Коль в Центральной России нужда обозначилась в тех же – на все руки – селянских механизаторах… родители, не откладывая покладистую доверительность, пустились в размышления. Чем плохо иметь усадебно приличный огород, а также собственную корову? Знай не ленись, в урочное времечко позаботься о сене на своем двору – будешь завсегда с молоком, а также с творогом и сметаной. Не помехой тебе станет даже снежная зима, когда объявятся метели и домашней животине будет никакой не след гулять по белым полям.
Обзавестись медоносной пасекой тоже неплохо. От приставучей хвори хлопотливые пчелки постараются избавить, что для парнишки, часто болеющего простудой, окажется донельзя полезным. Парное молоко да маленьких летунов цветочный сладкий сбор – известно, в народе за лекарство почитаются.
Как с вещами собрались, так и двинулись в уход с Урал-Камня. Пусть город Владимир из нового дома не углядеть, собор Успенский не приметить, зато газета не обманула с названием: прозывалось невеликое поселение именно Малиновой Горой, и никак иначе.
В неотступности явилась одна зима, потом вторая.
Теперь пошла жизнь по календарю – и занятному, и приветно особенному. С вечерней зарей здешние сугробы наливались волшебным, задушевно малиновым жаром. Поутру Игнат бежал в школу, ухватив блин, смазанный маслицем. Об таковскую пору снега отдавали матовой, скоро проходящей, синевой. А кое-где случалось видеть и стойкую под елями бирюзу.
После школы полагалось делать урочные задания. С ними, когда без лени усердствуешь, справляться было нетрудно.
И вот уже, оттолкнувшись палками, полетел паренек на лыжах с вершины холма вниз. Лихо сеял по склону рдеющие взлеты снежинок, вздымал радугу облачную в ободряющих лучах декабрьского солнца.
Взметнув крутой вал искристой пыли, он тормозил перед дверями конюшни. Ее построили невдалеке от выхода из лога, возле глинистой запруды, как раз по соседству с размашистым водоемом, но всё ж таки гораздо подале от молочной фермы.
Так и сегодня: разве позволишь себе неоглядно промчаться мимо спящего подо льдом пруда? К слову сказать, Игнат частенько наведывался туда, к забавным стригункам, их буланым родительницам. Во всякое время не упускал способного раза, чтобы навестить деда Воронихина, старого конюха.
Тот с охотой беседы беседовал. Иной час возьмет да и наговорит любопытствующему пареньку с три короба разных разностей про лошадей местной породы. Слушать его куда как интересно. Хотя иногда и такое было по нраву прибежавшему собеседнику, чтобы просто посидеть рядышком с дедом, поглядеть на голубей, тихо воркующих у конюшенных тяжелых ворот.
Любят сизари обсуждать вкус овсяных зернышек из мягкой свежей охапки, что подброшена в стойло рысачки Нежданки.
Поди не секрет, о чем тут судить-рядить тако же другим птицам, более шустрым и громким.
– Дед по душе бегунку. Лучше бы этот мальчишка меня послушал, – с возразительным недовольством чирикает воробей, обнаружив конюшенного, с лыжами и палками, гостя у ворот.
Он поселился в синичнике возле дома Игната, нынче считал своей обязанностью приглядывать за парнишкой. Уж чего-чего, но унимать звонкое свое многозвучие в правилах у бедовой птахи не значится.
Готов объявить у всех на виду упреждающий наказ:
– Мой прадедушка здесь проживал свой век. В Малиновой Горе. Старательно подавать голос, воспитывать птенцов никто из его потомков не отказывается. К примеру, я день-денской чирикаю. В постоянной заботе о подрастающих молодцах. И так себе неотвратимо полагаю, что наша Владимирская землица очень пригожая и славная. Не каждого приезжего мальчишку кинется охотно привечать. Ты допрежь всего докажь: не качан капусты имеешь на плечах. Есть у тебя вполне понимающая голова? Тогда всяк с тобой будет расположенно вежлив. Пожалуйста, спокойно выслушает твое соображение, тем же порядком даст неглупый совет. Понял, черепушка неугомонная? Совсем конюха достал болтовней. Сейчас полечу, не задерживаясь. Метко уроню щепочку на тебя. А ты, значит, не шастай пустым путешественником по деревне. Небось, дома от тебя подмоги какой ждут, или как!?
Вроде бы наказчик упорхнуть приладился. Ан себе на уме летучий хитрец. Вдруг из ниоткуда свалился, трепеща крылышками. Аккурат на приоткрытую створку ворот. Вслед за тем подпрыгнул резво, уселся на балку под крышей, взъерошил перышки. Давай шарить круглым глазком сюда и туда, вдоль и поперек конюшенного прохода, только что почищенного Воронихиным. Но главное для беспокойного наблюдателя не то, насколько хорошо тут подметает дед, как раз иное – двигается ли парнишка в скорый уход или упрямо супротивничает.
Не торопится бежать к своему дому? Ну, тогда вот ему осуждающее чириканье! По самому громкому пределу!
– Напрасно ты здесь не шуми, – сказал Игнат. – Заботу насчет дров знаю. Полешками уже запасся. Натопим печь как надо, всю ночь тепло станет держать.
В ту как раз минуту дед спустился с лестницы, поменяв разбитое стекло в окошке.
Когда руки не дырявые, то и всякое дело спорится без какой запиночки.
Справив неотложное работанье, Воронихин проявил душевно спорую доброту – не отказался разговаривать новые разговоры с любопытствующим гостем.
О том, о сем толкует, и почему Игнату не послушать, коль на печные заботы у него исключительно верный укорот? Конюху пришла охота сравнить нынешние времена в Малиновой Горе с давешними.
В деревне найдешь теперь хоть автомобиль с трактором, а хоть и высоченный комбайн для подбора золотистой пшеницы. Зачем вроде бы держать в конюшне лошадей и беспокоиться о кожаной упряжи?
«Нежданка не зря в рысачках числится, – подумалось Игнату. – Она прокатит, так уж прокатит. Любой мечтает с ней подружиться».
У деда свои соображения имелись касательно быстроногой Нежданки. Не в пример были они серьезней, и не скользнуло мимо парнишки непременное понимание: иной отчаянный малиновогорский удалец возгорится желанием оседлать кобылу, запуститься вскачь по развеселившейся улице, ан и ничего не получится. Конюх любому воспрепятствует баловаться. А когда ты до рысачки большой охотник, то лучше постарайся насчет полезного для нее корма.
Улыбается Воронихин, поскольку догадывается о молодых мечтаниях, и дает собеседнику, нынче нисколько не лишнему, особую подсказочку:
– Первым делом всем коням нужен аккуратный уход. Они ведь не то, что железные машины. Все тут на сто процентов безотлагательно живые. Не подойдет для них, чтоб тот же овес был от случая к случаю. Именно что не автомобиль Нежданка, и полагается ей по всему порядку питаться. Даже тогда, когда не работает, а просто в стойле своем находится, отдыхает, денно потрудившись.
Подмигивает конюх Игнату. На тот предмет, чтоб поскорей пришло тому нужное соображение. А разве здесь ошибешься, впопыхах заплутаешь в досужих размышлениях? Ясная картина проглядывается. На дворе мороз трещит, и грузовики, вернувшись из поездок, стоят в гараже. Притихли, помалкивают.
Лошади – напротив того: хоть стоят вдоль конюшенного прохода в своих стойлах, однако бьют в нетерпении копытами. Им потребно трясти гривами, а другой раз беспокойно заржать.
Высказал Игнат деду всё как есть. И насчет копыт, и насчет ржанья. А тот и доволен, опять улыбается:
– Глянь! Ровно медведи-топтуны за перегородками. Их топотне есть озабоченная причина. Надобно срочно подбросить сенца в кормушки.
– Поскольку живые существа? – откликается Игнат. – Находились в хомутах с утра, проголодались?
– Догадка у тебя не пустая. Вот Нежданку охапочкой угостил, а мне было не успеть, чтоб до каждой лошадки дойти. Кое-какой ремонт приключился. Посему, вишь, довелось припоздниться.
– Да я сейчас помогу!
Не в почете у парнишки обмерзлая несообразительность, глазасто примеривается он к трехзубым железным вилам. Если обносить гривастых тяжеловозов, то не медлит с угощением. А если куда в очередь направляется, конечно же – в сторону молодых коньков. Заодно и родительницам всех этих жеребчиков не забывает подкладывать душистого сенца.
Нежданке поднести дополнительное беремя?
Весьма желательно, поскольку и сама, и стригунок ее несомнительно греют душу дедовского помощника. Рысачка косит на мальчика большим лиловым глазом, с марьяжным довольством постукивает подковами. Подношение мальца ей по вкусу: фыркает по-доброму и мотает потихоньку большой костистой головой.
Под самую крышу залетел воробей. Там сидит, нахохлившись, раз и за другим разом старается уронить деревянную крошку на Игната. Скорее всего, уже надоело бедовой птахе выковыривать из стропил занозистые щепочки, да ведь конюшенный гость не думает уходить домой. Вон же – ухом не ведет на проказливые подаренья сверху. Как тут не подсуетиться?
«Погоди, лошадник! – возмущенно подпрыгивает воробей. – Никак не иначе, одолела тебя либо глупость, либо лень. Сейчас запляшешь у меня! Где тут старые голубиные гнездованья?»
Обнаружились они под застрехой.
Получай, гуляка-лыжник! Лови на голову соломенную труху вдругорядь. Прыгай и голос подавай, украшаясь конюшенными – под крышей – запасами.
Посыпались вниз голубиные перышки, желтые соломинки, всякое гнилье вперемешку с комочками засохшей глины. На том-то верху вольная воля малиновогорскому стражнику. Так что не одному лишь дедовскому помощнику – главному начальнику, бородатому Воронихину, повседневно хлопотливому, достало вдоволь шальных преподношений с длинных сосновых балок, вознесенных очень росло.
С полушубка на пол стряхнул конюх птичьи подарки, приподнял строгую бороду, погрозил шалуну пальцем.
– Ты у меня из непрошенно бойких шустряков. Кыш, отсюда, разбойник муромский!
Затем дорожиться не стал, поспешил объяснить Игнату:
– В наших краях есть лес. Необозрим он и гущины такой, что просто запущенно одичавщей. Перед всеми путешествующими слывет Муромским. Среди тута проживающих славится не столько грибками белыми, сколько бедовыми людишками. В наши дни супостатов, конечно, поуменьшилось. Но коль надо кого обозвать, чтоб громко и с горячим сердцем, то завсегда поминают ухарей муромских.