления подобных слов, – заметила женщина из «Поддержки матерей». – Так ты только усугубляешь свою ситуацию.
Адвокат многозначительно кивнул. Нэте он совсем не нравился.
– А кроме того, вы утверждали, что доктор Вад набросился на вас, – продолжал он. – И господин доктор Вад любезно ответил на это обвинение, что анестезия подействовала на вас слишком сильно, а в подобных случаях могут начаться галлюцинации. Вам знакомо такое слово, Нэте?
– Нет, но какая разница? Он совершил то, чего не должен был совершать, до того как дал мне маску.
Тут все переглянулись.
– Нэте Германсен, если даже в такой ситуации кому-то придет в голову совершить преступление против своего пациента, наверное, благоразумнее было бы подождать, пока пациент не лишится сознания, правда же? – вмешалась женщина, которую она раньше не видела. – Имейте в виду, что вам очень сложно поверить. В особенности теперь.
– Однако именно так все и было. – Нэте посмотрела вокруг и только теперь осознала, что из присутствующих никто не был на ее стороне.
Тогда она встала, снова ощутив дискомфорт внизу живота и почувствовав, что трусы ее намокли.
– Я лучше отправлюсь домой, – сказала она. – На автобусе.
– Боюсь, что не так все просто, Нэте. Либо вы забираете свои обвинения обратно, либо мы вынуждены просить вас остаться, – сказал один из полицейских.
Он сунул ей под нос какую-то бумагу, прочитать которую она не могла, и указал на нижнюю строчку.
– Подпишитесь вот здесь, и можете идти.
Легко им было говорить. Ведь она не умела читать и писать.
Взгляд Нэте скользнул со стола на высокого мужчину, сидевшего напротив. В глазах Курта Вада промелькнуло нечто похожее на доверительное выражение, когда их взгляды встретились, однако она совсем не желала этого.
– Он сделал именно то, о чем я рассказала, – настаивала девушка на своем.
Ее попросили сесть за стол в углу, а остальные принялись что-то обсуждать сообща. В особенности женщины взялись за дело со всей серьезностью. Курт Вад несколько раз отрицательно покачал головой, когда к нему обратились. Наконец он поднялся и пожал каждому руку. Ему надо было идти.
Два часа спустя Нэте сидела на кровати в маленькой комнатке в каком-то доме; она даже не знала, где находится. Ее оповестили, что дело закончится довольно быстро и ей назначат адвоката в качестве консультанта. А также, что приемная семья пришлет сюда ее вещи.
Значит, они не хотели возвращения дочери на ферму.
Прошло несколько недель, прежде чем обвинительный акт в отношении Курта Вада оказался в суде, однако власти не теряли времени даром. В особенности Филип Нёрвиг наловчился опровергать любые доводы защиты, и судебные инстанции радостно ему внимали. Они подвергли проверке ее интеллектуальные способности, привлекли свидетелей и многочисленные документы.
Всего лишь за два дня до слушания дела Нэте познакомилась с адвокатом, назначенным ее юридическим консультантом. Ему было тридцать пять лет и он был довольно хорош собой – вот и все, что можно было о нем сказать.
Только оказавшись в зале суда, девушка окончательно поняла, что никто не пожелает ей поверить и что дело приняло чересчур серьезный оборот, чтобы быть проигнорированным.
Ни один свидетель даже не пытался посмотреть в ее сторону, давая показания, и атмосфера в зале суда была довольно холодная.
Ее первая школьная учительница, мерзкая и убогая, поведала о задранных юбках, нецензурной брани, тупости, лени и общей распущенности, а священник, который конфирмовал ее одноклассников, – о нечестивости и дьявольских наклонностях Нэте.
Уже после этого было сделано заключение: «слабоумие в совокупности с антиобщественным поведением».
Учитывая настолько сильно проявленные асоциальные наклонности, Нэте сразу посчитали морально развратной и умственно отсталой представительницей низшего слоя общества. От общения с нею лучше всего было бы оградить само общество. Ее признали лживой и хитрой, несмотря на скудное образование и воспитание. «Распущенная и поверхностная личность», – повторялось снова и снова. Ни единого смягчающего или положительного слова. Ее попрекали тем, что она подстрекала других к непокорности, даже к бунтам, и что ее омерзительные эротические наклонности изо дня в день доставляли огромные неприятности, а теперь, по достижении Нэте половой зрелости, представляли прямую угрозу для окружающих. Когда выяснилось, что она набрала всего лишь 72,4 балла по результатам теста Бине – Симона[19], все окончательно уверились в том, что Курт Вад подвергся сомнительной клевете и лживым наговорам, несмотря на свои добрые намерения.
Она возразила, заявив, что вопросы в тесте были глупыми, и добавила, что дала Курту Ваду ровно четыреста крон, чтобы тот прервал беременность. Ее приемный отец заверил всех присутствующих с трибуны для дачи показаний, что такую огромную сумму она скопить не могла. Нэте была шокирована. Либо он лгал, либо супруга не сообщила, что внесла свою лепту в эту сумму. Поэтому девушка крикнула, что можно спросить у его жены, правда ли это, однако жены среди присутствующих не было, как не было и особого желания докопаться до истины.
Затем выступил председатель приходского совета, у родственника которого был сын, участвовавший в расправе над Нэте на речке. Он заявил, что интернат или еще какое-нибудь исправительное учреждение будет более правильным заведением для размещения такой девушки, нежели очередная приемная семья. Это было понятно уже тогда, когда она спала с кем ни попадя, а потом спровоцировала аборт, бросившись на острые камни, сказал он. Несмываемое пятно на его благочинном приходе.
Пункты обвинения против Курта Вада отклонялись судом один за другим. Лишь мельком глянув на Филипа Нёрвига, она поняла, что тот находится в ударе и ее случай наверняка один из наиболее успешных в его практике судебных заседаний. С лица Курта Вада, вполне вызывающего доверие, все это время не сходила кривоватая усмешка.
В один из последних ледяных февральских дней суд взвесил все «за» и «против» и принес Курту Ваду свои сожаления о том, что пришлось ему пережить из-за этой лживой и асоциальной девчонки.
Направляясь к выходу мимо Нэте, доктор кратко кивнул ей, чтобы суд видел его великодушие. Но в уголках его глаз затаилось презрение. Он чувствовал свой триумф. Практически в тот же самый момент судья обратился к представителям властей с просьбой передать этого семнадцатилетнего несовершеннолетнего ребенка в ведомство по надзору за слабоумными, чтобы они позаботились о том, дабы исправить эту испорченную личность и направить на праведный путь достойного человека во имя общего блага.
Прошло два дня, и Нэте отвезли в учреждение Келлера в Брайнинге.
Главный врач сообщил ей о том, что не считает ее душевнобольной и напишет в приходской совет – если она действительно не сумасшедшая, ее должны выписать из его заведения.
Однако так не случилось.