Утро выдалось ясное, холодное. Завтрак состоял главным образом из горяченного чая (ждать, пока кипяток с костра остынет, времени не было) и хлеба с накрепко замерзшей шайбой масла. От такого температурного контраста зубы ныли страшенно! Рядом на дереве висел маленький приемник, из которого в какой-то момент полились звуки песни группы Status Quo «In The Army Now». Прямо-таки символичнее некуда! Такое ощущение было, что полстраны, не меньше, сейчас в армии служит. Хотелось даже в пляс кинуться, еле сдержался, ей-богу!
На следующий день до обеда у нас проходили занятия по общей тактике. А после обеда снялись с лагеря и маршем продвинулись на семь кэмэ, на вторую стоянку. Снова разбили лагерь в лесу.
С утра прошли занятия по фототопографии, а во второй половине дня мы долго и упорно заготавливали дрова для последней ночевки. Почему долго? Потому что нас донимали «диверсанты», их периодическая стрельба в лесу, сигнальные ракетницы, задымления, крики и попытки взять кого-то из нас в плен…
Самым же интересным стал заключительный, четвертый день, когда у нас развернулись настоящие учения. Мы были «южными» и оборонялись, а седьмая рота – «северными», и, соответственно, наступала.
От разбитого нами лагеря на краю леса в сторону села тянулись поля и пашни, пересекаемые рекой Сивельбой, левым притоком Мсты. Нашему взводу был отдан приказ выдвинуться к названному урочищу и занять оборону вдоль проходящей неподалеку дороги. Приказ есть приказ. Спешно выдвинулись, выкопали окопы, приготовились и залегли. Перед самым наступлением седьмой роты была проведена артподготовка. Специально назначенные пиротехники без устали взрывали учебные боеприпасы по всему полю боя. Всё это придавало нам особый азарт, создавало батальное настроение, иллюзию жаркого боя. Потом мы завидели быстро приближающегося к нам неприятеля. Стали раздаваться отдельные выстрелы, постепенно переходящие в сплошной автоматный и пулеметный шквал огня. Ну и мы, разумеется, в долгу не оставались. В конце концов дошло до рукопашной. Крови пролилось мало, разве только по чьей-то нерасчетливости, зато вспомнили приемы боевого самбо.
Когда первое наступление вроде бы выдохлось и условному противнику было приказано отступить, нервы командира Алексея Полетаева не выдержали и он ринулся со своим коматозным отделением преследовать отступающего противника. Свирепый вояка явно недооценил ребят из седьмой роты, там один Жгучий чего стоит! Вроде бы замешкавшись, они, хитрецы, тут же Лёлика и повязали, сбив с ног и едва не утащив с собой в плен. Но тут уж засверкали очи у Железного. И мы ринулись в контратаку, отбив в жестокой схватке нашего незадачливого чахлика…
Сразу после боя взяли курс на учебный центр. Возвращались в походном порядке часа два. Потом сдавали амуницию. Конечно, подустали. Заснули мертвым сном в 20:30, поскольку на пять утра была запланирована баня. Весь оставшийся день готовились к отъезду из центра, намеченному на 21:00.
До Малой Вишеры доехали на машинах, а там пересели на ночной поезд – и вот мы на месте. При нашем входе в ворота старшекурсники, по старой доброй традиции, высунулись из окон и орали что есть мочи: «Духи, вешайтесь!». Потом мы отправились на завтрак, а сейчас получаем погоны, петлицы, шевроны, фурнитуру: обещали сразу после обеда выдать парадку и новые шинели, до отбоя приказано всё пришить. Завтра в 9:00 мы должны быть на Дворцовой площади, на первой тренировке оцепления ноябрьского парада, в котором примут участие наши третьекурсники.
Говорили, что в Ленинграде у нас наконец-то будет по четыре часа самоподготовки ежедневно. Оказалось, всё это брехня: впереди у нас не легкий хлеб знаний, а преимущественно бойкие городские овощебазы. Высшая математика, физика и топография откладываются до лучших времен.
Ставлю точку. Пишите о себе самым подробным образом. Всех горячо целую!
Юрий.
11 ноября 1987 г.
В училище накануне праздника прошло торжественное собрание, после которого был концерт курсантской самодеятельности и художественный фильм. В концерте мы с Преспокойным поочередно читали стихи из подготовленной нами композиции на тему осени. Я так разволновался, что в одном месте меня начисто переклинило и я довольно долго вспоминал следующую строчку. Ребята из зала сочувственно меня поддержали, но я, конечно, своим выступлением остался недоволен. А Преспокойный – молодец, не стушевался!
7 ноября в оцепление я не попал, так как загремел в наряд по роте и до 20:00 следующего дня то у тумбочки с телефоном стоял горластым истуканом, то порядок в расположении до посинения наводил – в частности, натирал паркет на так называемой взлетке. О чем, конечно, нисколько не жалею, поскольку после полевого выхода немного простыл – кашель, температура по вечерам, а нашим пришлось стоять на холодном ветру в летних фурах, уши морозить.
Был в санчасти. Прописали кучу лекарств, а лечь я не согласился. Не хочется пропускать занятия, они теперь у нас пошли будь здоров, по-другому не скажешь: высшая математика (при этом линейную алгебру и аналитическую геометрию ведут разные преподаватели, мужчина и женщина), физика (оптика), основы ЭВМ (тоже крепкая штука, в начале декабря по ней зачетная контрольная работа намечается), топографическое черчение (визитная карточка картографа, требует особого труда и кропотливости; начали со стандартного шрифта карандашом, но очень скоро будем работать перьями и тушью, а зачетной станет работа по вычерчиванию топографических знаков), иностранный язык, активно продолжаются курсы военной топографии, фототопографии (скоро двойки исправлять будем), истории КПСС, общей тактики, ОМП, ОВУ, физподготовка… По военной топографии и истории КПСС запланированы семестровые экзамены, а по остальным дисциплинам – зачеты.
Его благородие Денис Васильевич Давыдов по приезде в Питер коренным образом переменился в требованиях к нам: за малейшее нарушение дисциплины или недобросовестное выполнение обязанностей внеочередные наряды на службу раздает легко, как семечки щелкает, по три разом! Совсем озверел. «Я, – говорит, – научу вас, шельмецы, штрипки от антапок отличать!» Видно, комбат хорошо накрутил взводным хвосты для профилактики, это он умеет. А для нас недавно организовал лекцию, пригласив весьма импозантного бородатого профессора-медика, на очень злободневную тему – «Венерологические заболевания». Как говорится, комментарии излишни. Однако начал тот издалека, самозабвенно и многозначительно воскликнув, лихо скидывая с плеч свою рыжую искусственную шубейку:
– Ну-с, друзья мои, кто мне скажет, где находится первая родина человека, если мы постоянно вынуждены поддерживать привычную для нашего тела температуру окружающей среды посредством такой толстенной одежды?..
Вот уже четыре месяца прошло с того дня, как я уехал из дома. Остается еще полтора, чтобы опять в него вернуться; надеюсь, что и здесь время пролетит так же быстро, как в Боровичах.
Пишите, как вы там поживаете, что новенького в родимой сторонке.
Юрий.
27 ноября 1987 г.
Сейчас уже поздний вечер; сижу в полном одиночестве в «ленинской комнате», усталости от наряда как будто не чувствую, хотя мы «шуршали, как веники» в столовой старших курсов. Ты им накрываешь, торопишься, а они рыло воротят – кричат, придираются: то тарелка будто бы грязная, то приборы плохо вымыты, то этого у них нет, то того… Но мы им тоже спуску не дали. Потихоньку угомонили с дежурным по столовой некоторых особо зарвавшихся товарищей. В общем, всё нормально.
В субботу я ходил в свое первое увольнение. Предварительно, понятное дело, прошел весь строгий осмотр внешнего вида. Тоже, я скажу, процедура! Как сквозь игольное ушко командиры пропускают. А может, так и нужно…
Вышли в город почти всем отделением. Но вместе продержались только до Малого проспекта Петроградской стороны. А дальше Рубашвили почти всех увлек за собой – в какую-то женскую общагу, адрес которой он предварительно раздобыл. А я пожелал всем удачи и зашагал к самому началу Большого проспекта в гордом одиночестве. Походил по магазинам, купил себе нужных вещиц по мелочам, зашел в молочную столовую, а затем направился в кинотеатр «Экран» на восстановленный киностудией им. Горького двухсерийный французский фильм «Граф Монте-Кристо» с Жаном Маре.
Надо отметить, фильм замечательный! Жаль только, концовку не досмотрел, пришлось уйти, чтобы в училище не опоздать. У нас уже пятеро опоздали, и теперь по отношению к ним действуют самые жесткие ограничения. Некоторые даже патрулями были задержаны.
Простуда, о которой я писал вам, прошла за каких-то три-четыре дня. Сам удивляюсь. Но, думаю, это не без помощи чеснока, которым меня Урюк угостил (ему в то время посылка из Ташкента пришла).
В ближайшее воскресенье собираемся всем взводом идти в культпоход. Вероятнее всего, в Русский музей. Еще подумаем.
Конечно, елочки точеные, трудно свыкнуться с мыслью, что Новый год буду встречать вдали от дома. Однако не теряю надежды, что праздничное настроение до моего приезда вы сохранить сумеете. До счастливых денечков остается совсем ничего. Доживем! Намедни сон видел: еду в отпуск, довольный, при полном параде. Смешно даже…
Постараюсь разделаться с зачетами и экзаменами досрочно. А в остальном – порядок, жалоб нет. Разве только «подъем, отбой, сорок пять секунд» надоел до чертиков.
Насчет курения Ваньке передайте: приеду – поговорю с ним по-мужски, если и вправду он начал этим делом баловаться.
До свидания. Ваш Юрий.
13 декабря 1987 г.
…От контрольных работ, летучек, зачетных семинаров голова кругом идет. Хотя всё складывается для меня довольно удачно: по ОМП заработал оценку «отлично», фототопографию-злодейку пересдал на пять (хотя за семестр получил четыре); по топографическому черчению за первые две практические работы у меня четыре, а за третью – четыре с плюсом, и это самый настоящий прогресс; контрольную по ЭВМ написал, но оценку пока не знаю. Скучать, как видите, некогда.