чества. Поэтому милость не исключает сопротивления злу, но не насилием и осуждением, а силой добра.
Проще всего быть добреньким, попускающим по причине своей духовной лености и тупости проявление другими их слабых сторон. По-настоящему милостивый человек кипит энергией сотворения блага. Но это никакого отношения не имеет к внешней деятельности. Только внутренняя ярость против того, что оставляет собственную душу в недолжном состоянии, способна проявиться в силе, очищающей мир от зла.
Часто именно изменение нами своего отношения к жизни будет самым настоящим актом милосердия к нашим близким, ибо таким образом снимаем с них груз переживаний за нашу судьбу. Мы должны следить не только за тем, чтобы не впадать в грех осуждения, но и за тем, чтобы своими действиями, мыслями, образом жизни не вводить других в искушение различного рода соблазнами, не вводить в заблуждение по поводу целей, которые следует в жизни ставить. Когда наша душа устремлена к достижению вышеописанных блаженств, это будет настоящим актом проявления нами милосердия, а не плаксивой жалостливости, убивающей и собственную волю к жизни и волю тех, на кого она направлена.
Человек может в себе умножить только то, что проявляет сам; получить то, к чему стремится его сердце. Поэтому дух немилостивый, отчуждённо относящийся к окружающим, порождает соответственное отношение к нему и людей. Ища, с чем можно сравнить взаимодействие души с миром, следует обратить внимание на работу приёмника-передатчика радиосигналов. Он принимает из внешнего мира те частоты, на которые настроен. Точно так же и настроение нашей души позволяет ей получать только соответствующие ему сигналы. Для этого необходимо выяснить, что она сама передаёт в мир. Если это будут энергии любви, значит, и наша душа такие же энергии получает из глубин творения. Поэтому нам и говорит Спаситель, что милость творящие помилованы будут.
Характер будущего определяет не только Божья воля. Бог к нам, как к Своим детям, неизменно относится с любовью. Мы способны получить только то, на что настроены. Если к окружающим людям относимся с пренебрежением; мир рассматриваем в виде набора вещей и условий, позволяющих удовлетворять наши потребности-похоти, а не как продолжение собственного организма, то у нас не возникнет в душе такая настройка, которая позволит ей воспринимать энергии небесных сфер. Поэтому человек немилосердный, чёрствый, не участвующий в деле сотворения блага почувствует лишь враждебность к нему людей и мира. Даже если считает себя верующим, он не будет в состоянии воспринимать Бога как Любовь.
Отсюда недалеко до самого страшного греха – хулы на Духа Святого, до клеветы на Бога – что Он не есть Любовь. Конечно же, сердце такого человека окажется не в состоянии воспринимать энергии, очищающие его от грязного налёта греха и зла, поэтому и само творение будет восприниматься в искажённом виде.
О чистоте сердца
«Блаженны чистые сердцем, ибо они узрят Бога» (Мф. 5:8).
Лично для нас мир таков, каким мы его представляем в своей душе. Если в сердце кипят житейские страсти, увлекающие к достижению того, что может иметь только условную ценность, то есть может быть разрушено или отнято, мы не будем в состоянии построить надёжного фундамента для своей жизни.
Для нашего будущего самым важным является способность определить настоящие основания происходящего с нами. Мы способны видеть только то, на что направлен наш взгляд, и если преимущественно сосредоточены на целях внешнего мира, то менее всего становится нам ясным происходящее в собственной душе, ибо разум пытается анализировать лишь непосредственно воспринимаемое нашими органами чувств.
Что же мы видим в мире внешнем? Главным образом то, как люди, охваченные страстями, непрерывно борются друг с другом за богатство-имущество, власть, славу. В этой борьбе больше всего мешает совесть, вот мы всеми возможными способами и пытаемся загнать её на задворки души, чтобы она поменьше терзала сердце. Но жить без оправданий своих действий невозможно, а потому включаем в работу разум для их поиска. У него это нередко получается, только его доводы при этом не опираются на истину, ведь смотрим на мир и себя сквозь мутную призму наших приземлённых желаний.
Попробуйте разглядеть синее небо сквозь туман – точно так же и небеса собственной души сокрыты от взора, устремлённого вслед за похотью и гордыней. Поэтому тайны жизни остаются недоступными, ибо всё наше внимание приковано к внешнему круговороту людей и событий. И мы не понимаем, что происходит с нами на самом деле, ибо ничего из задуманного не осуществляется так, как хотелось бы.
Пока человек не попытается оценить своё поведение с точки зрения соответствия законам жизни, до тех пор не сможет осуществить действий, позволяющих избавиться от всего, что превращает жизнь в смерть. Именно страх смерти, который мы подавляем всеми возможными способами, отравляет своими ядами бытие. Если смерть существует, то всё остальное не имеет значения. А страх преследует того, в чьем сердце вера едва теплится. Происходит это только потому, что несмотря на все заверения и убеждения самих себя в том, что веруем во Христа, наша душа будет оставаться пустой, пока преследуемые цели приземлены. Вера – есть сила, увлекающая творение к небу, придающая плоти качества духа.
У нас же происходит иное: мы, опускаясь на землю, и дух свой пригибаем к ней.
Что творится на зимней земле, когда до неё не доходит или едва-едва доходит свет и тепло солнца? С её поверхности не будет сходить слякоть и грязь. Так дух наш, вынужденный скитаться по земле, отделённой от неба, привяжет и сердце к её нечистым ценностям. Не может быть и речи о том, что мы должны проклинать своё земное начало. Без плоти человек – не человек.
Земля – его родной дом, но только тогда, когда он открыт и небу. Господь создал миры – видимый и невидимый – не отделёнными друг от друга. Именно в сердце человека их взаимодействие должно рождать синергию восхождения творения вместе с небом и землёй к новому небу. Но пока душа порабощена страстями, привязывающими к ценностям тленным, и мы не проявляем волю к возвращению своего духа в небесные сферы, до тех пор разум будет строить пустые планы и смущать сердце несбыточными мечтами.
Вспомните замечательные слова: «Если хотите рассмешить Бога, поведайте Ему свои планы». Ничто так не расстраивает нас, не ожесточает сердце, как невозможность реализовать свои замыслы. Мы нередко сталкиваемся с тем, что и самые достижимые цели ускользают от нас. Вот здесь и попадаемся на удочку отца лжи, начиная искать причину своих неудач в происках окружающих людей. Сердце ожесточенное или таящее в себе обиды не в состоянии очиститься до способности любить, а потому – иметь счастье «узреть Бога» и нести людям мир.
Жемчужины святоотеческой литературы
Патр. Тихон БЕЛАВИН. Вегетарианство и его отличие от христианского поста
Христианский пост многократно и многообразно подвергался нападениям и нареканиям со стороны «плотских» людей. Нападения эти становятся тем ожесточеннее, чем более в известное время люди ходят по плоти и заботятся об угождении ей. В такие времена господства плоти и измельчания духа голоса в защиту поста раздаются редко и робко. Тем приятнее слышать голос в пользу поста, раздавшийся в наши дни из мира светского, который далеко не часто поет в унисон с миром духовным, церковным. Разумеем вегетарианское движение, возникновению которого оставалось бы только радоваться, если бы сами вегетарианцы не допускали в своем учении немалых промахов и погрешностей.
Под именем вегетарианства разумеется такое направление в воззрениях современного общества, которым допускается употребление в пищу только растительных продуктов, а не мяса и рыбы1 (отсюда произошло и название вегетарианства от латинского слова vegetare – произрастать). В защиту своего учения вегетарианцы приводят данные:
1) из анатомии: человек принадлежит к разряду существ плодоядных, а не всеядных и плотоядных;
2) из органической химии: растительная пища содержит все необходимое для питания и может поддерживать силы и здоровье человека в той же степени, как и пища смешанная, то есть животно-растительная;
3) из физиологии: растительная пища лучше усвояется, чем мясная;
4) из медицины: мясное питание возбуждает организм и сокращает жизнь, а вегетарианское, напротив, – сохраняет и удлиняет ее;
5) из экономии: растительная пища дешевле мясной;
6) приводятся, наконец, и нравственные соображения: убивание животных противно нравственному чувству человека, тогда как вегетарианство вносит мир и в собственную жизнь человека, и в его отношения к миру животных2.
Некоторые из этих соображений высказывались еще в глубокой древности, в мире языческом (Пифагором, Платоном, Сакиа-Муни); в мире христианском они чаще повторялись, но все же высказывавшие их были единичными личностями и не составляли общества; только в середине нынешнего столетия в Англии, а затем и в других странах возникли целые общества вегетарианцев. С тех пор движение вегетарианское все более и более возрастает; все больше и чаще встречается последователей его, которые ревностно распространяют свои взгляды и стараются осуществить их на деле; так в западной Европе есть немало вегетарианских ресторанов (в одном Лондоне их до тридцати), в которых кушанья готовятся исключительно из растительной пищи; издаются книги вегетарианского поваренного искусства, в которых содержатся расписания кушаний и наставления для приготовления более восьмисот блюд. У нас в России также есть последователи вегетарианства, к числу которых принадлежит и известный писатель граф Лев Толстой.
Вегетарианству обещают3 широкое будущее, так как, говорят, человечество волей-неволей в конце концов придет к способу питания вегетарианцев. Уже и теперь в некоторых странах Европы замечается явление уменьшения скота, а в Азии это явление почти уже совершилось, особенно в наиболее населенных странах – в Китае и Японии, так что в будущем, хотя и не близком, совсем не будет скота, а следовательно, и мясной пищи. Если это так, то вегетарианство имеет ту заслугу, что его последователи разрабатывают способы питания и образа жизни, к которому рано или поздно люди должны будут примкнуть. Но кроме этой проблематичной заслуги вегетарианству принадлежит та несомненная заслуга, что оно предъявляет по адресу нашего сластолюбивого и изнеженного века настойчивый призыв к воздержанию.