Открылась бездна, звезд полна;
Звездам числа нет, бездне – дна.
Глубокой мыслью освещает любую картину в своих стихах Державин, давший необычайную мощь и яркую самобытность поэтической оде, стихотворному посланию:
Как в море льются быстры воды,
Так в вечность льются дни и годы;
Глотает царства алчна смерть.
........................................................
Жизнь есть небес мгновенный дар…
Какая философски заостренная речь, а ведь это всего лишь отклик на смерть друга! Даже в стихотворении с таким непоэтическим названием, как «Приглашение к обеду», Державин беседует с читателем языком мудреца:
Блаженство не в лучах порфир,
Не в вкусе яств, не в неге слуха,
Но в здравье и спокойстве духа, —
Умеренность есть лучший пир.
Но все же и на фоне этих и других мыслителей, предшественников А. Пушкина, и на фоне его современников, поэтов философского склада, автор «Евгения Онегина», «Бориса Годунова» и «Полтавы» выделяется необыкновенным даром заключать в емкие поэтические или прозаические строки прозрения человеческого духа, крупицы житейского опыта, открытия в самых потаенных областях бытия. Во всех произведениях А. Пушкина – в романе и повестях, исторических записках и драматических сочинениях, поэмах и лирических стихах – рассыпано так много кратких или развернутых философских обобщений, что, кажется, можно заполнить ими богатую и оригинальную «шкатулку мудрости». Здесь будет клад не просто «ума холодных наблюдений и сердца горестных замет», как скромно заметил сам поэт, а разнообразных и драгоценных сокровищ, найденных человеком острого ума, необычайной наблюдательности, богатого душевного опыта. И все это выражено в легких, изящных строках, которые остаются в памяти на всю жизнь:
Цветы последние милей
Роскошных первенцев полей.
Они унылые мечтанья
Живее пробуждают в нас.
Так иногда разлуки час
Живее сладкого свиданья.
...............................................
Если жизнь тебя обманет,
Не печалься, не сердись!
В день уныния смирись:
День веселья, верь, настанет.
Сердце в будущем живет;
Настоящее уныло:
Все мгновенно, все пройдет;
Что пройдет, то будет мило.
..................................................
О, сколько нам открытий чудных
Готовят просвещенья дух
И опыт, сын ошибок трудных,
И гений, парадоксов друг,
И случай, бог изобретатель.
...................................................
В степи мирской, печальной и безбрежной,
Таинственно пробились три ключа:
Ключ юности, ключ быстрый и мятежный,
Кипит, бежит, сверкая и журча.
Кастальский ключ волною вдохновенья
В степи мирской изгнанников поит.
Последний ключ – холодный ключ забвенья,
Он слаще всех жар сердца утолит.
Это размышления развернутые, кажущиеся, при всей их краткости, подробными, тщательно обоснованными. А рассыпанные между лирическими признаниями, эпическими картинами, житейскими заметами – сколько этих, щедро подаренных нам суждений «по поводу», летучих, точных и глубоких:
Служенье муз не терпит суеты,
Прекрасное должно быть величаво.
........................................................
Наука сокращает
Нам опыты быстротекущей жизни.
...........................................................
И сердце вновь горит и любит – оттого,
Что не любить оно не может.
...........................................................
Как эта лампада бледнеет
Пред ясным восходом зари,
Так ложная мудрость мерцает и тлеет
Пред солнцем бессмертным ума.
Мне всегда хотелось выписать все философские строки Пушкина и других корифеев русской поэзии и попытаться найти схожие с ними или близкие им суждения признанных авторитетов в древней науке мудрецов. Мне почему-то кажется, что истины, добытые учеными в ожесточенных спорах и многолетних умственных трудах, поэтами найдены самостоятельно и выражены не то чтобы точней и глубже, но, во всяком случае, доступней, возвышенней, человечней, словом, так, что эти истины сразу проникают в душу, становятся не навязанными, а твоими собственными открытиями. Они, эти прозрения, словно омыты твоими слезами, оплачены твоей жизнью и пришли к тебе по велению вышней силы.
Но это, наверно, неисполнимая мечта – сравнить строки ученых философов и поэтов об одном и том же предмете; пусть она и останется неосуществимой. Потому что открывать «философию жизни», то есть земную мудрость, с помощью волшебников поэзии – труд для многих любимый и привычный, хотя вовсе и не самый легкий для души; идти за песней приходится не только дорогой ума, но и дорогой чувства.
Зато какие сокровища ждут нас на этой дороге! После Пушкина, видимо, уже нельзя стало писать иначе; он, поставивший поэтическую мысль во главу угла своего творчества, дал и образцы того, как она должна вести за собой лирическое чувство, как можно породнить ее в стихе с гармонией и красотой. Это наблюдение нисколько не противоречит пушкинскому замечанию о том, что поэзия должна быть глуповатой. Простодушие, непосредственность, безоглядная искренность – свойства, которые стоят за этим шутливым замечанием поэта, только помогают выразить выношенную мысль с высокой и благородной простотой.
Невозможно привести даже и сотую часть мудрых строк, накопленных русской поэзией. Напомню лишь несколько, может быть, и не самых броских:
О память сердца! Ты сильней
Рассудка памяти печальной
И часто сладостью своей
Меня в стране пленяешь дальней.
К. Батюшков
Слава дней твоих нетленна;
В песнях будет цвестъ она:
Жизнь живущих неверна,
Жизнь отживших неизменна!
В. Жуковский
Болящий дух врачует песнопенъе.
Гармонии таинственная власть
Тяжелое искупит заблужденье
И укротит бунтующую страсть.
Е. Баратынский
Счастлив, кто посетил сей мир
В его минуты роковые —
Его призвали всеблагие
Как собеседника на пир;
Он их высоких зрелищ зритель,
Он в их совет допущен был
И заживо, как небожитель,
Из чаши их бессмертье пил!
Ф. Тютчев
Сбежали тени ночи летней,
Тревожный ропот их исчез,
Но тем всевластней, тем заметней
Огни безоблачных небес.
Как будто волею всезрящей
На этот миг ты посвящен
Глядеть в лицо природы спящей
И понимать всемирный сон.
А. Фет
Кипим сильней, последней жаждой полны,
Но в сердце тайный холод и тоска…
Так осенью бурливее река,
Но холодней бушующие волны.
Н. Некрасов
Но не грусти, земное минет горе,
Пожди еще, неволя недолга —
В одну любовь мы все сольемся вскоре,
В одну любовь, широкую, как море,
Что не вместят земные берега!
А.К. Толстой
Повторю: можно выписывать такие строки еще и еще – девятнадцатый век в русской поэзии отмечен пиршеством мысли, неожиданными и смелыми открытиями в тех уголках духовной и чувственной жизни, которые еще вчера были окутаны тайной и казались непостижимыми. И хотя, по замечанию Ф. Тютчева, «мысль изреченная есть ложь», поэты всегда стремились дать мгновенному прозрению, ускользающему настроению или чувству яркое словесное выражение; увековеченные в поэзии, они вошли для нас в чудесную книгу жизни.
Кажется, двадцатый век более прозаичен. И для России особенно жесток: он принес не только две мировые войны, но и невиданные прежде внутренние потрясения. Где уж тут было русским поэтам услышать «и горний ангелов полет, и гад морских подводный ход, и дольней лозы прозябанье», соотнести человеческую жизнь, так упавшую в цене, с вечной жизнью природы, мирозданья.
Но не зря Александр Блок незадолго до своей кончины утверждал, что поэт улавливает не только заоконные звуки бытия, но и волны мирового эфира; он слышит голоса, которые не слышит никто. И именно А. Блок, проживший так мало, опаленный огнем трех русских революций, именно он в двадцатом веке твердо нес пушкинскую эстафету поэтического ума и чувства; он развил дальше и то качество пушкинской поэзии, о котором мы говорим:
Жизнь – без начала и конца.
Нас всех подстерегает случай.
Над нами – сумрак неминучий
Иль ясность божьего лица.
.....................................................
Зачем же в ясный час торжеств
Ты злишься, мой смычок визгливый,
Врываясь в мировой оркестр
Отдельной песней торопливой?
Учись вниманью длинных трав,
Разлейся в море зорь бесцельных,
Протяжный голос свой послав
В отчизну скрипок запредельных.
Сергея Есенина его современники нередко воспринимали только как певца «неизъяснимой печали полей». Но великая лирика выбирает адреса не географические, а духовные; она является и в глухую деревеньку, и в шумный поселок, и в многолюдный нестихающий город, всюду завоевывая читательские сердца. Мы воспринимаем Есенина как великого национального поэта. И все же не натянуто ли будет звучать утверждение о философичности его стихов?
Перечитайте есенинские стихи под этим углом зрения, и вы сами ответите на поставленный вопрос. Вы увидите, что нежнейшего из русских лириков всегда занимали вечные философские темы: краткость человеческой жизни и бессмертие все возрождающейся природы, бесценность счастья и его труднодостижимость, вышний дар поэта и судьба земной гармонии, земной красоты. Поражает, что, прожив всего тридцать лет, Есенин сумел сказать обо всем этом глубоко, веско, отточено: