Получив жестокий отпор с нашей стороны, фашисты озверели и бросили на нас огромное количество танков, артиллерии и авиации. Мы не выдержали натиска и после тяжёлых боёв начали отступать. В первую очередь отступили кавалерия и автобатальоны. В районе моста скопилось огромное количество войск и военной техники. Дорога в несколько километров напоминала ползущую змею. Все спешили переправиться через мост. И вот над этим скопищем народа и техники стали летать «рамы» – немецкие разведывательные самолёты. Как только они улетали, тут же появлялись бомбардировщики. В первом заходе мы насчитали 27 штук. Они бомбили транспортный мост и наши огневые позиции. Погибло огромное количество народа. Началась паника. Вокруг стоял грохот от взрывов, крики и стоны раненых, скрежет горящей техники. На втором заходе мост разбомбили. Одна бомба упала на середину моста, и он рухнул.
Вражеские самолёты продолжили бомбить скопившиеся войска по обе стороны моста. Мы несли огромные потери и в живой силе, и в технике. По мосту в тот момент, когда его разбомбили, двигалось кавалерийское подразделение. Лошади тоже погибли. При этом налёте фашисты недосчитались трёх самолётов, которые сбили наши зенитчики. Вместе с военнослужащими шли и гражданские – семьи офицеров и поляки из бедных семей, которые верили, что Советы их защитят. На брезентовых тентах грузовых машин, в которых везли раненых, были нарисованы красные кресты, чтобы их было видно с воздуха. По Международной Конвенции их трогать было нельзя, а фашисты старались их разбомбить в первую очередь и на открытой местности устраивали за ними охоту. Не знаю, остался ли жив сын начштаба Миша. Отец отправил его с каким-то медсанбатом нашей отступающей части. С ним было ещё несколько детей военнослужащих, родители которых погибли. Детей посадили в машину уже на другом берегу Немана, так что они должны были выбраться из этого ада.
Транспортный мост разбомбили, а железнодорожный, с пешеходной дорожкой – не тронули. Ниже по течению реки, за разбитым транспортным мостом, поляки построили дамбу шириной в три метра, через которую шла вода. Теперь мы эту дамбу использовали как переправу. По ней переправляли артиллерию на конной тяге. После бомбёжки осталось совсем мало лошадей, и всю артиллерию забрать не удалось. Переправили и несколько тракторов с орудиями. Те пушки, которые нам не на чем было везти, бросили прямо на огневых позициях. Я пробежал по ним, поснимал стреляющие механизмы, разобрав их на запчасти, и побросал в Неман. Мы отступили.
Из Осовца пошли в местечко Моньки, которое находилось километрах в десяти. Это был очень красивый городок. В центре стоял большой красивый костёл с железной оградой. Дорога проходила по окраине городка. Я ехал в автомобильной колонне на большом грузовике, гружённом снарядами. Следом двигалась артиллерия на конной тяге. Впереди верхом на коне ехал командир батареи. За батареями шли конные упряжки с зарядными ящиками, предназначенные для перевозки орудийных снарядов. Когда наша колонна, состоящая из грузовиков, поравнялась с костёлом, с его колокольни застрочил пулемёт.
Мы быстро повыпрыгивали из машин на противоположную сторону и попадали на землю. Я отполз от своей машины в лесок и побежал навстречу нашей артиллерии, идущей сзади через лес. Встретил их на самом въезде в городок, рассказал командиру батареи, что по нашей колонне стреляют с костёла. Командир тут же, прямо на шоссе приказал развернуть пушку и ударил из неё по костёлу. После шестого бронебойного снаряда купол колокольни рухнул. Наши бойцы побежали к костёлу и обнаружили, что стреляли из нашего «Максима». Возле него нашли трёх убитых поляков, один из которых был ксёндзом. Пулемёт был разбит, а трупы сильно изуродованы.
Мы двинулись дальше. Квартала через два нас снова встретили пулемётным огнём. На впереди идущей машине несколько человек погибли, остальные успели повыпрыгивать. Я забежал за стену одного из кирпичных домов, из-за которого стрелял пулемёт, и стал из-за угла искать глазами, откуда же он стреляет. А пулемёт строчил и строчил. И тут мне удалось обнаружить его. Он стрелял из-за ульев в саду. Хорошенько прицелившись из автомата, я дал по ульям длинную очередь и увидел, как пулемётчик, взмахнув рукой, упал.
Прячась за стену, я обошёл дом с другой стороны. За мной последовала группа бойцов, и мы увидели, что пулемётчик убит. Здесь я впервые увидел немецкий пулемёт с металлической пулемётной лентой. Мы забрали его с собой, как вещдок, что он уже отстрелялся. За Моньки мы прошли километров двадцать, но пошли не на Белосток, а взяли левее и вышли на Волковыское шоссе и остановились в лесу. Разведка донесла новые разведданные. Мы развернули свои пушки и заняли огневые позиции, но пока не стреляли. В это время наши передовые части оттеснили врага, и Осовец там, где остались наши пушки, снова был наш. Рано утром меня опять вызвал к себе комполка и дал новое задание. Я должен был взять с собой взвод бойцов, чьи пушки остались за Неманом, и, вернувшись к пушкам, забрать их. Потом, переправив по дамбе, вести пушки навстречу своим частям, которые тоже возвращались на старые позиции в лесу возле Осовца. В нашем распоряжении были танк КВ, бронированная автомашина и трёхтонный грузовик, на котором мы ехали. Мы, не теряя времени, погрузились и поехали на Моньки.
Перед нашим грузовиком шла бронированная машина, а сзади – танк. Двигались на расстоянии 25–30 метров друг от друга. Мы ехали с оружием наизготовку, чтобы нас не могли захватить врасплох и мы при случае могли незамедлительно вступить в бой. Мы въехали в Моньки и уже проехали с квартал, как по нашей машине из одного дома застрочил пулемёт. Водитель погиб, а машина, съехав в кювет, заглохла. Мы повыпрыгивали из нее. Танк КВ, на ходу развернув свою пушку, на ходу ударил бронёй в стену этого дома и скрылся с глаз. Всё произошло так быстро, что мы не успели сообразить, что произошло, а танк, ударив противоположную стену, выскочил с другой стороны. Дом закачался и рухнул, погребя под собой тех, кто в нас стрелял.
Нам нужно было ехать дальше, но так как другого водителя не было, то за руль пришлось сесть мне. Опыта вождения у меня было маловато, но делать было нечего. Приехав в Осовец, мы оставили танк и автомашины на берегу, а сами пошли по пешеходной дорожке железнодорожного моста на другую сторону к своим пушкам. Пришли мы на то место, где вчера бомбили нашу кавалерию и автобатальон, и увидели жуткое зрелище. Множество лошадей прыгало на трёх ногах, а четвёртой либо не было совсем, либо была перебита. Похоронный взвод подбирал убитых и на носилках переправлял через Неман, чтобы похоронить в братской могиле. Повсюду валялись обломки разбитой и сгоревшей техники. Перед глазами стояла такая страшная картина, что от ужаса холодок бежал по спине. Здесь я встретил шофера нашего полка, у которого накануне разбомбило машину, и он с готовностью согласился сесть за руль вместо нашего погибшего товарища. Я отправил его на тот берег к машине.
Мы быстро отыскали свои пушки. Их никто не трогал. И перед нами встал вопрос: на чём их перевозить? Один из бойцов побежал в лесок и увидел там три трактора СТЗ-НАТИ. Прибежал и доложил мне об этих тракторах. Мы проверили их, и оказалось, что они на ходу и в баках достаточно горючего. Я завёл трактора, ездить-то на них кроме меня, пожалуй, и некому, а нам нужно увезти пять пушек. Подогнал один трактор, подцепил пушку и вместе с бойцами потащил её к переправе. И тут вспомнил, что командир взвода вместе со мной тоже учился водить автомобиль. Я остановил трактор, вылез из него и подошёл к нему, приказывая сесть в трактор. Тот стал отнекиваться, говоря, что не умеет ездить на тракторе, но я убедил его, что это не сложнее, чем водить машину. Он согласился и сел в трактор. Я включил ему первую скорость, показал, как включается муфта, и он поехал. На третий трактор я посадил бойца, который, как оказалось, до службы в армии работал трактористом.
Мы перетащили свои пушки к переправе, и теперь осталось самое трудное – перетащить их по дамбе на другой берег. Я очень боялся переправляться по дамбе, которую не видно из-под воды. Так можно погубить технику и людей. Это было рискованно даже для опытного тракториста. И я стоял и думал: что же делать? В это время к нам подошёл офицер с четырьмя бойцами и поздоровался. Я не видел, когда они подошли, а когда увидел, то очень обрадовался. Это были ребята из нашего полка: командир батареи и четверо трактористов, а для меня лучшего и быть не могло. На душе стало легко и спокойно.
Трактористы сели на трактора, и мы начали переправу. Две пушки переправили хорошо, а вот с третьей пришлось повозиться. Тракторист немного ошибся и трактор вместе с пушкой сорвался с дамбы. Трактор спасти не удалось, он скрылся под водой, а тракторист едва смог выбраться. Оставшиеся две пушки переправили без приключений. Потом пушки сцепили по две за трактор, одну за другой, и я отправил их к месту расположения полка. Теперь я решил найти себе машину и поехать в полковую ДАРМ (дивизионная артиллерийская ремонтная мастерская – Ред.), чтобы раздобыть там стреляющие механизмы для пушек. Я обошёл много брошенной техники, но так ничего найти не смог. Потом, пройдясь по берегу, увидел брошенный ЗИС, стоящий почти у кромки воды. Машина стояла передом к реке возле моста. В этом месте река была очень глубокая. Я сел в кабину и попытался завести мотор. Он немного почихал, а потом завёлся.
Я обрадовался, что у меня теперь есть машина. Долго не мог включить скорость: коробка грохочет, а скорость не включается и мотор сильно газует. Силой включил скорость, и машина с места рванула вперёд. Я хотел развернуть её, руль свободно вертелся, а машина не поворачивалась. До берега оставалось метра полтора. Я быстро открыл дверцу и на ходу выпрыгнул из кабины. Машина плюхнулась в воду и пошла ко дну. Тогда я решил найти себе что-нибудь другое. В одной из разбитых машин я обнаружил два велосипеда, собрал из них один и поехал на нём. Перевёл его по пешеходной дорожке через реку и последний раз оглянулся назад. На том берегу полегли мои товарищи, теперь они лежали в братских могилах. На душе были тяжесть и боль. Я уходил в неизвестность и не знал, что со мной будет завтра и выживу ли я в этой войне.