Когда переводчик закончил, я сказал коменданту, что тот говорит неправду. К тому времени я уже много немецких слов знал и попросил, чтобы перевод сделал Женя. Комендант немного успокоился и подозвал нас с Женей к себе. Я отдал штык и нож, а потом рассказал всё как было на самом деле. Конвоир молча стоял, опустив голову. Комендант подошёл к конвоиру и спросил, так ли было дело. Конвоир в знак согласия кивнул головой. Комендант развернулся и ударил его кулаком в челюсть, сначала один, а потом и второй раз. Конвоир упал на землю и у него из носа побежала кровь. Немного успокоившись, комендант отметил в списке всех, кто выполнил норму и повёл меня к себе в кабинет. Там хорошо промыл мою рану, наложил четыре шва, помазал зелёнкой и заклеил лейкопластырем. Конвоир, который ударил меня штыком, сутки без смены охранял лагерь, а мне комендант сказал, чтобы я поздно вечером из барака во двор не выходил, а в бараке меня не тронут. На следующий день, в воскресенье, мне всё же пришлось снова идти к бауэру работать в кузницу.
В первых числах июня в наш лагерь пришла большая легковая машина, из которой вышло человек шесть немецких офицеров. Они зашли к коменданту и через полчаса нас всех построили во дворе. Когда офицеры подошли к нашему строю, один из них на чистом русском языке спросил: «Кто из вас с Северного Кавказа?». Я сказал, что я оттуда родом. Они записали меня и мой адрес и пошли дальше вдоль строя. Потом спросили, не бьют ли нас здесь конвоиры и хорошо ли здесь кормят. В этом лагере пленных почти не били и кормили сносно, жить было можно. Обувь дали хорошую, французские ботинки.
Через четыре дня из нашего лагеря отобрали двадцать человек и перевели в другой лагерь. В их числе были и мы с Женей. Новый лагерь состоял из пленных, которые работали у помещиков и зажиточных крестьян. Я попал к зажиточному крестьянину, у которого было восемнадцать дойных коров, штук десять свиноматок, голов тридцать молодого скота и голов двадцать свиней на откорме.
Работы было очень много. В основном я трудился в коровнике. Коровы были на привязном содержании. Кормил их, чистил навоз, вместе с хозяином косил сено и зелёнку, возил корм на лошадях. Корм хозяин взвешивал и выдавал строго по норме. Свиньям тоже косили клевер – и им корма выдавались строго по норме. Концкорма хозяин не доверял никому. Всё взвешивал и выдавал сам, хоть ему было уже под восемьдесят.
Из работников у него были только я да молодые дочка и невестка. В свободное от работы в коровнике время я полол на поле морковь, которая была посажена на корм свиньям. Для коров была посажена брюква. Ещё в мои обязанности входило отвозить на тележке молоко за три километра на трассу, где вдоль дороги стоял большой деревянный помост, на который ставились четыре фляги молока.
Запрягал собаку, она тащила тележку, а я шёл рядом. И так ежедневно, три раза в день, после каждой дойки, кроме воскресенья. Также в мои обязанности входила чистка клеток, в которых содержались свиньи, да ещё – рубка дров.
В первый же день хозяин показал мне кучу толстого хвороста размером примерно с бричечный воз и сказал, что я должен его порубить и сложить в дровник. После довольно-таки сытного обеда хозяин со своими пошёл отдыхать, а мне велено было ложиться в сеннике. А я решил, что раз мне нужно порубить эти дровишки, то этим и займусь. Пока хозяин отдыхал, порубил почти все дрова. Он вышел во двор и ахнул: «Какой же ты глупый! Отдых должен быть полноценным. Дело делать нужно не торопясь, тогда и не устанешь». С этого времени меня начали контролировать и я отдыхал в обед. Невестка хозяина между работой штопала порванные носки, чулки, вязаные кофты. Надо сказать, что это она делала очень искусно, и я научился у неё этому мастерству. В будущем оно мне пригодилось.
С начала июня меня водил конвоир, а потом стали пускать одного. Они не боялись, что я снова сбегу: кругом была чужая страна, враждебно настроенное против пленных население, да и вдобавок к этому я даже не знал, где нахожусь. Знал только, что моя Отчизна в той стороне, где восходит солнце. Идти от лагеря до подворья хозяина нужно было километра два. Утром шёл к нему на работу, а вечером возвращался в лагерь. Хозяин меня не обижал, кормил хорошо. Утром, когда я приходил, то начинал с лошадей, а их у хозяина было две. Я чистил их и поил, потом чистил в загонах у коров и свиней, закладывал вместе с хозяином всем животным корм. После этого у нас был завтрак. На завтрак был бутерброд с маслом или вареньем и кофе.
Молодняк крупнорогатого скота у хозяина был круглосуточно на пастбище. Свой участок земли, отведённый под пастбище, он разбил примерно на 12 клеток и каждую, загородил изгородью. В одной клетке пас скотину примерно неделю, потом перегонял в другую, а в этой клетке землю слегка рыхлили, удобряли и обильно поливали.
Хозяевам, несмотря на то, что они держали много коров, на члена семьи в день разрешалось оставлять по литру молока. В год на семью разрешалось резать одну свинью с откорма, не более 120 килограммов веса. Один раз в неделю к хозяину приходили делать контрольную дойку и пересчитывать всё поголовье.
В десять часов был второй завтрак – пара небольших бутербродов и чай. Обед был в час дня, обязательно с первым и вторым, потом – час отдыха. Я забирался на сеновал и отдыхал. В семь часов вечера был ужин, после которого я уходил в лагерь. С собой мне обязательно давали пару бутербродов. В лагере еду готовили только в воскресенье, когда у нас был выходной. В этот день мы все отдыхали.
(продолжение следует)
Знакомство с авторами
Дмитрий ЛАГУТИН
Дмитрий Александрович Лагутин родился в 1990 году в Брянске. Окончив в 2007 году Брянский городской лицей имени А.С. Пушкина, поступил в Брянский государственный университет имени академика И.Г. Петровского. Проучившись год на отделении «регионоведение», перевелся на юридический факультет того же вуза. Диплом о высшем образовании получил в 2012 году. Работает юрисконсультом в сфере строительства.
Публиковал рассказы в журналах «Новый берег», «Нижний Новгород», «Волга», «Нева», сетевом издании «ЛиTERRAтура». В 2017 и 2018 годах стал победителем международного конкурса «Всемирный Пушкин» в номинации «проза».
Живет в Брянске.
Знакомство с автором
1. Расскажите, что стало причиной Вашего прихода в литературу? Какими были первые опыты?
Так получилось, что я пишу с детства. С большими перерывами, но с детства. Первый «сохранившийся» текст написан лет в 10-11 – стандартная для мальчишки мистика-фантастика.
2. Кого можете назвать своими литературными учителями?
Наибольшее влияние оказали Чехов и Шмелев.
3. В каких жанрах Вы пробовали себя?
Реализм, фантастика, мистика, гротеск, абсурд, детская литература, стихи (в том числе хайку).
4. Как бы Вы могли обозначить сферу своих литературных интересов?
Мне посчастливилось постепенно окружить себя любимыми авторами, читать которых – занятие на годы. Через этих же авторов – Чехов, Достоевский, Шмелев, Флоренский, Ильин, Льюис, Честертон, Сэлинджер, Коваль – открываются и новые имена, заносимые в список на прочтение.
5. Какого автора, на Ваш взгляд, следует изъять из школьной программы, а какого – включить в нее?
Исключил бы Чернышевского, включил бы Ю.И. Коваля.
6. Есть ли такой писатель, к творчеству которого Ваше отношение изменилось с годами кардинальным образом?
Если вопрос касается художественной литературы, то нет.
7. Каковы Ваши предпочтения в других видах искусства (кино, музыка, живопись…)?
Тяготею к авторскому кинематографу – Тарковский, Малик, Балабанов, Быков – но смотрю множество фильмов самых разных жанров. В музыке имею трех любимых исполнителей: Сергей Трофимов, Вячеслав Бутусов, Леонид Федоров (группа «Аукцыон»). К живописи отношусь с особенным трепетом, потому как сам долгое время рисовал (как казалось – всерьез). Любимые художники: А.К. Саврасов, А.И. Куинджи, И.И. Левитан.
8. Вы считаете литературу хобби или делом своей жизни?
Делом.
9. Что считаете непременным условием настоящего творчества?
Не могу ответить однозначно, творчество слишком многообразно.
10. Что кажется Вам неприемлемым в художественном творчестве?
Богохульство, кощунство, шокирующий эпатаж, непременное желание «сломать стереотипы, перевернуть устои», мат.
11. Расскажите читателям «Паруса» какой-нибудь эпизод своей творческой биографии, который можно назвать значительным или о котором никто не знает.
Один из самых значительных эпизодов моей творческой биографии – поездка в Большое Болдино осенью 2017-го. Место, озаренное светом пушкинского гения, произвело неизгладимое впечатление, давшее, в свою очередь, старт новому витку творчества.
12. Каким Вам видится идеальный литературный критик?
Руководствующийся принципами, изложенными И.А. Ильиным в «Книге художественной критики».
13. Каким Вам видится будущее русской литературы?
Русская литература благодаря русской классике уже стала вечной – вне зависимости от достижений современных авторов или их потомков, с русской литературой уже всё хорошо, и этого не изменить. Так или иначе, «новые имена» будут искать свой путь в литературе под сенью и покровительством имен старых – это серьезный и глубокий факт, открывающий простор для мысли. Большой плюс такого положения вещей в том, что «новому имени» нет необходимости за кем-то гнаться и что-то доказывать – за него это уже сделано сто лет назад – ему можно спокойно двигаться по пути искусства, углубляясь во внутреннее, а не во внешнее.
14. Есть ли у Вас рекомендации для студентов-филологов?
Больше времени проводить на свежем воздухе.
15. Каковы Ваши пожелания читателям «Паруса»?