Густела пыль, заволакивая округу и тех уток, что не торопились покидать влажную канаву.
Путешественникам, наблюдавшим придорожную картину, ничего не приходило в голову, кроме одного: сквозь густоту красноватого, просвеченного солнцем, облака заманчиво мерцало счастье. Оно прозывалось словом исключительно ёмким, хотя и очень коротким, – МИР!
– Даёт работник! – с одобрением высказался Динька.
– Неплохо пашет, – у меня возражений не нашлось.
Подзаборное копательство выглядело достаточно основательным. Мне спорить не хотелось, все-таки отсутствовала привычка противоречить собственным достоверным наблюдениям.
В силу возраста уже имел понятие о хитрецах в нашем непростом обществе. Возможно, кое-кто начал бы милосердствовать по мудрой осторожности: тут человек горского происхождения ничем странным не занимается, он лишь… приступил к собирательству урожая. Да уж, что касается дипломатии, она всегда пригодится.
Однако незачем обычному путнику мудрствовать, хитрить, когда человек у ограды ведет себя странновато.
У меня разве есть необходимость обманываться в надежде получить толику кукурузных початков?
Школьника-спутника тоже надувать не собираюсь, пусть парень смотрит на жизнь трезвыми глазами. Старик не размахивает мечом, не с винтовкой вышагивает, не собирает урожай на поле: именно что пашет с помощью всем известного сельскохозяйственного орудия!
Фонтан внезапно иссяк, и послышалось кряканье. Ничуть не утиное.
То зазвучал подкопанный столб – покачнулся, крякнул, позволив себе замереть в неустойчивом положении. Словно бы решил немного поразмыслить над превратностями судьбы, что преследует подпорку, даже когда та из разряда весьма могутных.
Лопата упрямствовала, действовала поистине круто, и пришлось мыслителю шмякнуться. Не обошлось без того, чтобы с гулом вывернуть булыжники, которые поддерживали его основание.
Естественно почва вздрогнула, и все утиное сообщество канавы, до сей минуты не обращавшее внимание на пыльную облачность вблизи ограды, незамедлительно понеслось прочь.
Называть падение недоразумением? Не замечалось неоспоримо содержательного повода.
Произошло землетрясение местного масштаба? Вывод имел бы право на существование, если б не казался чересчур высокопарным. В конце концов, нас ожидали последствия. И не хотелось бы видеть в них неразрешимую проблемность.
Окутанная красноватой дымкой маячила перед нами фигура таинственного землекопа.
Он стоял неподалеку от зрителей. Неизвестно, чего дожидался, однако боевых действий не вел, и такое положение вещей не могло не устроить путников.
Истинная правда: мысли наши приободрились, легли на курс, практически новый.
Полегче стало на душе, развязались языки, доселе немевшие в невозможности однозначно расценить суть явлений, где хватало отточенного железа, гортанных криков, красивой облачности и кряканья, отнюдь не утиного.
Короче, шагайте своей дорогой, туристы! Продолжайте радостно-узнавательное продвижение в горы.
Не от избытка благодарности, не от полноты растроганных чувств – всего лишь от проникшей в ноздри пыли – отец путешествующего мальчика чихнул.
Тот вздохнул и… поддержал отца.
– Апчхи!
– Будь здоров! – безо всякой задержки был ему совет.
– Пап! Я желаю тебе того же! – воскликнул Динька. – Побольше всякого здоровья!
Примите на веру: приятственное занятие – безмятежно чихать, когда ничто не сдерживает продвижения к скале Прометея.
Старательный корчеватель столба весело закричал, у него имелось интересное предложение.
– Эй, турист! Иди сюда, помогай!
А ведь воодушевляет, как раз очень воодушевляет, если на вас не сердятся.
Нельзя не оживиться, не расплыться в улыбке, раз твоему присутствию искренне рады. Тут правильно сделали, что угадали в нас именно тех лиц, которые из рук в руки примут с готовностью испытанное орудие земледельца и строителя.
– Я не против! – тотчас откликнулся бодрый юный спутник.
Мне как человеку, знающему толк в непреложной ответственности и деловитой серьезности, заохотилось доложить трудолюбивому старику о наших побуждениях:
– Поможем обязательно. Что нужно делать?
– Будем покрепче устанавливать столб, – ответил работник преклонного возраста.
По простоте душевной мой сын полагал, что падение здесь имело характер вполне причинный. И теперь обозначилась нужда перебраться в другое место, чтобы там инструментально врезаться в землю. Поглубже и поосновательней.
– Куда потащим? – неунывающий, полный энтузиазма, он готовился к переноске тяжестей.
Однако от нас ждали другого.
Выяснилось, надо всего-навсего вернуть грузно весомую вещь туда, где покоилась она до нашего прихода.
Какая-то непонятная медицинская процедура происходила на моих глазах. Лечение столба, если оно требовалось, ни в коей мере не могло быть поспешно легкомысленным. Также более чем резонно: доктору с лопатой всё же видней, где торчать увесистой старой подпорке – сбочь ограды, посередке, либо на месте, досточтимо прежнем.
Что бы ни проистекало в околозаборном пространстве, мне и школьнику, жизнедеятельно бойкому, вряд ли стоило выступать супротив лечебной операции.
Пожалуйста и весьма! Волочить тяжесть мы готовы, хоть – туда, хоть – сюда. Лишь бы счастье мирного сосуществования не меркло, прилежно сияло сквозь облака жителям Закавказья, включая любопытствующих туристов.
Когда три персоны в наличии, и всем желательно потрудиться, тогда выходит ладно. Один берется за длинномерный объект с близкой стороны, другой – покряхтывая от преклонного возраста, со своей, наиболее удобной, стороны. А третий – с той, где можно, присоседившись, хоть немного приложить руки.
Всё получилось так, как планировалось. Троица согласно рванула вверх головку столба, и тот, недовольно заскрипев, пополз в яму.
Пусть кое-что не понравилось ему там, в подзаборной глубине, и он принялся клониться то на меня, то на молодого удальца, однако совместные усилия одолели его непростой характер. Мы сумели удержать строптивца, быстро укрепив камнями основание.
Затем, в ход пустив ноги, орудуя толстокожими походными ботинками, начали засыпать землей яму с установленной подпоркой.
Я подмигнул Диньке, он с довольным видом кивнул мне, а владельцу лопаты осталось что? Только услышать сентенцию из уст бравого юнца:
– Столб не успеет крякнуть, как труд всё перетрёт.
Не знаю, дошла ли до старика первоначальная мысль изречения. Но чтобы все-таки дошла, дружелюбно улыбнулся и не стал медлить с разъяснениями:
– У Дениса радостное согласие с народной мудростью. Пословицу припомнил. «Терпение и труд всё перетрут».
Довел до сведения горца, как доволен ученик московской средней школы тем обстоятельством, что с нынешним заданием справляемся без каких-либо задержек.
Соединенные усилия заботливой работы обладают счастливым свойством. Давно замечено, что в коллективе, добивающемся общей неотложной цели, всегда хочется выделиться, показаться на хлопотливых людях как раз молодцом, спорым и по большому счету особо способным.
Рвение моего сына получило одобрение. Награда припожаловала – ему доверили орудовать шанцевым инструментом.
Вскоре я сменил его, подошла очередь более взрослого и более сильного путешественника приложить руки к увесисто тяжелому орудию.
Лопата – при близком знакомстве – показала себя пусть не вот вам легкой, но в целом весьма удобной для борьбы с качающимися подпорками. Черенок не вырывался из ладоней. Что касается блестящего стального жала, в явности оно только о том и мечтало, чтобы поглубже вонзаться в усадебную почву.
Ухоженный инструмент говорил мне: его налаживал не какой-нибудь холодный ремесленник из числа равнодушно сторонних, а деятельный мастер.
И значит что? Отточенной лопатой хоть землю копай, хоть доски строгай. Во всяком случае – уяснил я себе – ты держишь подобие бритвы. Вовсе не тупую железку с корявой рукояткой.
Да уж, боится дело мастера. Хоть севернее ледяных вершин Главного кавказского хребта, хоть южнее.
Любому делу светит быстрый каюк, когда берется за него старательно серьезный умелец. Истовый же хозяин лопаты и сам был отменным копателем, и помощникам давал шанс отличиться. Короче, вокруг основания столба было накидано земли предостаточно, чтоб полновесной заборной подпорке вдруг замереть и больше не качаться.
Потом нам позволили попрыгать по рыхлым комкам – получше утрамбовать насыпь.
Тут, как и следовало ожидать, выявилась неизбывная энергетика школьника. Парень работал на совесть: чувствуя нехватку собственного веса, он решил незамедлительно компенсировать недостаток килограммов. Чем же именно? Разумеется, высотой прыжков.
Динька взвивался кузнечиком. С лету, с размаху бил, вколачивая каблуки в податливый грунт за разом раз.
Не обеспокоенный излишними затратами энергии, так как имел ее в избытке, он добился отличных результатов.
Старик удостоил его улыбкой и сказал слово многозначительное, поощрительно твердое: вах!
Мне повезло в меньшей степени. Вах – в свой адрес – не услышал. Но должен признаться, воспринял это спокойно, поскольку рвения к размашистым подскокам не выказал.
Комплекция у меня была не та, чтоб показывать чудеса, на которые способны лишь кое-какие насекомые и некоторые иные из числа талантливых попрыгунчиков.
– Зовите меня просто Дядюшка. Айда, ребята, ко мне в дом. Нельзя не уважить работящих людей. Хочу сообщить, там праздничный стол ждет. Не так уж плохо всем нам, да? – такая речь не могла не понравиться путникам, и мой сын без промедления выдал на-гора свое предложение, основательное, по-деловому содержательное:
– Попраздновать всегда неплохо. Хотите, мы вам заодно соседний столб своротим? Или другой, у ворот? У нас это просто. Ремонт устроим такой, что пальчики оближете.
– Нет, – ответил старик. – На сегодня достаточно.
– Как хотите, – с видимым сожалением пожал плечами Динька. – Только учтите, нисколечки я не устал. Мне даже интересно. Раньше ведь столбами заниматься не приходилось.