Надоела неволя
В ритме будней мирских,
И сбежала я в поле
От людей городских.
Этот час будет прожит
Только мною одной, —
Здесь ничто не тревожит,
Здесь трава да покой.
Здесь и воздух – лекарство.
На ладони с жуком
В тризелёное царство
Ухожу босиком.
Я обутой не смею
Заходить в сей чертог,
Расстилается клевер
Для босых моих ног.
Пробираюсь по стёжке.
Воздух сладок, как мёд.
Значит, рядом «матрёшка» —
Белый зонтик цветёт.
От цветов её белых,
Как от снега, – вокруг,
Словно облако село
Ароматное в луг.
Средь соцветий душистых
Тихо-тихо стою
Первозданной и чистой,
Словно Ева в Раю.
Вот и час мною прожит…
Он как будто не мой,
А дарованный тоже
Безымянной святой.
Час…Какая-то малость…
В мир пора уходить.
Вот и всё. Отдышалась.
Можно заново жить!
ПРАВЕДНИК
Тебя у жены не украсть мне.
Сворованное – пропадёт.
Но птица безбрежного счастья
Во мне всё поёт и поёт.
Уж я-то и слёзно молилась,
Чтоб впредь о тебе не мечтать.
Зачем же она не простилась?
Не хочет никак улетать…
И чем неуёмная птица,
Какою надеждой жива?
Меж нами лежат две границы,
Да, видно, ей всё трын-трава.
Ты тоже – не хам, не грабитель,
В чужой не завалишься сад.
О, праведник мой и мучитель,
Зачем безупречно ты свят?
СВОБОДА
А на улице вешние воды.
Я живу! Я как будто расту!
Упиваюсь недолгой свободой —
От работы до дома иду.
Дома ждёт меня та же рутина.
В худшем случае – даже война.
Хоть на час от привычной картины
Я свободна, как эта весна.
И дышу её запахом талым.
Мне сегодня с ручьём по пути.
Как волшебно… И как это мало —
Лишь до дома свободной дойти.
РЕШЕНИЕ ОБО МНЕ
Как Везувий, муж пылал,
Обвиненья извергая.
Взяв за шиворот, пытал —
С кем ему я изменяю?
Изменяю – это факт:
По счастливой видно роже.
Ну, дождётся этот гад!
Да и я дождуся тоже.
Всё-то муж растолковал:
Кто я есть и в чём повинна.
Чемодан себе собрал
И ушёл демонстративно.
Я же – двери заперла…
Ни слезы, ни сожаленья…
Сына на руки взяла
И вздохнула с облегченьем.
СЫНУ
О, знойный июль, о, пора земляники
И сена душистого в дальних лугах!
Мы вновь отправляемся в путь наш великий
С едой и питьём на весь день в рюкзаках.
Дорога петляет деревней и полем.
Навстречу с корзинами люди идут.
Мы им незнакомы. Они нам – тем боле,
Но «здрасте!» киваешь ты всем на ходу.
Они остановятся недоумённо,
Вглядятся, но нас не припомнят никак.
А ты им – всё «здрасте!» Вот шут неуёмный!
Но в детстве я тоже здоровалась так.
И их удивлению так же смеялась.
Но – тихо, чтоб мой не обидел смешок.
Как жаль, что я с детством давно распрощалась.
Как славно, что помню его хорошо.
ВЕРУЮ…
Верую – горькие слёзы осушатся.
Верую – будем как дети прекрасные.
Господи, дай мне Тебя не ослушаться,
Видишь, лукавый вьёт сети опасные?
Вот они – плетями тянутся липкими
В помыслы самые-самые чистые.
О, ужасаюсь, какими ошибками
Можно упасть прямо в лапы когтистые…
О, не позволь этим бедам обрушиться.
Я – как сосуд со случайною трещиной.
Господи, дай мне Тебя не ослушаться,
Сам отними, что Тобой не обещано.
ПРОШЕДШЕЙ ДРУЖБЫ ЭПИЗОД
Я всё предвижу наперёд,
Чем удивлю тебя немало,
Прошедшей дружбы эпизод
Напомнить ли тебе сначала?
Ты помнишь – август. Чуть звенят
Стрекозы в чаще над болотом.
Берёзок лиственный наряд
Ещё не тронут позолотой.
И предосенние лучи
Сквозят, не обжигая зноем.
И я хочу сказать: «Молчи.
Молчи. Не нарушай покоя.
И дифирамбов не слагай,
Не обещай мне вечной дружбы.
Прошу, в слова не облекай
То, что хранить в молчанье нужно.
Не распыляй высоких слов.
Слова не так уж много значат.
Гляди, как стайки облаков
Пасутся на небе прозрачном.
Они легки и не таят
В себе ни сумрака, ни смуты.
Молчи и впитывай, как я,
Весь день сегодня, до минуты.
Весь день, когда душа могла
Другую до краёв наполнить.
А после…Я не вспомню зла…
Я только этот день и вспомню».
ДРУГ И ВРАГ
Как верно то, что враг не бережёт,
Не милует, прощения не просит,
Так верно то, что дружба не солжет
И не предаст. И лишнего не спросит.
Но было почему-то суждено,
Что друг мой – предал. Предал без смущенья.
Я, может, умерла бы с горя, но
Как раз в тот день и враг просил прощенья.
МНЕ ДАРОВАНО
Мне даровано это утро,
Словно не было бурь и бедствий,
Безмятежное, светлое, будто
Я осталась такой, как в детстве.
Белый снег. Словно мир умылся.
Словно Божьего ждёт привета.
И небесный свет отразился
В нём сиянием фиолетовым.
Фиолетовые просторы,
А на них позолота льётся —
Это в небе, совсем как в море,
Солнце плавает и смеётся.
Боже мой, благодать какая!
Как, наверно, в Небесном Царстве.
Может быть, там давно не знают
О земной любви и коварстве?
О, Господь! Этот снег искристый
И приводит меня к смиренью —
Не осталась я столь же чистой.
А была я Твоим твореньем…
Р.S.
Помнишь, как-то апрель наступил —
Словно жребий нечаянный выпал?
Тёплым дождиком город умыл,
Мать-и-мачеху всюду рассыпал.
А над россыпью первых цветов
Неувиденной вольною птицей
Где-то здесь пролетала Любовь
И искала, в кого воплотиться.
Гас восторг её, никли крыла —
В миллионах супружеских спален
Нужной пары она не нашла,
Не её без конца призывали.
Не о ней воссылали мольбы.
Но Любовь дожидалась момента.
И, по странным капризам судьбы,
Мы с тобой приглянулись ей чем-то.
Это было с её стороны
Так тепло… Так неслыханно мило,
Ты любил меня больше жены,
Я тебя больше мужа любила.
Помнишь, наши встречались глаза?
Мы от счастья едва не кричали.
Нас держало святое «нельзя»,
Потому мы о главном молчали.
Помнишь, как ты был счастлив и свят?
А с тобою и я – что святая.
Это было три года назад.
И неправда, что так не бывает.
Александр ШУРАЛЁВ. Буковка таинственного слога
НА БЕЗДОРОЖЬЕ
Застрянет в горле слёзный ком
в пургу на бездорожье…
Давай не будем – о плохом,
а о хорошем… тоже.
Давай не будем – ни о чём,
но верными шагами
к чему-то важному придём
друзьями – не врагами.
Делясь последним сухарём,
проложим путь до крова,
в неизречённом сбережём
спасительное Слово.
УЧИТЕЛЬ МУЗЫКИ
Памяти отца
Скажу «спасибо» школьной кори и на том,
что я из физики запомнил слово «ом»,
из арифметики – считалку «дважды два»,
из геометрии – упёртость в лоб угла.
Но не во всех науках был я столь горазд,
болтаясь где-то на «камчатке» как балласт.
Мажорной нотой завершить пора пролог:
бежать вприпрыжку на любимый мой урок…
На карте контурной белел счастливый путь,
чуть брезжил жёлтой субмариной Ливерпуль,
вдали филонили Филонов и Дали,
с краюшкой Хлебников – на краешке земли…
А рядом, истину от плевел отделив,
самих себя нам, несмышлёнышам, открыв,
скрутив рутину и подлог в бараний рог,
вдыхал в нас радужную гамму педагог.
И понималось что-то важное в тот час,
и поднимало над обыденностью нас,
и помогало чувство локтя ощутить,
и путеводную давало в руки нить,
уча балбесов не баклуши бить от скуки,
а, как бросают в пашню зёрна, слушать звуки.
ПЕРЦЫ
Северные ветры
дули невпопад.
Серенькие гетры.
Исподлобья взгляд.
Фейерверк из рыжих
всклоченных волос.
Руки-пассатижи.
Буратинный нос…
А в пацанском сердце
вместе с ней росли,
как на грядке – перцы,
пряности любви.
СКАЗКА ЛОСОСЯ
Сквозь чащу продирающийся лось
рогами зацепил земную ось,
и предсказанье тайное сбылось:
заговорил по-человечески лосось.
Он мне поведал сказку о зверях,
запутавшихся в числах и словах,
о кронах мира, листьях и корнях,
о том, что грех всё превращает в прах…
Как у подножия скалы-махины
улитка силится достичь вершины,
так через пустоту небытия
пытаются прорваться наши я…
ОРЁЛ
Бывает, что всё не так:
окрестность – глухой тупик,
в душе – непроглядный мрак,
раскис, растерялся, сник.
Осталось собрать рюкзак,
решимости наскрести,
отправиться на вокзал,
былому шепнув: «Прости».
Сесть в поезд, идущий вдаль,
в вагоне на посошок
в чаю растворить печаль
и махонький сахарок.
Сплетая узоры фраз,
за словом не лезть в карман:
с попутчиками – рассказ,
с попутчицами – роман…
Растопится чей-то лёд,
затеплится чей-то свет,
а поезд идёт вперёд,
и рельсы как длинный след.
Осталось под стук колёс
о чём-то хорошем спеть,
то ль в шутку, а то ль всерьёз
метнуть наудачу медь.