те, по городским правилам запрещенном.
До последнего момента не видел я строго ревнителя административных установлений, он вынырнул из-за припаркованного транспорта как чертик из бутылки.
– Платите рубль!
– За что? Узенькая улочка. Возле тротуара полно автомобилей, приметной зебры нет.
– Я свистел.
– Совершенно верно. Нельзя не услышать. Однако вас не было видно за легковушками. Столько их стоит на бордюре!
– Неважно, сколько здесь машин. Оплатите штраф.
Он проявлял столь исключительную неумолимость, что не могли не возникнуть подозрения: зоркий постовой намеренно прятался в транспортной пробке, чтобы спокойно посвистывать и отбирать рублики у разинь вроде меня.
Выполнял план по наказаниям юрких горожан?
Полагаю, что усердствовал в соответствии с компанией по наведению порядка на перекрестках, переходах. И похоже, ему с утра было не до смеха.
Действительно трудная задача: извилистая дорожка переулка набита плотно и «Волгами», и «Жигулями». Милиционеру нужно бегать между ними, прячась от беспечно фланирующих граждан. Затем необходимо в броске настигать пешеходов – проносясь мимо какой-нибудь машины – и при всем том избегать колес, набирающих скорость.
Если план по штрафам горит у приверженца порядка, что ему какой-то носатый юморист, непритязательно бытовой, мало похожий на профессионального рыжего?
Деньги он сполна получил, поскольку… пусть несгибаемо грозный служака берет мои финансы. Авось, начальство похвалит его за крутую защиту городских установлений и расторопность.
В таковской – истинно юмористической связи – ни разу не удалось мне рассмешить и пристрастно бдительную родительницу жены.
Обычная история, коль у домашних в привычке последовательно выказывать свои претензии. Она для всех персон мужеского пола заведомо неизбежная, поэтому рассказы о теще воспринимаются уже как дурной вкус, хоть на эстраде, хоть в каждодневной обыденности.
Что называется, была бы у супруги мамочка, а повод для воспитания мужика в сплоченном коллективе найдется. И тут всем в семье не до веселья, правильно?
Третьим очень серьезным человеком – ни в зуб ногой не желавшим оценить мои гримасы – хочется назвать стоматологического хирурга. Он хладнокровно избавил меня от переднего и коренного тогда, когда болел только один зуб.
Враз и навсегда торопился вылечить пациента?
Не исключено, и в подобных обстоятельствах его нельзя было упрекнуть в невнимательности, а также в равнодушии.
Врача поблагодарив, покинул отчаянно решительный кабинет, но до сих пор не уверен, что усадили меня там в нужное кресло.
Мальчик, почему-то забывший о своей способности издавать громкие звуки, ныне стал четвертым в коротком списке неподдающихся. Разочарованно вздохнув, оставил в покое молчуна, решил отведать содержимое объемистой стекляшки. Вино, приятственно холодное и на вкус терпкое, однако же не лишенное привлекательности, примирило меня с маленьким стоиком.
Пару глотков сделать не помешает. Вспомнил: разве не полагается выдавать толику красной хванчкары членам морских экипажей в тропиках? Она умиротворяюще действует на организм человека в критических ситуациях. Не станет большим преувеличением, если поразмыслить и представить себя усталым путешественником, очутившимся в районе особо жарких южных широт.
Насколько быстро восстанавливают моряки оптимистическое мироощущение с помощью законной чарки, неизвестно: в тропиках складываются одни ситуации, в субтропиках другие.
Сейчас что происходит? Настигло меня разочарование. И вовсе не по причине случившихся капризов природы. Жаль, что усадебный крикун не желает отвечать на резонно поставленные вопросы, не смеется и даже не думает хмыкнуть.
Ан ладно – сделаю еще глоток, коль угощение пойдет на пользу организму.
Сделал то, к чему повлеклась душа. Разочарование поутихло. И здесь я увидел, как Динька, причмокивая, потягивает жидкость из своей посудины. Вот это уж никак не могло понравиться отцу московского школьника!
На какое дерево занесет мальчишку граненый стакан, вмещающий четверть литра? Смогу ли удержать сына, когда тот свалится на шею мне с высоты, намного превышающей обычные для древолаза-любителя два метра?
Еще минута, и я уронил бы винную баклажку.
– Из белого холодильника! – торжественно объявил носитель угрожающего изображения на футболке, показывая пальцем на Динькино питье.
Лопатки парнишки, нарушившего молчание, шевельнулись, и рыцарь помахал мне коротким, но острым во всей очевидности оружием: ну-ка сунься к молодежи со своими взрослыми наставлениями!
Сын заинтересовался объявлением и пожелал кое-что уточнить:
– Из какого, какого?
– Из белого. Нового. Недавно купили, – последовало разъяснение.
Гляжу: меченосец покровительственно усмехается мне с футболки: молчишь, несчастный? Правильно поступаешь! Пикни только у меня!
Отвернулся поскорей от угрожающего изображения, поскольку стушеваться не входило в мои – ответственно отцовские – планы. Острасткам вооруженного бродяги полагалось противопоставить решимость. Какую? Хотя бы такую, чтобы вставить логичные суждения в независимую беседу юных граждан.
Подходящих слов сразу не нашел, пробормотал:
– Несомненно покупка будет всегда кстати.
В панике не отрывал глаз от быстро пустеющего стакана Диньки.
Скорее всего среди московских школьников немного почитателей чрезвычайно вежливого дипломатического лексикона. Есть уверенность: предпочитают высказываться без долгой подготовки. В нашей разновозрастной семье не было недостатка в любителях беспошлинно пошутить, лукаво побалагурить и просто поговорить, но даже младший никогда не стремился изъясняться таким образом, будто он какая-нибудь себе на уме посольская шишка. И вдруг именно у него возникает желание выдать на-гора хитрый словесный перл:
– Очень приятно!
Поди и догадайся, что сие означает. То ли донельзя удовлетворен своим питием. То ли рад, что усадебному народу повезло отовариться морозильно-кухонным устройством. То ли кинуло молодца в пучину малозначительных почтительных фраз.
Неоспорима возможность всем путаться в мыслях, однако тому, кому предназначалась вежливая обходительность, всё было ясно. Его реакция, не в пример моей, была нисколько не тревожной, а быстрой и по-мальчишески веселой: да, очень приятно, когда наш холодильник хороший и можно выпить еще один стакан.
Рыцарь на футболке отсалютовал всей компании мечом в то время, как я уже рвался в бой.
– Слушай, сын! Что за дела? Дай сюда!
Пусть доброхоты внушают сослуживцу: лопух! обрати внимание! он тебе не родная кровь! Сердцу, где одна лишь нескрываемая привязанность, не прикажешь. Оно испуганно откликается нервными толчками на любую мелочь, способную испортить парню дальнейшую жизнь.
– Что дать? – невинно спросил малолетний дипломат, не спеша утерять остатки весьма желанного угощения.
– Стакан твой.
– Зачем?
– Надо, – затвердел мой голос.
Тут, пожалуй, загремишь булатной сталью, коль весь наполнен страшной жалостью. Приключится незавидная история – пойдет по жизни любитель градусных возлияний, и мне подобное будущее, хоть одного школьника, хоть всех его друзей, хуже смерти. Нет согласия с бездумными поддаваниями и расслаблениями, без которых, как искони считается, русский человек и не человек вовсе.
На моем лице не мог не отразиться ход возразительных мыслей. Присутствующие имели возможность понять, что здесь кое-кому пришло в голову наплевать и на хорошо вооруженного рыцаря, и вообще на все нюансы дипломатического этикета.
Не замечал за собой нелепую сварливость. Характер у меня до сей поры не отличался также глупой вздорностью. Так что ясно – не позволил себе очень сильно возвысить голос.
Но разве можно было не показать крепкую отцовскую волю?
Мягкий человек, добиваясь исполнения своих желаний, энергично размахивает руками, сотрясает воздух. Багровеет, приходит в предынфарктное состояние. Но его нерешительность присутствующие всегда чувствуют.
И когда они хорошо прочувствуют эту мягкость, им даже чихнуть не захочется, не говоря уже о том, чтобы признать правоту споршика. Тогда тебе, вспыхнувшему бензиновым факелом, останется лишь стихать, переставая настаивать на своем. И – потихоньку чадить, покрываясь копотью благих пожеланий.
Не скрою: у меня имелось намерение показать здесь не мягкость, но как раз особую жесткость.
Твердый человек тоном размеренно спокойным выдвигает требование – какое считать нужным – и без лишнего шума ждет ответа. Не то, чтобы представал перед окружающими тихой мышкой. Просто его безбурная уверенность велика.
Поэтому происходит ожиданное: всех прочих явленная сила характера заставляет забыть о запальчивом критиканстве и послушно выполнять столь разумную волю.
Само собой разумеется, отцовской уверенности у меня выше головы.
Как можно спокойнее, однако же четко и ясно, с подчеркнутой настойчивостью, повторяю:
– Я должен получить этот стакан. Сию минуту!
Динька перестал заглатывать дар солнца, именуемый также – при солидных иногда градусах – огненной водой.
Какие там имелись проценты алкоголя не успел заметить, потому что махом единым проглотил, а точнее говоря, уничтожил приготовленное для сына угощение.
Распробовав напиток, покачнулся и вытаращил глаза. Вот это да! От неожиданности чуть не упал. С ног свалиться не свалился, но покрылся растерянным потом сильно.
Мальчик, готовый поднести Диньке вторую порцию, подмигнул мне.
Ему было весело. Ровно в той степени, в какой само кавказское веселье приплясывало бы возле усадебного холодильника.
Впрочем, какие могли быть претензии к пацану? О возмещении убытков речь не шла, и не было у меня желания отвечать мастерскому подмигиванию своей умелой, годами отработанной, смешной гримасой. Бедный Динька! Ведь напоили его расчудесным виноградным соком, о котором иными словами не скажешь, как – очень приятно!