– Увы, уходит. Процесс этот неостановим и невозвратим. Старое, отжившее свой срок, необходимо отмирает, заменяясь новым, более адекватным духовным требованиям исторической эпохи. И это в полной мере касается области «сакрального». Причем тенденция «де-сакрализации» превалирует относительно своей противоположности.
Сакрализация, превращение социально значимого в наделенное качеством «святости» и, соответственно, свойствами близкими к «табу», является необходимой стороной идеологической деятельности родового субъекта общества. Благодаря приданию «нечто» качества «неприкосновенности», государство как ядро современного общества обретает необходимую духовную опору, обеспечивающую ему исполнение функции самосохранения. Обществу ведь для выживания в качестве родового субъекта антистихийной природы остро необходимо то, что в первобытную эпоху существовало в качестве мифологической ритуальности, в условиях цивилизации – обнаруживало себя духовно консолидирующим популяцию институтом религии, а в новое историческое время заявляет себя, прямо и непосредственно, «чистой манипуляционной идеологией». Идеологией, возводящей нередко в ранг «высших духовных ценностей» то, что на самом деле подчас является выражением сиюминутных интересов правящих в обществе социальных сил8, с изменением структуры и соотношения которых трансформируется и «номенклатура» «священных дней», официальных праздников и проч.
«Сакральное», заметим, по самой своей природе, претендует на адекватность красоте, ситуации совпадения-тождества реальности и идеала. Однако на самом деле, конечно же, названное тождество выполняется далеко не всегда. И это прямо относится, в том числе, и к претендующим на «сакральное содержание» календарным праздникам, среди которых в наше историческое время особое место занимает такой, как День (принятия) Конституции. О специфике моментов «сакрального» и «профанирующего»9 в отношении «Дня Конституции» как праздника, содержанием своим указывающего на особую определенность10 идеологического предмета, я и хотел бы высказаться здесь.
I
Для демократически организованного государства, в условиях нашей современности, Конституция как «Основной закон» является духовно-организационным фундаментом общества, обладает статусом, вполне сравнимым с системой мифологических «табу-представлений», цементировавших первобытное человеческое общежитие; со «священными писаниями» мировых религий, детерминировавших уклад жизни средневековых народов. Древние римляне говорили: «закон (механически) суров» и, с точки зрения изменчивых человеческих интересов, это – «плохо», но он – «Закон» и исполнение его является сакрально-обязательным для всех, независимо от того, «нравится» ли кому-то этот закон, или – нет.
Как известно, область духовного общественного бытия11 необходимо связана с объективным базисом общественной жизни: уровнем развития производительных сил антистихийной природы, способом общественного производства и проч. И в этой необходимой связи способны возникать (и постоянно возникают) несоответствия между «материально-производительным базисом» и «социальной надстройкой». Интервал соответствия, в масштабе которого «базис» и «надстройка»12 обнаруживают свою относительную гармоническую слаженность, как бы обрамляется «зонами перехода», где на первое место выходит уже не «гармония», а дисгармония и, соответственно (обращаясь к римскому афоризму), «основной закон» из – «закон суров» оборачивается в – «закон плох». Для того, чтобы «Основной закон» превратился из «сурового» в «плохой», несоответствующий требованиям исторического времени и, соответственно, нуждающимся в своей «де-сакрализации», пересмотре, переустановлении, таким образом, необходим уже не просто «конфликт частных интересов», но возникновение фундаментального противоречия между материально-производительным базисом и оформляющим этот базис социальной надстройкой. Именно такого уровня противоречие и ставит действительный предел «сакральности» («неприкосновенности») «Основного закона» государства, как, впрочем, оказывается наиболее глубоким основанием в парадигме любой «сакральности»13.
…Специфическим основанием для превращения14 «Основного закона» современной российской государственности в то, что необходимо безусловно менять15, является «несостыковка» двоякого рода. Во-первых, это обнаруживающее себя в Конституции противоречие между отражающейся в сфере политики «экономической глобализацией» и «национальным суверенитетом»16; во-вторых, противоречие между претензией государства на статус «социального», «подлинно-демократического» и тем социально-правовым статусом, которым обладает личность в своей способности действительно определять политику родового субъекта, соответственно его «Основному закону».
II
…Увы, вместе с неокапиталистической «перестройкой» в Россию «плотно», «навсегда» пришли транснациональные корпорации. Таково было важнейшее из условий «перестройки», – преодоление монополии государства на собственность в сфере производительных сил в целом и средств производства в частности. Преодолевая монополию на средства производства, Россия входила в «глобальный мир». …В Россию хлынул международный капитал.
Некоторые из транснациональных корпораций, занявших ключевые позиции в российской экономике, в основном сырье-добывающие, были российского происхождения; некоторые (а точнее ― абсолютное большинство) ― иностранные. Глобальный монополистический капитал, с 1990-х годов и фактически поныне, чувствует себя в России вполне комфортно, существенно определяя векторы как внешнеэкономической, так и внутренней политики страны. По крайней мере, трудно назвать в после-перестроечной России такие шаги ее правительств, которые шли бы четко вразрез с интересами транснациональных монополий. Страна поставила перед собой курс на такую перестройку ее экономики и производной от экономики (точнее, от материально-производительного базиса) социально-политической и духовной надстройки, которая отвечает стратегии глобализации, стратегии врастания России в глобальный мир. Этот момент вполне очевиден, ясен17. Он и не нуждается в специальном доказательстве. Нуждалось бы в особом подтверждении другое: если бы мы вдруг взялись доказывать, что Россия имеет иную стратегию своего развития, противоположную линии глобализации, отрицающую в принципе превращение ее территории в особенный регион «всемирного хозяйственного» и «планетарного культурного единства».
III
Между тем, как известно, глобализация имеет отрицательное значение в отношении укрепления национального суверенитета.
Поэтому, осуществив исходную констатацию ведущей тенденции в социально-экономическом, социально-политическом и культурном развитии России, давайте посмотрим на ситуацию с другой стороны. Поставим простой и вполне наивный вопрос: зачем необходимо России «врастать» в глобальный мир, если названный процесс имеет весьма сомнительные следствия для ее суверенитета, – как государства, способного ставить и решать проблемы бытия, что называется, за свой собственный счет; если сия стратегия разрушает уже сложившиеся «сакральные» институты общественной жизни, например такой, как «русская идея»? «Русская идея», как «сакральный институт», теряет свой смысл в глобальном мире18.
Действительно, как только капитализм перерос национальную форму и стал транснациональным, то, что называется «национальными государствами» и «национальными правительствами», стало ему излишним, стало более мешать развиваться, нежели помогать. «Любовь» транснациональных корпораций к России, под таким углом зрения, выглядит не «любовью в стремлении помогать другу», а скорее, как нечто прямо тому противоположное: нейтрализация «врага», который должен быть «подавлен», находиться под полным контролем для того, чтобы был не врагом, «равным по силе», а «рабом». Национальные государства, для преодолевших этот масштаб субъектов экономики, являются обузой, надстроечной формой, неадекватной переросшему национально-ограниченный уровень экономическому базису. Опираясь на соответствующие выкладки социально-экономической теории марксизма, мы вполне можем констатировать здесь противоречие такого уровня, в котором разрыв между социально-экономическим базисом и его надстройкой, социально-политическим оформлением «базиса», перешел грань, за которой трансформация на уровне «количества» должна преобразовывать целое в новое качественное состояние.
IV
…Мир, на уровне материально-производительного базиса, созрел к тому, чтобы быть глобально-единым. Осталось совершить «революцию», привести в соответствие с экономическим базисом его социально-политическую надстройку. В ходе сей «революции» национальные государства должны исчезнуть, устраниться из сферы реального бытия человечества как потерявшие в себе необходимость. Субъектом «революции» является, правда, не «мировой пролетариат», а сами транснациональные корпорации, не заинтересованные в продолжении существования такого мирового порядка, в котором они оказываются не обладающими полной самостоятельностью, полной властью над находящейся на их стороне собственностью и ресурсами.
Овеянные такой «любовью» к национальным государствам и национально-государственным правительствам, всяческой «сакральности» национально-ограниченной жизни, транснациональные корпорации объективно заинтересованы в том, чтобы сии государства были социально слабыми, чтобы между народами, эти государства населяющими, и правительствами, организующими все стороны жизни народов в такого рода государствах, не было единства, чтобы народы не верили своим собственным правительствам, а правительства позиционировали себя перед народами так, чтобы сие недоверие имело достаточные основания, было вполне, причем разумно, оправданным