– Э, – сказал Дядюшка, – у тебя еще всё впереди.
Поди сообрази, какие заборы и подпорки окажутся на жизненном пути моего сына, однако же имелось в доподлинном наличии приглашение к праздничному столу. И мы все отправились туда, где нас поджидала снедь, на все сто кавказская.
Что касается усадебного столба, тот остался исполнять свои служебные обязанности. Он, думается, не скучал до того, как по прихоти хозяина покинул уютное гнездышко у дороги. Теперь ему дозволили вернуться в яму, по-прежнему глубокую и в несомненности родную.
С привычным рвением станет исполнять свой долг?
Есть у нас такая уверенность, что будет сызнова – в завзятой непреклонности! – поддерживать ограду, отбивая грудью атаки поджарых буренок. Которые, известно, страсть какие охочие до кукурузных метелок в стадии молочно-восковой спелости.
Пусть удачи не минуют как вкопанную подпорку, так и все близкородственные!
Ажурная металлическая калитка, выкрашенная серебристой краской, услышала дядюшкино «айда» и без лишних скрипов пропустила нас в просторный двор.
Должен поведать, ни одна уважающая себя здешняя усадьба не обходится без капитальных ворот и надежного прохода, лишь отдаленно напоминающего по-деревенски скромную калитку. Почему-то принято уделять повышенное внимание архитектуре входных сооружений, не говоря уже об очень высоком качестве используемых материалов.
Деревянные рейки и планки, если и применяются, то всегда они аккуратны до педантичности.
Разнообразные металлоизделия, доставаемые таинственными способами посреди сугубо сельских пейзажей, поражают оригинальностью художнических фантазий.
Взять хотя бы покраску, призванную скрывать банальные ржавые разводы. Она когда – под золото, когда – под серебро. Однако настолько сочная и естественная, что даже у людей, далеких от горского житья-бытья, появляется мечта в обязательности заняться всевозможными способами строительного украшательства.
Вдруг тебя поражает мощное вдохновение. Рождается в душе стремление сотворять самые неожиданные конструкции. Перед внутренним взором возникает чудо, шедевр зодчества взамен пошло-обычного входного устройства.
Возможно, некоторая мера преувеличений присутствует, и всё же не исчезает восторженное желание заявить: во всей республике, что гордится античной скалой Прометея, не найдешь двух абсолютно одинаковых усадебных ворот.
Уж конечно, есть среди них гениальные творения.
Нисколько не пустым представляется мне разговор о достижениях ума, сердца, рук. Он и небесполезен, и в достаточной степени закономерен. В конечном счете шедевры потому и существуют, что не повторяют друг друга.
Ты имеешь право сему факту удивляться, но раз типажи чертовски разнообразны, то и восхищайся, и славь строительный талант народа. Не ошибешься!
Видеть прекрасное в обыкновенном – это поднимает чуткую душу темпераментного строителя.
А что сказать о нас, о туристах, поднимающихся к вершинам Кавказского хребта? Это в несомненности лелеет головы, а также горящие пятки и натруженные спины под рюкзаками путников.
Ведомые владельцем дома, я и мой сын прошли по зеленому коридору, образованному виноградными плетями.
Женщина в черном глухом платье всплеснула руками, завидев пыльные физиономии тружеников, довольных содеянным у забора.
Оно, это плещущее чувство настоящего сопереживания, выглядело ничуть не странным: не за стол надо было сажать грязных гавриков, а вести к водопроводному крану, что сочился влагой у задней стены сараюшки.
Там капля за каплей натекло уже приметно, и разморенные жарой пеструшки квохтали потихоньку, угощаясь из мелкой лужицы.
Динька первым смело потопал вслед за доброй женской душой, готовой искренне угостить его освежающей гигиенической процедурой.
Племя наседок не разбежалось, когда он присоседился к нему. Петух и прочие только немного подвинулись, освобождая у сарая местечко для мытья мальчишеских щек и шеи.
Судя по флегматичному виду, птичьему роду во дворе знать не хотелось: хозяйский ли пацан черпает горстями холодную воду, чужак ли с удовольствием крутит медный кран.
Если здесь имелся ране петух позадорней, побоевитей, то не очутился ли он уже в супе? Атмосфера, как ни суди, располагает к размышлениям: ишь, как вкусно благоухает – на всю округу!
Соответственно растет настроение, препон ему нет, доходит оно до высочайшего градуса. Запахи поистине обволакивают гостей, заставляя усиленно выделять слюну и желудочный сок.
Намыливаю натруженные ладони, смываю с лица серые наносы и мысленно себя убеждаю:
«Когда атмосфера благоволит, не стоит отказываться от того, чтобы за столом основательно заправиться. Аппетит свое диктует. Надо полагать, поспешно стилизованные ресторанные изыски довольно далеки от основополагающей местной кухни, исключительно ароматной в своей натуральности.»
Женщина тем временем начинает причитать не то, чтобы слезливо, однако весьма убедительно и даже назидательно. Кажется, ее подвигает необходимость кое-что выговорить старику.
– Видите, – говорит тот нам. – Недовольная особа. Зовите эту женщину Тетушка. Много лет она моя жена. И все годы она воспитывает мужчину.
В его словах не обнаруживалась досадливая сокрушительность, зато явственно слышалась чуть ли не вековая смиренность. Не думаю всё же, что мужчина, расставшийся давным-давно с молодостью, раскаивался в совершенном – в брачных узах, узаконенных наверняка еще до Второй мировой войны.
Жизнь есть жизнь: юноша восхищенный влюбился в девушку, прелестную, как нежный южный персик. Неисчислимо большое число дней прошло незаметно, времена постепенно менялись, и что же случилось? До сих пор восторженный молодец, ставший стариком, удивляется твердости характера, которую проявляет некогда тихая, неразговорчивая и скромная девица-красавица. Созданный ею семейный очаг стал крепостью, гранитной скалой.
Об эту несокрушимую каменную твердость разбились некоторые из его пламенных стремлений, неисполнимых юношеских желаний, а также начинаний зрелого возраста.
Впрочем, кто не удивлялся характеру своей супруги, силе ее требовательного духа? Только тот, кто никогда не обсуждал с женой финансовые проблемы и вопросы гардероба, насущную тактику и долговременную стратегию совместного житья-бытья.
Сокрушенно качал головой Дядюшка или не очень, чтобы так, но Тетушка не останавливалась, продолжала свою речь на выразительном местном языке.
Из него мне было знакомо только слово, которое по-русски означало «товарищ».
Поскольку жена старика не употребила его ни разу, поди пойми что-нибудь из ее поучения мужу. Из выговора, наставительно взволнованного и дидактически непреклонного.
Дядюшка спорить с душеполезным внушением не ринулся, однако не преминул вздохнуть, сказав нам:
– Старших надо уважать. Давай, ребята, послушаем.
После чего присел на скамейку у виноградной лозы, по еле видимой струне взобравшейся на крышу дома и привольно раскинувшейся там на шиферных волнах.
Гости вели себя без ропота, дружно примостились по соседству с ним; если советуют послушать, то почему не согласиться, не присесть рядом с хозяином дома, не отдохнуть, не стать наблюдателями дальнейшего?
Тот объяснил свое поведение следующим образом:
– Сегодня день слишком теплый, а здесь не припекает так сильно, как на дороге. В тени жару легче перетерпеть, пока женщина со временем не успокоится, не выговорится.
Она воспитывала его по-прежнему энергично.
Муж, как мы заметили, не отличался катастрофической тугоухостью. И всё ж таки ей хотелось излагать свои взволнованные мысли старательно, в обязательной последовательности. Поэтому она устроилась перед ним на табурете, скрестив руки на груди, и…
Одним словом, изъясняла, не мешкая.
Пусть случилась у меня попытка вступиться деликатно за старика, но солнце прорвалось сквозь виноградную завесу.
Самым сиятельным образом оно ударило в лицо, и сразу огненная звезда вспыхнула в моем правом глазу.
Там пребывала железа, отвечающая за слезное истечение. Она мгновенно разразилась потоком. Сказать, что он оказался ленивым или скупым, значит, исток Волги перепутать с могучим устьем.
Уж это наводнение!
Тетушка перед моим взором вспыхнула, поплыла оранжевыми кругами. На помощь мне пришел быстрый условный рефлекс: он заставил зажмуриться. И не так, чтобы кое-как, а крепче крепкого.
Пережидая, когда пройдет резь в глазу, услышал что? Всякого – весьма разнообразного, ничуть не смиренного – хватало.
Напротив меня раз и за другим разом взрывались динамитные шашки, громыхали обширные жестяные листы. Шипела горелка примуса, а может здесь подавала голос рассерженная кошка, настигнутая собакой. Взрывающиеся согласные и гласные сменялись звуками то клокочущими, то стонущими, то фыркающими.
Мы имели полную возможность как следует оценить бесподобный темперамент, исключительную выразительность горской речи. Она способна десятикратно усиливать человеческие чувства во всех мыслимых оттенках.
Тетушка, благодарю вас! Путнику было позволено уяснить для себя: народ, закаленный в тысячелетних войнах за место на кавказской земле, должен выражаться только таким – неуступчивым, несгибаемо напористым – языком.
Вдобавок понял еще кое-что. Вернее, догадался, в чем упрекала женщина своего терпеливого супруга.
Безмерная выносливость помогала тому до поры помалкивать. В это время Тетушка выговаривала: бессовестный старикан! Ты почему позволил работать нашим гостям? Позор на твою войлочную шапочку, на твою неразумную макушку, которая недостойна красивой шапочки. Зачем укрывать седую голову, если за многие десятки лет ты не сумел наполнить ее здравыми соображениями? Пусть свежее дыхание гор снова и снова проветривает тебе мозговые извилины. Где видано, чтобы дорогие гости чинили глупые заборы? Разве нельзя было развлечь их игрой в нарды? Ты потерял совесть как раз в том возрасте, когда человек больше всего думает о прожитой жизни и совершенных им поступках. Несчастный эксплуататор! Чтоб провалилась дурацкая ограда в Австралию и чтоб ты год целый вытаскивал ее оттуда раздерганной бельевой веревкой, которую давно пора заменить новой покупкой в поселковом хозмаге!