Вот их-то и удалял Василий Васильевич, помахивая топором.
У лесника и его помощников бензопилы появились гораздо позже. В тот год он обходился без сложных механизмов, даже не помышлял ни об чём особом.
В свою очередь и я начал помахивать туристским топориком, чтоб освободить от колючих веток смолистые стволы. Запасся жердями не очень большими, однако вполне годными для подпорок под яблони.
– Давай, давай! – сказал одобрительно лесник.
Он проходил мимо и не упустил случая высказаться. В таком вот смысле – зачем пропадать добру? Всё равно ведь гореть усохшему подросту в непременном огне.
Разъяснил мне:
– Что для тебя добро, то для посадок наших мусор. А ему не полагается валяться где попало и подкармливать вредных жуков.
Так довелось мне впервые услышать о правилах поведения в новом лесу. Огромная лысая гора, некогда поразившая нас угрюмостью, неистовой силой свободно гуляющего ветра, должна была, по мысли Василия Васильевича, забыть об одиноком своем пребывании на московской окраине.
Ей полагается теперь обзавестись пушистыми зелеными жителями. Еловый пятачок пока невелик, однако суждено ему укрепляться, шириться день ото дня.
– Высадим деревья, а вольным дровосекам будет препон. Нельзя шебуршиться без разрешения. Ясно? Засохшее деревце – это само собой, но елочка, когда она живая, станет у нас дорогой. Обязательно будет под защитой.
Строгим оказался Василий Васильевич? Раз вот так, с ходу, принялся выговаривать – то можно, то нельзя?
Не без того. Возьмите всё же в понимание: кое-кто возник перед ним с острым туристским топориком. Коли взяли, должны понимать – не должен лесник потерять в моем уважении капельки единой. Предусмотрительность проявил, верно? И еще хорошо было видно, что очень заботливый он человек. Хлопотливый насчет того, чтобы угрюмый памятник войне – лысую гору – привести в соответствие с жизнью более доброй, более светлой.
Трудно судить, насколько душа его была близка к осознанию особого предназначения той работы, что лесник взвалил на старые худые плечи свои. Думаю всё же, ему, жившему у истока Сетунки и видевшему дубраву до войны, в ее лучшие годы, страстно желалось вернуть благополучное прошлое.
Что означает нынче – вернуть прошлое?
Наверное, стереть несчастья, ужас страшного кровопролития и страдания родины. Невозможно забыть гитлеровское нашествие? Но что-то ведь нужно делать, чтобы горе народное ослабло и стало понятно: мы никогда не позволим беде взять верх.
Увековечить ледяную лысую гору – это неправильно! В этом я полностью согласен с Василием Васильевичем.
***
Автор этих строк далек от мысли, что союзные министерства действовали в прошедшем веке исключительно правильно во всех случаях. Оглушительные хозяйственные и политические катастрофы не подтверждают живучую сталинскую уверенность: руководитель был хорош, а исполнители гениальных замыслов плохи. Новый век принес уже свои провалы, во всяком случае кошельки народа уж так потощали… В средствах массовой информации стали фигурировать у нас бесконечные бандюки либо денежные мешки.
Нынче говорить о бедах простых людей стесняются политические воротилы. Наперекор их самовосхвалениям очень хочется проследить судьбу Василия Васильевича.
О таковских самоотверженных людях нынче где услышишь? Вот вам продолжение лесниковой истории.
Восстанавливал он дубраву долго, чуть не полвека. Были у него трудности, однако находились и помощники. Поскольку имелось у многих людей понятие: не пустым делом заняты здесь, на огромном поле между Киевским шоссе и Боровским. Хоть жители поселка, хоть члены садоводческого товарищества были заинтересованы в процветании соседнего заказника. Им успехи непрестанно последовательного лесовосстановления, судя по тогдашним беседам, оказались очень даже по душе.
Впрочем, «Зеленая горка» – детище Министерства сельского хозяйства, поэтому сузим тему сегодняшнего разговора до тех дел, к коим был причастен местный комитет этого ведомства.
Трудились на грядках поблизости от изумрудных строчек всё больше ученые агрономы, спецы такого рода, что обихаживать землю им было не в новинку. Всё же профсоюз долго не отказывался от удовольствия присылать сюда рекомендации. Насчет ухода за растениями.
Если какая польза имелась от бумаготворчества, то лишь тогда, когда заходила речь о соблюдении гражданами законодательства при строительстве домиков и сараев.
Со временем плодовые деревья поднялись, и уже не только рекомендации сыпались – начали приезжать на сетунскую гору заготовители, охочие до фруктовой продукции.
От ежегодного приезда трехтонки мы не имели больших доходов, честно признаюсь. Хватало если только ребятишкам на мороженое и на молоко. Приземистый дощатый сарай у сторожа все-таки наполнялся яблоками исправно. Их подносили в сумках или подвозили на тележках.
Когда кто-нибудь из садоводов напомнит: были ведь исключения, – соглашусь, что при особом желании копилась и денежка. Известная Мария Афанасьевна, многолетний сторож нашенский, через десяток лет смогла купить легковой автомобиль своим взрослым детям.
Она выращивала плоды усердно: стояло на ее участке солидное число сильных фруктовых деревьев. Кроме того, надо было следовать тенденции, чтобы догнать успешную Марию Афанасьевну, а если мы не слишком успешно следовали, это вполне объяснимо.
Почему-то многим обитателям зеленой горки желалось не только полюбоваться на красное яблочко, но и съесть его. На аппетит жалоб не ходило. Никто не отказывался, как правило, подольше погулять в выходные по своему садику, на свежем воздухе чайку попить. Часок, за ним – другой.
Поимейте в виду: желания вполне разумные, правда?
Поэтому простим членам товарищества – не так уж велика была в большинстве случаев фруктовая производительность.
Трехтонка заготовителей по осени загружалась более-менее. Всё-таки нельзя иначе: мы уважали грузовик. Здесь у поселка Солнцево, с краю бирюзово-изумрудного квадрата елей и сосен, обитало нас довольно много, и как было садоводам не приветить внимательный автомобиль?
Известная всем Мария Афанасьевна однажды пришла ко мне и сказала:
– Яблоки у нас есть? Уже имеются. Кроме того, на участках тут имеется взрослая молодежь. Ей иногда хочется погулять в лесу, правильно? Поэтому наше правление желает обсудить вопрос.
– Какой?
– Ворота прорубить в заборе пора. Чтоб можно было выйти в елочки. Там воздух хвойный, он полезный для здоровья. Гуляй себе, дыши во всю мочь. Опять же молодежи удастся покататься на велосипедах. Чем это плохо?
Не стоит и говорить, задумка правления хороша. И она вряд ли кого застала врасплох.
Что здесь неприемлемого? Ничего не приметишь при всем желании. Короче, вскоре ворота утвердились в нашем заборе. Они стали фактом признания – посадки Василия Васильевича поднялись заметно, достаточно высоко, и лесонасаждения получили добро у садоводов.
В поселке их признали также, поняли: рубить хвойные деревца на дрова или с какой иной хозяйственной целью – дороговато выйдет. Да и глупа она, эта непомерная жадность, коль изумрудная прелесть набирает духмяную красоту по соседству. Нет, надо относиться бережно к елочкам-сосеночкам.
Никакой сугубо собственнической деятельности без ведома Василия Васильевича не дозволялось в рядках заказника. А гулять, кататься по дорожкам на велосипедах теперь всем – пожалуйста. Лишь уважайте, граждане, новый лес. Не жгите бесконтрольных костров и не устраивайте мусорных свалок среди пушистых зеленых строчек.
Кое-кто любил зеленые квадраты беззаветно, признавая пользу и живописность поднимающегося могучего леса. Скорее всего, таких людей было много. Встречал их на тропках в березняке ли, в сосняке ли частенько. Они по лесу гуляли, собирали грибы, приводили сюда своих домашних собачек, играли на полянах в бадминтон – словом, использовали тишину, чистый воздух, негу, птичьи песни заказника на все сто.
Тех, кто мог исподтишка попользоваться молодыми деревьями не в лад с общим восхищенным настроением, не довелось мне встретить ни разу. Если только однажды увидел елку без вершины. Наверное, чья-то бессовестная душа решила отпраздновать столь дурным способом Новый год.
Вот так до поры до времени обстояло дело в хозяйстве моего знакомца, лесника с речки Сетунки. Набирали силу, неуклонно стремились к солнцу ели, сосны, березы. Одновременно год за годом ширились квадраты посадок.
Когда молодой лес более чем заметно раздался в плечах, в нем поселились зайцы-русаки. Кроме того, развелось множество ежей. Не зря тут пестовали деревца, мечтая о возрождении довоенных зеленых просторов у стен древней столицы. Живность подмосковная оценила старательность Василия Васильевича.
Небось, очень благодарна была – пусть не вполне осознанно – человеческим рукам за лесное вспомоществование. Удивился я одному ежику…
Впрочем, лучше по заведенному порядку. Рассказываю обо всем последовательно.
***
Когда говорят о животных, четко различают: одни дикие, а другие одомашненные.
Собаки, к примеру, уж такие друзья человека, что и сравнить их не с чем. Самые верные, на диво умные. И уж такие душевные существа случаются – писатели не упускают возможности обнародовать жизнеописания «братьев наших меньших».
Иван Бунин, написав большой рассказ «Сны Чанга», в подробностях поведал о богатом внутреннем мире пса, любившего своего хозяина – пароходного капитана – очень преданно.
А Лев Толстой не упустил случая подсказать: верные друзья могут быть хоть лающие родственники волков, хоть львы, пугающие своим рыком жителей саванны. Один царь зверей, живя в зоопарке, даже помер, когда не стало его маленькой подружки-собачки.
Душевность животных вообще-то вопрос спорный. Ведь они сами не могут досконально рассказать о своих переживаниях. Если только намекнут необычным поведением.
Тогда внимательным людям, догадавшимся о непростых чувствах друзей-собак или каких грозных хищников, остается лишь поудивляться животным миром нашей планеты.