Всё увиденное вдали вдохновило школьника так сильно, что он продолжил повествование. Ходил туда-сюда следом за мной и с увлечением, будто первооткрыватель, рассказывал, какими большими были травоядные стегозавры. Какими костистыми увесисто-огромными наростами они отгоняли от себя хищных плотоядных ящеров. И как высоченные зубастые тиранозавры, не боясь ужасных ударов, старательно бегали за могучими коровами – ну, за этими травоядными. Для того, чтобы победить их и вкусно пообедать.
Поделившись знаниями, Динька приободрился – словно бы сбросил с плеч тяжелую ношу. Начал носиться вокруг нашего, не шибко шикарного, бивака с гиканьем абрека.
Потом стал кидать в воду плоские голыши. Будь речка поуже, он не отказал бы себе в удовольствии не раз и не два сигануть с берега на берег.
Прыть юного хомо сапиенса – попросту говоря, школьника разумного – с прытью молодого парнокопытного не идет ни в какое сравнение: козленок послабже в коленках будет. И уж что говорить об энтузиазме! Его у сына вообще немеряное количество.
Мне остается лишь хмыкать, поглядывая на веселого спутника. Хорошо, что не видать поблизости высокорослого кавказского платана. Мой мальчик в обязательности забрался бы на толстую ветку, чтобы потом с хохотом очутиться у взрослого путешественника на шее.
Повисеть на отце – это же умопомрачительный восторг, с которым все удовольствия мира не могут сравниться. Диньке нравится быть ловкой пантерой, хотя не водил знакомства с подобными существами.
Подозреваю, он даст десять очков вперед крупным кошачьим особам. Поскольку нет у них природных данных, чтобы свалиться на шею именно отцу. Именно с мальчишеским восторгом. И с таким же точно, исключительно громким воплем.
Мне, конечно, от столь бурных проявлений радости немного не по себе, однако ничего здесь, в горной жаркой сторонке, не попишешь – надо же человеку отдохнуть на привале.
Когда вода в двух шагах и суповый пакетик с приправочной сухменью под рукой, сварить похлебку – не за семь верст скакать киселя похлебать. Пища от нас не убежала. Отобедали не так чтобы недопереели.
Если недоесть, такого не приключилось. А переесть целеустремленным путникам и вовсе никакой возможности нет.
Желудки наши, пусть не луженые, всегда готовы дать ногам дополнительную порцию энергии. Сколько получилось варева, столько мы быстренько употребили. И ложки с благодарностью за обед облизали. Спасибо кулинарам, придумавшим сию подкормку в дорогу людям!
Гладить по сытым животам не было нужды, но что случилось, то случилось: лежать, нежиться, усиленно отдыхать мы не любили, поэтому начали по сторонам повнимательней поглядывать. Что поодаль за ложбинка между холмистых поднятий?
– Кажется, там роща, – сказал Динька.
Нет в том новости для меня. Для моего мальчика – тоже. И если он желает о чем-то сказать, может не усердствовать. Всё ясно: роща манит его своей тишиной, густой зеленью зарослей, таинственной прохладой.
Пробежавшись по ней, сын возвращается, с восторгом удачного исследователя сообщает об увиденном.
– Там крупные деревья. Они с беловато-розовыми стволами, с раскидистыми кронами. Скопом все в низине стоят. В такой притихшей, такой душновато сумрачной. Словно бы прячутся в тесной толпе.
– Палящие лучи солнца им не подарок. А когда влаги в достатке, то им и хорошо. Хоть в тесноте да не в обиде.
Разведывательное следует мне сообщение:
– Узловатые корни лезут, прям-таки тянутся к ручейку.
Можно подвести итог. С уверенностью естествоиспытателя заявляю в ответ на интересные подробности:
– Верхушки твоих красавиц наперебой в небо устремляются, корни спешат к воде. Флора и фауна роскошествуют там, где есть благоприятствие. Неба и камней в закавказской стороне больше, чем просторов, грандиозных рек и тучного чернозема.
Сын не оспаривает моих познаний, но всё же настроен скептически. В ином случае не стал бы подсказывать:
– Ты забыл про большое синее море, которое совсем не черное. Про динозавров, сказочных героев, огненное светило над головой. А также про шикарные пельмени по прозванию хинкали.
– Обо всем разве упомнишь, – в моем вздохе послевкусие вчерашнего обеда в городском кафе. И при всем том бездна миролюбия. Она столь глубока, что мальчику уже нет смысла спорить.
Из ложбины выпорхнул ветерок, позволив нам учуять запах сырости, неистребимый даже в момент испепеления темных скал. Того яростного поджаривания сиятельной дневной звездой, когда всем бредущим по предгорным тропам очень хочется омыть лицо в прохладе долгожданного встречного ручья.
Шикарные бабочки выскользнули из тесной толпы деревьев.
Вполне возможно, им захотелось напомнить в свою очередь о чудесах великолепной горской природы.
«Да, – мысленно согласился с ними. – Неправомерно также игнорировать вашу яркую, бросающуюся в глаза, прелесть.»
– Надо идти дальше. Без передыху, – в голосе моего бойкого спутника полно познавательного энтузиазма. – Осталось сделать пару шагов. Оглянуться не успеем, как уже раз, и мы на месте.
Вещички собираем быстро, и мое молчание вовсе не означает, будто несколько оставшихся нам километров – всего лишь пара шагов. Просто я поглядываю на Диньку, вижу, что разговор о здешних особенностях природы, нешуточную дает сыну бодрость.
Он смотрит на рощицу с бабочками, на сверкающие вершины вдали с новой заинтересованностью.
У меня рождается резонное желание усмехнуться и сказать: неутомимый пешеход! глядя на горы, ты задираешь голову, ровно пришпоренный конь.
Однако вовремя останавливаюсь, естественнее будет помалкивать. Если Динька смело задирает голову, то это у него от малолетней гордости, которая сродни особому подростковому геройству.
Один путешественник имеет право бодро преодолевать дорожные трудности, а у другого, то есть у меня, пусть будет полный порядок с пониманием исследовательских рвений школьника.
Но должен сам себе признаться: его всё-таки жалко. Кто, как не я, поднял градус мальчишеской воодушевленности до заоблачных высот?
Кладу руку на плечо пришпоренного моего пацана.
– Не торопись. Размеренно передвигая ноги, ты даешь им шанс.
– Какой?
– Начнут спотыкаться не враз. Не через пару шагов.
– Ты шутишь. Ладно, вот что хочу спросить. Кому понадобилось в роще содрать кору с деревьев?
Желающих заниматься бесполезным делом в горах не сыщешь днем с огнем. Поэтому распространяться на тему странных фактов нет желания. Есть лишь намерение побыстрей поставить точку в вопросе.
– Могло кому понадобиться? Если по всей здешней стороне, то никому.
– Однако стволы я видел без коры. Чистая правда. Она хоть для всего Кавказа.
Правота, по всей видимости, была на стороне вездесущего наблюдателя.
Авторитет путешественника, более опытного, имеющего большое преимущество в прожитых годах, требовал спешного подтверждения. И коль таковы были правила игры, мне полагалось в порядке капитального размышления обосновать свое прежнее мнение.
Жара меж тем усиливалась после полудня, и не способствовала она бойкому шевелению мозгов.
Однако – что за вопрос! – имелись у отца хоть логика, хоть довольно-таки нешаткая компетенция. Солидный груз, обременявший темечко и затылок, не было причин игнорировать, приключись в кавказском предгорье даже экватор, теплейший из теплых.
Старательно тру голову, не отказавшуюся немного поработать:
– Пойми, здесь не бывает сильных морозов. Деревьям, что растут в роще, толстая кора ни к чему.
– Поэтому не обзаводятся ватными одежками?
– Допустим, вата из другой оперы. Но если ты будешь жить поблизости от знойных тропиков, зачем тебе зимнее пальто с цигейковым воротником и шерстяные варежки?
Сын подивился, затем высказался в том смысле, что вполне можно забыть про шубы на жаре.
– Лафа тем кленам!
– Ты уверен, будто видел именно клёны?
Хитрец, он решил меня поймать на варежках! Лукаво рассмеялся, побежал по тропе вперед, крикнул:
– Там клёны пусть не клёны! А вата, как и шерсть овечья, из нужной оперы.
Ну что ж, догонять его, чтоб продолжать музыкальную дискуссию, отцу не обязательно.
Важно другое: я и сын отлично слышим друг друга, нам не безразличны все нюансы разговоров. Мы, веселые путники, оба очень удовлетворены тем благоприятствием, что находим здесь, под небом хребтов, очень высоких и достоверно каменных.
В путь снова! С далекими теплыми краями – тако же с ватой и шерстью кавказских мериносов – в неотложности разобравшись, продолжаем движение к цели, где скалы гораздо ближе к снегам, нежели зеленая роща и бабочки.
Вообще-то юному напарнику и мне есть резон разбираться поглубже с вопросами, которые предлагает жизнь.
Холод ли, жара ли – понятная история: ты, отец, неустанно должен работать головой и сына приучай шевелить извилинами. Ведь он, ученик твой и одновременно школьный тоже, он просто иначе не согласен.
Будь по-другому, ему ходить с тобой в познавательные походы станет неинтересно. Возьмет и с кем-нибудь посторонним отправится путешествовать.
С таким поворотом событий как раз нипочем не желаю сталкиваться.
Признаюсь, мне хочется идти по жизни рядом с Динькой.
Минуя поочередно базальтовый склон за темным гранитным склоном, мы приближались к тебе, воплощенная в камне Прометеева легенда!
Следовали задуманному, не жалея рубчатых подошв своих туристических ботинок, а послушная обувка несла нас щебнистой гремучей тропой всё вперед и вперед.
Не догадывались – сразу же за большим крутобоким валуном, похожим на вулканическую бомбу, увидим долинное понижение и вытянутое в узкий лоскуток кукурузное поле.
Незаурядным гляделось оно для нас, жителей обычной российской равнины, заявившихся именно сюда, в горские порядки. Но куда интересней оказался дом при дороге. Если точнее, то – забор, отделяющий кукурузу и дом от уширившегося проселочного пути.
Позвольте вести далее повествование в подробностях, не исключающих любомудрия и доподлинной сосредоточенности.