Я понял, что «наше время вышло». Родители ему теперь уже так сильно не нужны. Младший брат также на втором плане. Младший тоже скучал по нему, но в долгие раздумья о смысле жизни уходить не стал, выдал чёткую и ёмкую формулировку: «Нас на бабу променял», и на этом успокоился. Я же успокоиться не мог. Хоть умом и понимал, что так и должно быть, новое приходит на смену старому… Мы тоже когда-то уходили от родителей, а они – от своих родителей. Всё идёт по жизненному сценарию, по спирали, и женитьба сына – это очередной виток. Но душа почему-то не хотела смириться, и не было ей покоя, пока я не стал рыться в своих старых записях и не нашёл тетрадку с названием «Детские ляпы». В ней я записывал «ляпы» своих сыновей, когда они ещё были маленькими, и оформлял в виде баек. Закурил, стал читать, и потихоньку всё встало на место – былого, конечно, не вернуть, но хоть вспомнить будет что.
Чего стоит, к примеру, эта байка:
«Жене 5 лет. Иногда забывает названия предметов и пытается вставить что-нибудь созвучное. Выглядит это очень забавно. Как-то борется с папой на диване. Папа делает вид, что сдаётся. Победоносно усевшись на папиной груди, Женя спрашивает:
– Сдаёшься?
– Партизаны не сдаются! – смеётся папа и продолжает борьбу.
Через несколько дней ситуация повторяется, только теперь в роли победителя папа.
– Сдаёшься? – спрашивает он грозно. Женя на несколько секунд задумывается и потом выдаёт:
– Киргизёнки не сдаётся!»
Следующая байка записана примерно через год, после того как «киргизёнки не сдавались».
«Жене 6 лет. Как-то услышал разговор родителей о том, в какую школу лучше идти учиться: одна школа чуть подальше от дома, но с продлёнкой. Вторая ближе, но без продлёнки. Слово “продлёнка” почему-то очень понравилось Жене и крепко засело в его голове. Но ненадолго.
Через несколько дней проходим с ним мимо той школы, которая подальше. Окинув беглым взглядом здание школы, Женя небрежно замечает:
– Да, знаю я эту школу. Эта школа с заподлянкой!»
У младшего с памятью было получше, но иногда всё равно что-нибудь забывал:
«Артёму 5 лет. Играет на улице с щенком и поёт песню: ”Есаул, есаул, что ж ты бросил коня…” Далее заминка и несколько секунд тишины. Потом вдруг совсем неожиданный конец:
– И поднятой рукой застрелил!»
У младшего тогда была своя логика, понятная только ему одному. Да и то, наверное, не совсем. Вот, например, такая байка:
«Артёму 6 лет. Как-то рассказал нам с мамой анекдот про хохла, негра и обезьяну. Суть анекдота в следующем: хохол, негр и обезьяна едут в одном купе поезда. Хохол захотел перекусить – достал сало и режет его на мелкие кусочки. Отрезал кусок – обезьяна схватила лапой и в рот. Негр ей говорит, грозя пальцем:
– Микки, нельзя!
Второй кусок – то же самое. Негр опять:
– Микки, нельзя!
Третий кусок – обезьяна снова тянет лапу. Хохол ловит эту лапу, накрывает своей рукой и говорит:
– Мыколка, слухай батьку!»
Анекдот, конечно, смешной. Но вот детский комментарий к нему оказался ещё смешнее. Подождав, пока мы отсмеёмся, Артём с умным лицом и серьёзным видом добавляет:
– Хохол-то думал, что это папа с сыном, а на самом деле они просто родня».
В чём он был, конечно, прав. Все мы, далёкие потомки обезьян, если верить Дарвину – где-то, совсем чуть-чуть, каким-то крохотным краешком, и если рассуждать философски, являемся им родственниками. Логика у Артёма работала правильно. Но иногда он делал такие логические выводы, которые могли рассмешить даже самого серьёзного взрослого. Ещё одна байка про Артёма:
«Артёму 5 лет. Мама Артёма работает на швейной фабрике. Иногда ей приходится выполнять какую-то трудоёмкую и утомительную операцию по пошиву одеял. Однажды приходит с работы и говорит:
– Устала! Целый день на одеялах просидела.
Немного погодя, говорит Артёму, который смотрит мультики по телевизору:
– Выключи телевизор, я немного отдохну, я сильно устала.
Артём выключает телевизор, при этом ворчит вполголоса:
– Устала, устала – на одеялах просидела. Я бы неделю просидел и не устал бы».
Есть ещё смешные байки, но я выбрал те, что покороче. Потому что длина рассказа сути не меняет.
Да, хорошо бы дождаться внуков и записывать потом их «ляпы». Ну, а если не получится, то сыновья, наверное, запишут. Всё идёт по спирали.
Нина ЩЕРБАК. Недобрая Шотландия
Рассказ
Динара была шотландкой и – человеком исключительной доброты. Приготовила Люсе, приехавшей погостить из России, теплую постель с пуховым одеялом, дала пахнущее лавандой слегка шершавое полотенце ручной работы. Весь вечер пили чай с молоком у камина и разговаривали – снова о прошлом. Как бывало раньше, когда виделись сто лет назад, когда вместе гуляли по Лидсу, маленькому живописному городку, где слегка закопченные дома, трубы повсюду, медлительная жизнь и так вкусно пахнет жареным мясом по вечерам, как будто улицы превратились в большой ресторан на открытом воздухе – туристы просят есть.
Динара приготовила ароматный суп, а вечером предлагала вино или пиво – на выбор. Люся приехала по делам, поэтому рано утром убегала по покатым мощеным улицам в офис, быстро поглотив приготовленный завтрак, выпив вкусный, еле теплый по английским привычкам кофе.
Динара никуда не торопилась, передвигалась по квартире медленно, слегка напоминая Джейн Эйр из английского романа. Была чуть-чуть похожа на уточку: полнее обыкновенного – и покачивалась из стороны в сторону, когда ходила; носик – вздернут, говорит приятным голосом. Быстро говорит, радостно, живо смеется. Люся никак не могла привыкнуть к странной теплоте и заботе, которую Динара к ней проявляла, к размеренному времяпрепровождению в этом маленьком городке, легкости обращения. Динара жила с мужем-музыкантом намного старше ее, эмоциональным и быстрым. Люся его тоже хорошо знала, но на этот раз он уехал в Шотландию, где отдыхал от всех и вся на природе. Динара с мужем жили в роскошном доме на самом верхнем этаже, где Люся и остановилась: просторные комнаты, цветы за окном.
Больше всего Люсе нравилось, что с Динарой было спокойно и легко. Люся по началу даже с работы спешила пораньше, чтобы успеть посидеть вместе, обсудить всякие разные проблемы.
Однажды вечером Динара стала почему-то рассказывать Люсе историю своей жизни, о том, как когда-то прожила в Лондоне всю молодость, а потом решила переехать в Лидс – еле отделалась от молодого человека, который совсем не хотел ее отпускать, буквально поселился в ее дивной квартирке с круглым оконцем в сад. Динара рассказывала, как встретила потом своего мужа-музыканта, который стоял на пороге с бутылкой вина и сразу к ней въехал после первой встречи, о том, как родилась их дочка, и о том, что были не всегда хорошие отношения с матерью.
Потом Динара вдруг сказала Люсе, что больше всего на свете любит ботанический сад, именно туда они должны вместе обязательно пойти.
Наутро и пошли. Динара неторопливо вышагивала вдоль тернистого сада по направлению к зеленым угодьям и цветам, от этого сада и от калитки у нее были свои ключи. Она шла, как будто чувствовала себя хозяйкой угодий, чинно и медленно. Вдруг упомянула, что долго работала сестрой милосердия по призванию сердца, лет десять.
Люся удивилась.
– Да?
– Да, – рассказывала Динара. – Вдруг решила, что все другое на этом свете совсем не важно. Просто окончила курсы и пошла в больницу. Самую главную, в центре города. Это еще и потому, что другую работу найти теперь сложно, – говорила она, как будто оправдываясь за свой поступок.
В этот самый момент Люся вдруг случайно вспомнила, что Чарльз Диккенс как раз много писал о том, что в Лондоне и в Англии вообще очень непросто жить, не для всех так вольготно.
– Да, да, – продолжала Динара, – это все было в XIX веке, хотя… и не только… Ужас… А ты слышала? Ужас ведь в том, что Чарльз Диккенс бросил свою жену. Взял и бросил.
Динара раскраснелась и продолжала рассказывать:
– А детей взял с собой. Вы представляете? И когда она хотела их видеть – хоть раз – не давал встречаться! Известный писатель – и так поступил!
Рассказывая, Динара шла дальше, вдоль сада, а Люся в этот момент вдруг подумала, что ужасно торопится на работу, вот несмотря ни на что – как бес внутри. И не может она так мирно, так долго и спокойно идти вдоль сада. Ей вдруг так ясно и очевидно показалось, что она никогда бы не могла работать медсестрой, не могла бы так любить, с такой радостью выносить людей, незнакомых людей… Она смотрела на Динару, ощущала ее присутствие и не верила, что обыкновенный человек может быть настолько добрым, настолько сердечным и бескорыстным.
Динара молчала, вдыхая аромат цветов, а потом вдруг неожиданно встала рядом со странной супружеской парой, которые копошились в сумке в поисках карты, потому что не могли найти выход из этих зеленых угодий, освещенных солнцем и играющих бликами теней, оттенками желтого. Узнав, что они потерялись, Динара долго стояла и подробно объясняла этим людям, как пройти до Восточных Ворот и где выход.
Люся переминалась с левой ноги на правую, не в силах выносить свое собственное нервное «ну пошли уже!», не понимая, сколько времени прошло и ждут ли ее или уже совсем не ждут в офисе. В голове крутились странные мысли про Чарльза Диккенса. Зачем он бросил жену? Зачем был так неблагодарен? Неужели так скучно, когда человек просто любит и по-хорошему относится, неужели можно было выгнать жену из собственного дома и отнять детей? В какой-то момент Люся даже подумала, что история придумана, но ее мысли были вновь захвачены настырной парой, потерявшей дорогу.
Люся смутно понимала, что экскурсия по дивному саду будет длиться еще часа три и что Динара совершенно никуда не торопится и собирается рассказывать этим вот несчастным или счастливым первым встречным и об истории сада, и об Англии, и о погоде.