Экипировка наша намечается на 1-2 августа. Перед выездом не забудьте, пожалуйста, захватить сумку побольше под все мои книги и привезите белье нательное на смену, носки. Ну, и еще что сочтете нужным.
Всем от меня большой привет! Целую.
Юра.
13 августа 1987 г.
…Наслушавшись всяких разговоров, я понял, что самая блатная из трех специальностей здесь – «картограф», но начальник училища сватал мне местечко во взводе избранных – отличников-фотограмметристов. Именно на эту специальность идут многие сыновья военных топографов. И сын подполковника Сухорукова, одного из преподавателей училища, в том числе. Кстати, не могу забыть, как Сухоруков-старший, по-отцовски положив мне руку на плечо, не спеша провожал до ворот, инструктируя на все случаи жизни, когда нам в первый раз в увольнение разрешили выйти…
Но я стоял на своем, и начальник училища вынужден был в конце концов поставить мне условием отличную учебу и железную дисциплину, а то, дескать, в два счета переведем на другую специальность. Так что вместо 83-го я зачислен в 84-й взвод. О 81-м (геодезическом) и о чисто топографическом 82-м речь и не заходила. В общем, я очень рад!
В моем новоиспеченном взводе вместе со мной служат двадцать семь человек: два украинца, грузин, азербайджанец, башкир, еврей, поляк, остальные – русские или русские наполовину (к примеру, есть наполовину узбек). Четверо из Москвы, пятеро из Питера, остальные из провинциальных городов и весей.
Командует нами старший лейтенант Хмелевских Григорий Давыдович – на мой взгляд, прирожденный служака, чуть выше среднего роста, приятной наружности мужчина со смоляными волосами, большими карими глазами и роскошными, отдающими девятнадцатым веком, гусарскими усами. Честно говоря, ему только кивера на кудри, ментика на плечо да сабли сбоку не хватает (про коня я уже и не заикаюсь). Не Денис Давыдов, конечно, но чем-то определенно его напоминает. Грешным делом, я так про себя его и называю, хотя за глаза все зовут проще – Хмель. Родом он, я слышал, из Белоруссии.
Вечером 3 августа в новых, характерно пахнущих хэбчике и сапогах, при полной амуниции выехали мы на поезде в летние лагеря – в город Боровичи Новгородской области. К утру были на месте. Трое кренделей из наших оказались, таким образом, у себя дома – Оспа, Сивый и Щечкин. Правда, у последнего тут не родители, а дед-ветеран с бабкой живут.
Поселились в палаточном городке, на высоком левом берегу реки Мсты. Палатки – с квадратными бетонными гнездами и деревянными настилами для спальных мешков. Почти все крупные постройки в лагере, включая штаб, офицерское общежитие, санчасть, складские помещения, столовую и котельную – кирпичные. А вот клуб, классы взводов, каптерки, летние офицерские домики и старые складские помещения – деревянные. Ближайшие к нам объекты расположены довольно компактно и, если встать лицом к реке и смотреть слева направо, поворачиваясь на 180 градусов, последовательно можно увидеть спортплощадку со снарядами и полосой препятствий, штаб, стадион, клуб, чайную, классы взводов и каптерки, котельную, столовую, офицерские летние домики… Ну и, наконец, туалеты и оборудованные места для умывания под навесами.
Сегодня чуть ли не в четыре утра нам устроили побудку, чтобы вести в баню (она у нас по четвергам). Мсту переходили через длинный шаткий понтонный мост – то есть через длинный ряд связанных пустых бочек с деревянным настилом.
У реки городская часть Боровичей напомнила мне родную деревню. Ну а баня – как баня. Как везде.
30 августа у нас присяга. Пусть папа с Ваней приезжают накануне. Ходили слухи, что после всего этого «священнодейства» могут и в увольнение отпустить. Но сие, как говорится, пока вилами по воде писано.
Вчера ввосьмером несли наряд по столовой. Заступили в 18:00 накануне и ровно через сутки освободились. Я работал в зале, даже не работал – летал с металлической тележкой шустрым армейским официантом между рядами длиннющих столов с лавками: «Чего изволите?!» И так, значит, славно заступили, что спать отправились не раньше трех часов ночи, потому как дали нам вводную: «Очистить восемь мешков картошки!» Но мы осилили только четыре. Правда, рано утром нам разрешили запустить механическую машину для очистки клубней, и всего за час оставшиеся мешки были одолены. Отсыпались уже после наряда.
Теперь настроение приподнятое, и я невольно предаюсь воспоминаниям о доме. Можно сказать, сплю наяву: то с вами беседую, то с друзьями-приятелями встречаюсь, то в школу загляну, то в нашу березовую рощу, то за грибами отправлюсь по излюбленным местам, а то на Поддубровку бегу купаться…
Пускай Ванька, что ли, письмецо мне черкнет. Сажайте его за стол – и перо ему в руку, надо же когда-нибудь ему и брата порадовать.
Да, вот что еще. Мой денежный запас почти иссяк. Остался всего один рубль с копейками. Позавчера фотографировался на военный билет и заплатил 50 копеек. Так что, по возможности, вышлите рублей десять. Или к тридцатому числу привезите. До тридцатого мне хватит. Тут всё есть для жизни, с голоду не умру. Ну, только если чипок (чайную, по-нашему) обогну лишний раз, молочка не попью с любимым овсяным печеньем…
Начал письмо утром, а заканчивать приходится вечером.
Не забывайте, пишите. Я теперь каждый день жду от вас писем.
Целую всех!
Юра.
17 августа 1987 г.
На моих часах 15:30. Сегодня весь день дневалим с Шаманом и Трюфелем, а заступили вчера в шесть вечера. График стандартный: по два часа через четыре стоим поочередно под постовым грибком.
Нагрузок с каждым днем всё больше. Занятия проводятся всюду: и в помещениях (в клубе и в классах взводов) – это, по большей части, теоретические; и под открытым небом (на стрельбище, на тактическом поле, на стадионе, на плацу) – это практические. В нашем расписании есть всё, без чего нормальному человеку и жить-то нельзя: политподготовка, история КПСС, огневая подготовка, военная топография, строевая подготовка, «хим-дым» (оружие массового поражения), военно-медицинская подготовка, общевоинские уставы, военно-инженерная подготовка, общая тактика, ну и, разумеется, физподготовка. Что касается автодела, то оно у нас будет только на третьем курсе, пока же дается лишь вводная часть.
Ваньке советую на будущее обратить внимание на утренний бег. Теперь каждое утро у нас с этого начинается: с голым торсом выбираемся из спальников – холодно, а что делать! – строимся и бежим в своих кирзачах за младшими командирами. После кросса и утренней зарядки – обливание холодной водой. Закаляемся.
На прошлой неделе нас «травили» в специально поставленной палатке хлорпикрином (учебным газом): проверяли исправность и герметичность противогазов. Несколько ребят откровенно хватили лиха, не повезло: глаза выкатываются, откашливаешься не сразу.
А вчера еще веселее было: в ОЗК мы поджигали друг друга напалмом и в целях отработки взаимовыручки тушили поочередно друг на друге это (известное еще по вьетнамской кампании армии США) горючее вещество.
Наша неразлучная парочка, Оспа с Сивым, так перестарались, что у последнего чуть штаны не сгорели. Опомнились парни только после того, как Сивый заорал благим матом, и старший лейтенант Хмелевских, не растерявшись, подключил других ребят к тушению нашего низкорослого и красноокого альбиноса. В общем, веселились.
Во взводе стали понемногу складываться свои традиции: как полагается, отмечаем дни рождения, вот уже у троих такие дни прошли (у Урюка, Трюфеля и Сивого). Накупаем сладостей – пряников, халвы, конфет – и лопаем до отвала! С фруктами и овощами, правда, дела обстоят похуже.
Кстати, я просил, чтобы вы выслали мне денег. Знаете, не нужно: нам, оказывается, ежемесячно будет начисляться денежное довольствие в размере девяти рублей пятидесяти копеек. Так что, обойдусь.
Продолжаю после некоторого перерыва: сдавали наряд, и дежурный по роте приказал нарубить у реки кольев для палаток.
Сейчас уже 19:05. Вечер. Нам как раз деньги начали выдавать, о которых я упоминал. А тем временем бывших военнослужащих срочной службы из нашей роты готовят к учениям. Завтра они выезжают, будут охранять какой-то важный объект от нападения «бандерлогов» – ребят из отряда специального назначения. И надо сказать, готовятся наши не без дрожи в коленях.
Дождь заморосил. Сижу у входа в наш пятиместный шатер и пишу это письмо. Доносящиеся издали голоса и музыка (роскошная песня «На заре» группы «Альянс», если быть точным), вкупе с ворчанием башкира Муртая из соседней палатки, тешат мой слух. Но силы мои литературные уже иссякают. Заканчиваю и остаюсь, ваш Юра.
P. S. Мама, пошли мне, пожалуйста, с папой какую-нибудь вещицу потеплее вместо майки – что-нибудь вроде тельника, с рукавами, надевать буду под кителек хэбэ, а то как дожди зарядят, холод тут стоит неимоверный. Некоторые из наших ребят, кто поумнее, уже позаботились о себе. И бритвенный станок с лезвиями мне просто необходим. Электробритвой «Брест», которую вы мне купили, я пользоваться не могу, не мое это. И еще, передайте мой адрес дяде Славе – пусть он мне тоже напишет. У нас здесь, знаете ли, страшный голод на письма.
Юра.
22-23 августа 1987 г.
…За последние дни много новостей, и довольно любопытных, боюсь что-либо упустить.
Прежде всего, впервые побывали на стрельбище. Выполняли учебные стрельбы из АКМ девятью патронами. Первая часть упражнений – три патрона одиночными выстрелами. Я выбил 16 очков: «девятка» плюс «семерка», а «пятерку» мне не засчитали – пуля задела самую кромку мишени. Однако норматив был выполнен: больше пятнадцати.
Многие вообще не попали по мишеням и стреляли повторно. Рассеивание же у меня вышло из-за того, что слишком резко давил на спусковой крючок. Но я тут же исправился. А вот вторую часть упражнения, стрельбу по ростовым фигурам (шестью оставшимися патронами, короткими очередями), я выполнил на «отлично». Стоявший за спиной майор после моего доклада о результатах стрельбы объявил благодарность и добавил: