Применив сии основания к книге Гоголя, можно сказать, что она издает из себя и свет и тьму.
Религиозные его понятия не определены, движутся по направлению сердечного вдохновения, неясного, безотчетливого, душевного, а не духовного.
Поелику он писатель, а в писателе непременно от избытка сердца уста глаголят; или: сочинение есть непременная исповедь сочинителя, но по большей части им не понимаемая, и понимаемая только таким христианином, который возведен Евангелием в отвлеченную страну помыслов и чувств, и в ней разложен свет от тьмы; то книга Гоголя не может быть принята целиком и за чистые глаголы истинны. Тут смешано.
Желательно, чтоб этот человек, в котором видно самоотвержение, причалил к пристанищу истины, где начало всех духовных благ.
По сей причине советую всем друзьям моим, по отношению к религии, заниматься единственно чтением святых Отцев, стяжавших очищение и просвещение, как и Апостолы, и потом написавших свои книги, из коих светит чистая истина, и кои читателям сообщают вдохновение Святаго Духа. Вне сего пути узкого и прискорбного сначала для ума и сердца, – всюду мрак, всюду стремнины и пропасть! Аминь.
1847 г.
––
Авторизованная копия письма святителя Игнатия (Брянчанинова) по поводу «Выбранных мест из переписки с друзьями», высланная Гоголю П. А. Плетневым в Неаполь 4/16 апреля 1847 г. и хранящаяся ныне в рукописном фонде Гоголя в РГБ (Ф. 74. К. 11. Ед. хр. 28. Л. 1 об. – 2). Копия (без заглавия и даты) была собственноручно исправлена святителем Игнатием (в ту пору архимандритом, настоятелем Троице-Сергиевой пустыни близ Петербурга) (были заменены три слова; см. подстрочные примечания) и передана его духовной дочери, бывшей ученице Гоголя, М. П. Вагнер (рожд. Балабиной), которая передала письмо Плетневу. Письмо датируется февралем – мартом 1847 г. Позднейшая (исправленная) редакция письма была впервые напечатана (без указания авторства) начальником Оптинского скита иеросхимонахом Иосифом (Литовкиным) в статье «Н. В. Гоголь, И. В. Киреевский, Ф. М. Достоевский и К. <Н.> Леонтьев пред старцами Оптиной Пустыни» (М., 1897/ Отд. оттиск из журнала «Душеполезное Чтение». 1898. 4.1. С. 157–162; см. также: Соколов Л. Епископ Игнатий Брянчанинов. Ч. 2. Приложения. С. 120–122).
Получив отзыв святителя Игнатия, Гоголь 9 мая н. ст. 1847 г. отвечал Плетневу: «Что касается до письма Брянчанинова, то надобно отдать справедливость нашему духовенству за твердое познание догматов. Это познание слышно во всякой строке его письма. Все сказано справедливо и все верно. Но, чтобы произнести полный суд моей книге, нужно быть глубокому душеведцу, нужно почувствовать и услышать страданье той половины современного человечества, с которою даже не имеет и случаев сойтись монах; нужно знать не свою жизнь, но жизнь многих. Поэтому никак для меня не удивительно, что им видится в моей книге смешение света со тьмой. Свет для них та сторона, которая им знакома; тьма та сторона, которая им незнакома…»
Смысл последней фразы Гоголя («…тьма та сторона, которая им незнакома…»), болью которого было «страданье той половины современного человечества, с которой не имеет и случаев сойтись монах», объясняется вполне из отправленного им в тот же день, 9 мая н. ст., письма к отцу Матфею Константиновскому, где писатель, говоря о «Выбранных местах…», что в них есть «душевное дело, исповедь человека, который почувствовал сильно, что воспитанье наше начинается с тех только пор, когда кажется, что оно уже кончилось», замечал, что «там изложен отчасти и процесс такого дела, понятный даже и не для христианина, несмотря на неточность моих слов и выражений, непонятных для не страдавшего теми недугами, какими страждут неверующие люди нынешнего времени». Словом, речь у Гоголя идет о всех тех, которые, пребывая во «тьме», «не ходят в церковь»: «Книга моя подействовала <…> на тех, которые не ходят в церковь и которые не захотели бы даже выслушать слов, если бы вышел сказать им поп в рясе», – с ними-то и «не имеет случая сойтись монах».
Проблема расхождения между мирянином и монахом виделась Гоголю и в несколько ином освещении. В статье «Что такое губернаторша» он, например, писал, что часто священник, не искушенный в современных злоупотреблениях – в тех «видах и проделках, о которых не говорит вовсе на исповеди нынешний человек <…> оттого что не видит грехов своих» (статья «Нужно проездиться по России»), – «не знает, как ему быть с прихожанами и слушателями, изъясняется общими местами, не обращенными никакой стороной собственно к предмету». «Сказать: “Не крадьте, не роскошничайте, не берите взяток, молитесь и давайте милостыню неимущим” – теперь ничто и ничего не сделает», – полагал Гоголь. «Жизнь нужно показать человеку, жизнь, взятую под углом ее нынешних запутанностей, а не прежних…» Как кажется, Гоголь прямо руководствовался здесь апостольскими словами: «Кто говорит на незнакомом языке, тот назидает себя; а кто пророчествует, тот назидает церковь. Желаю, чтобы вы все говорили языками; но лучше, чтобы вы пророчествовали <…> А потому, говорящий на незнакомом языке, молись о даре истолкования» (1 Кор. 14. 4–5, 13). 28 августа н. ст. 1847 г. Гоголь, в частности, писал Шевыреву: «Не снизойдя к другим, нельзя их возвести к себе…»
Не следует преувеличивать степень расхождения Гоголя со святителем Игнатием. Забота о христианском просвещении России была у них общая. Совпадая в критике европейской цивилизации и одинаково признавая превосходство перед ней в религиозном отношении древнего патриархального быта, Гоголь и святитель Игнатий расходились лишь в представлениях о самом характере пастырского влияния на народную жизнь (см. об этом комментарии в изд.: Гоголь Н. В. Собр. соч. в 9 тт. Т. 6. С. 412–413; Т. 8. Характерно, например, что развернутая двенадцать лет спустя А. И. Герценом полемика со святителем по вопросу крепостного права и европейской цивилизации в судьбе России во многом повторяла спор Белинского с Гоголем).
Комментарии И. А. Виноградова
Скрижали
Архим. Антонин КАПУСТИН. Донесения из Иерусалима
1. Письмо архимандрита Антонина А. П. Толстому (обер-прокурору Синода – прим. ред.)
16 января 1861 года
Тревожный вопрос болгарский подает некоторую надежду на мирное разрешение. Патриарх Вселенский высказал мысль о возможности независимой болгарской метрополии Тръновской с подведомыми ей епископиями, но учреждение такой же митрополии Охридской для болгар по сю сторону Балканских гор, считают невозможным. Болгары подали от себя просьбу Порте о даровании им:
1) независимого архиепископа,
2) права избирать архиереев народом и
3) права независимого духовного управления в областях своих.
В двух присоединенных к тому пунктах они обещают денежное пособие Патриархии и принятие на себя части ее долга. Порта находит затруднительным церковное отделение болгар от Патриархии. На этом стоит пока дело.
РГИА. Ф. 797. Оп. 27. 2 отд. 2 ст. Д. 426. Ч. III. Л. 163. Выписка.
2. Записка архимандрита Антонина
29 января 1861 года
20 числа текущего месяца я был у Его Святейшества Вселенского Патриарха Иоакима. Желая избыть тягостной необходимости участвовать в прискорбных распрях двух, одна другую обвиняющих сторон, равно нам близких и равно ищущих нашего сочувствия, я уклонялся от общения как с греками, так и с болгарами, не имея никаких относительно сношений с ними наставлений Святейшего Синода, и даже взгляда его не зная на предмет, волнующий здешнюю Церковь. Однако ж, получив стороною намек, что уклончивость моя может быть объясняема греческим духовенством или нерасположением, или страхом, или даже невежеством с моей стороны, я воспользовался предлогом визита своего к секретарю Синода (о. Александру Ласкари), посетившему меня незадолго перед тем, отправился сказанного числа в Патриархию и зашел к Патриарху. Он сидел за бумагами и писал, при нем был один из митрополитов, членов Синода. Извинившись, что беспокою Его Святейшество не вовремя (было часа два пополудни), я объяснил ему случайность своего посещения, и свел все дело на одно желание получить его благословение. На что он с легким упреком заметил, как я мог подумать, что мое посещение может беспокоить его. Я поблагодарил его за ласковое слово и изъявил мое желание осведомиться, в каком положении находится дело об одобрении Великой Церковью греческой службы Святым Отцам Афонским. Патриарх сказал мне, что книжка передана на обсуждение одного греческого иерарха (преосвященного митрополита К. Типальдо, если не ошибаюсь), что в самой службе нет ничего, затрудняющего одобрение ее, но что в Синаксаре ее есть несколько выражений, довольно резких, против предержащей власти, которые в России не имеют, конечно, никакого значения, но здесь могут навлечь на Церковь неприятность. В заключение же Его святейшество просил извинения перед Святейшим Синодом за медлительность его в отношении к означенному делу, прибавивши, что у него как-то скопилось теперь много хлопот.
Я ловил случая привязать к беседе «Болгарский вопрос» и потому не мог упустить столь благоприятной минуты заговорить о нем. Я заметил, что у Его Святейшества есть дела несравненно большей важности. «Да! Вы их знаете», сказал он со вздохом. Я присовокупил, что Святейший Правительствующий Синод Всероссийский без сомнения весьма озабочен исходом болгарского дела, и что я нахожусь в печальной невозможности сообщить ему что-нибудь утешительное. Патриарх сказал мне: «Святейший Синод Российский сам есть иерархическая власть, и он может понимать, что за положение Патриарха, у которого епископы выходят из послушания». «Прискорбные недоразумения», – начал было я. «Обвинения несправедливые! – перебил Патриарх. – Требования беззаконные! Нас выдают за грабителей, справедливо ли это, Вы сейчас увидите. В Терновской епархии, например, есть около 60000 христианских (душ или семейств, не припомню). Годовой доход пиастров положим 160 тысяч, наконец, пусть будет 200 тысяч. Разложите эту сумму на население. Вы увидите, что придется по три пиастра на (ду