Многое дала мне работа в журнале «Коневодство и конный спорт» (1977–1984). Влилась в журналистский корпус по приглашению главного редактора Евгения Валентиновича Кожевникова, посулившего мне как корреспонденту командировки по стране – для освещения работы коневодческих хозяйств, крупных соревнований, а также привлечения «на страницы» выдающихся коневодов, тренеров, наездников, жокеев, чтобы делиться с читателями профессиональным опытом. Как было не клюнуть!
И ведь всё это удалось. Даже работа в пресс-центре КСК (конноспортивного комплекса) «Битца» на XXII Олимпийских играх 1980-го с опубликованием в СМИ лучших результатов по трём классическим видам конного спорта, в которых участвовали спортсмены из Австрии, Болгарии, Италии, Польши, Румынии, СССР, а также Индии, Мексики, Гватемалы.
Но должность-то у меня была не корреспондентская, а редакторская. (Любопытно, что весь журнальный коллектив, шесть человек, – редакторы! Разница – в определяющем слове: главный редактор; заместитель главного редактора; старший редактор; редактор отдела; младший редактор, а также в зарплате, объёме и сложности выполняемой работы.)
Журнал заказывал тематические и специализированные статьи «с мест»: руководству республик, краёв, областей, министрам сельского хозяйства, конникам, учёным из коневодческой отрасли – и всё шедшее в номер требовало редактирования. Главным моим принципом было: не навредить, не испортить полученное на правку! Из огромной любви к лошадям и конному делу удавалось превращать авторские материалы, нередко выглядевшие как сухой документальный отчёт, в публикации с «изюминкой». Ответом служили благодарные отзывы и письма от авторов и подписчиков журнала (тираж был 40–60 тыс. экз.) за легко читаемые статьи.
Опорой в закреплённых за мной тематических разделах – «Вести с мест», «Породы лошадей», «Генетика», «Разведение и селекция», «Тренинг» – опять-таки служили знания, полученные в двух вузах, а также опыт работы на ипподромах, навыки в конном деле.
От журнала направили учиться на вечерние курсы редакторов при Московском полиграфическом институте (для сведения современникам: на сегодня, после ряда преобразований, это Высшая школа печати и медиаиндустрии (ВШПиМ) в составе Московского политехнического университета). Так что профессионализма прибавлялось.
И по сей день практика редактирования не иссякает – на собственных ли опусах либо на произведениях обращающихся с просьбами авторов, но всегда – практика, постоянно обучающая чему-то новому.
Докой себя в этом деле не считаю. Бывает, приходится покопаться в справочном материале, освежить в памяти некоторые правила правописания, ознакомиться с новшествами в них.
Но давно уже, читая даже не рукопись, а готовую книгу, статью, документ, письмо, автоматически отмечаю нюансы построения текста, будто занимаюсь вычиткой. Таков он, прочно засевший навык, а по-научному – динамический стереотип…
Вот поэтому, имея за плечами редакторскую практику, о которой намеренно рассказала выше, приняла предложение Ирины Владимировны Калус поделиться своим опытом с читателями журнала «Парус». Для слаженности изложения пользуюсь нумерацией пунктов, порядок которых вовсе не говорит о чём-то превалирующем в рассматриваемой теме правки текстов.
I. Знание того, чем занимаешься, плюс опыт!
1. Внимательное прочтение – неторопливо, от абзаца к абзацу. Зачастую приходится и перечитывать, чтобы вникнуть в смысл. Смысл нередко определяет нужные исправления в, казалось бы, безупречном письменном изложении; при этом необходимо обращать особое внимание на порядок слов, пунктуацию и стиль.
2. В орфографии меня нередко сбивает с толку неправомерная, по моему твёрдому убеждению, отмена буквы «ё». Порой перечитываешь несколько раз не только слово с упрямо упраздняемой буквой, но всё предложение с этим словом, чтобы понять то и другое в единстве.
Недавний пример – со словами «все» и «несовершенное» – встретился у Л. И. Бородина в автобиографической повести «Без выбора» (Собр. соч., 2013, т. 6, С. 231; привожу разбираемую мной часть предложения в подлиннике): «…Но как не бывает ухода без возврата, только возврат этот совершается как бы спиной к реальности, а тоскующими глазами все туда же – в несовершенное, несостоявшееся, а иногда и разоблаченное и обличенное в пустомыслии “романтическом”, за которым, как оказывается, с самого начала не числилось никакого содержания вообще, кроме, как бы сказал экзистенциалист, пустой интенции души…». В данном случае прочтение двух этих слов в транскрипции с «е» или «ё» меняет смысловой акцент контекста: все или всё?! несовершенное или несовершённое?! Я здесь прочитываю оба слова через «ё» и, редактируя, обязательно поставила бы эту букву, а не «е». (Употреблённые далее в контексте слова «разоблаченное» и «обличенное» не имеют двойственности, поэтому и не вызывают вопросов: произношение здесь только через «ё», а написание – как принято сегодня.)
Лично я вообще пишу «ё» почти всегда, «по старинке», а уж тем паче в тех случаях, если слово при лишении его этой буквы, по озвучивании через «е» и «ё», имеет при «ё» своё самостоятельное – и только такое – значение в конкретном контексте.
Не приемлю написание через «е» – при востребованной необходимости «ё» – фамилий-имён-отчеств людей, имён собственных, а также кличек или наименований видов и разновидностей животных, птиц (например, ёж, мышь-полёвка, клёст…). Нередко теперь не увидишь «ё» в фамилиях (даже если эта буква значится по паспорту!) в текстах, библиографических списках авторов и пр. А ведь написанные через «е» или «ё» – это совершенно разные фамилии!
Не приемлю искажений в названиях населённых пунктов: так, в Ростовском районе Ярославской области есть село Чёпорово – написание согласно произношению местных жителей и традиционной орфографии, а в газетах его упрямо именуют Чепорово и даже с грубой ошибкой: Чопорово. То же – в названиях предприятий и т. п., заведомо несущих в себе букву «ё».
А в поэзии многие авторы и вовсе рифмуют слова с ясно произносимыми «е» или «ё» без означивания этой замечательной буквы «ё». А рифмуется ли, к примеру: «…весёлое – и смелое»? Однако при написании без «ё»: «…веселое – и смелое», очевидно, рифмуется… (?!)
У моего поколения крепок динамический стереотип на правильное (точное) произношение буквенно искажённых ныне слов, поэтому заминки с произношением и пониманием редки, а вот юношеству, особенно детям, обучаемым чтению, обеспечена неустойчивость восприятия и речевые неправильности…
3. Бич многих авторов – повтор одних и тех же (или однокоренных) слов, словесных оборотов. Бывает, что в абзаце из пяти-шести строк одно и то же слово повторяется три-четыре раза, чего автор не видит…
Считаю допустимым близкий повтор слов лишь в таких (или подобных) случаях: а) в прозе, поэзии – как художественный приём, усиливающий значимость сказанного, эмоциональность, экспрессию повествования; б) при цитировании опубликованных произведений или отрывков из них: стихотворений, прозы, официального текста и т. п.
4. Очень распространенная ошибка в пунктуации – невыделение или только одностороннее выделение необходимыми знаками препинания причастных и деепричастных оборотов, вводных слов и словосочетаний: не взяты с обеих сторон в запятые либо тире. Обычно это ошибка невнимательности; но и – недружба с правилами пунктуации тоже. При этом надо помнить, что деепричастия употребляются в некоторых случаях и в качестве наречий, а союз типа «однако» в значении «но» может оказаться в контексте и вводным словом… В таких случаях знаки препинания при наречии излишни, а вводное слово необходимо обособить.
5. Очень длинные предложения, если они информационные, а не построены для усиления экспрессии и накала напряжения, лучше всего разделять на короткие знаком «точка». Но можно и «;» («точка с запятой»). Короткие предложения или разделённую на самостоятельные отрезки длинную фразу и читать быстрее, и понимать легче.
6. а) Нередко встречается неправильное составление предложений (следует отличать от намеренного приёма – инверсии). А ведь необходимо главную мысль, заключенную в нескольких словах или слове, оттенять, а значит – поставить эти слова (слово) в начале, во главе предложения!
б) Однако очень важно не нарушить замысел автора или его стиль: в том случае, если он, автор, склонен по контексту к инверсии и выбрал такой стиль написания за основу, то это – оригинальное авторское «я» – надо сохранять! В таких случаях правку следует вносить только при абсурдности построения предложений или явной бессмыслице.
II. Цифры.
1. Обязательна сверка редактором указанных в тексте дат и событий, количественных соотношений. Этому золотому правилу научил меня главный редактор журнала «Коневодство и конный спорт» Е. В. Кожевников ещё в 1970-х, и я очень благодарна ему по сей день.
2. В цифрах бывают порой просто описки (не ошибки даже). Но они не менее досадны. Так, в моей книге «Всё о лошади», по описке и невнимательности, указано количество лошадей в России на один ноль больше. И эта описка с 2002 года так и «кочует» с переизданиями книги. Обращалась в издательство с просьбой исправить случайную неточность, но пока, увы…
3. Обнаружить соотношение и сопоставление в «перевесе» того или иного факта, фактора и т. п. для значимости текста – признак профессионализма редактора. Выбор редактором оптимального варианта правки текста влияет в конечном результате на «балл» компетенции автора. Например, автор написал, что был занят такой-то работой восемь лет, а по сути – идёт уже девятый год его работы. Поскольку девять больше восьми, то и значимость девятого года более впечатляет, чем восемь лет, поэтому имеет смысл выбрать цифру более вескую.
4. Редактору доступно устранять текстовые «крены», уравновешивать содержательность и логику авторского контекста.
5. Если в тексте приведены элементарные расчёты, то при редактировании надо пересчитывать их для сверки. Когда очень много расчётов, и тем более усложнённых, то – хотя бы выборочно. Потому что скорее описки, чем ошибки в таких расчётах не редкость. Если редактор их выявляет, автору предлагается провести полный «перерасчёт» своих данных.