Через «бобыли» проходили мои старшие братья. На бобыли, понурив голову, бреду и я.
И из-за этих бобылей мне иногда даже не хочется ехать на базу.
– Обратно на папины «бобыли», – говорю я маме.
Да, на бобыли – это не круто, скорее, сурово, не очень приятно. Но вот попадаю я после лета в город и нет уже рядом моего всевидящего папы. Я валяюсь на диване, давлю кнопки телевизионного пульта, перепрыгиваю с канала на канал: «Дом-2», «Фабрика звезд» и прочие муси-пуси… И вдруг (сам не знаю отчего, как-то само собой так получается) словно вижу я посреди «Дома-2» моего папу, в том состоянии, при котором курицы бегут от него во все стороны, взъерошивая перья и чем-то напоминая женщин, во время бега приподнимающих руками подол… И папа стоит в этом предгрозовом стоянии-состоянии среди «Дома-2» и говорит: «Томитесь, как наложницы в гареме?». Это тоже его любимая фраза.
Да, ребята, если бы мой папа оказался ведущим «Дома-2», он бы организовал вам проект… Да и мне тоже… И я выключаю телевизор, встаю с дивана и иду что-нибудь делать, хотя бы мыть посуду. Ибо папино «На бобыли!..» – это объёмное понятие, и лежание на диване и томление гаремных наложниц в нём не предусмотрено.
Да и посмотрим на окружающую нас природу: разве она когда-то и где-то так подолгу томится нашим выяснением отношений и нашим ничегонеделаньем?..
(продолжение следует)
Евгений РАЗУМОВ. Почему-почему… Колька Павлов. Старуха Невская
Рассказы
Почему-почему…
Мальчик в матросском бушлате ест булку. И ему фиолетово, что у Юрки есть ракета. Тот все равно – не Гагарин!
А Юрке (не Гагарину) фиолетово, что ест Сашка и что он – в матросском бушлате. Булка – без джема, а бушлат – старый. В таких не плавают по морю. Тем более – не летают в космос.
На Юрке – новое пальто и новая шапочка. В таких в космос можно. И ракета – новая. Блестит. Если поесть булки с джемом (сливовым), можно так давить на педали, что ракета обгонит любой грузовик. Нет, – легковую машину. Самолет?.. Не обгонит. Это же – ракета! Зачем ей обгонять самолеты, которые летают по воздуху?..
Валька сидит на корточках возле Юркиной ракеты, как преданная собачка. Она еще не знает, что первой из девчонок в космос полетит тоже Валя, только Терешкова. И даже тетя Валя Терешкова, которой, конечно, нет на этой фотографии, наверное, еще не знает, что она полетит в космос. Ведь это пока секрет!
У Вали шапочка серая, с полосками и помпоном, а у Любы – белая. Люба красивая. Так думает не только Вова, который стоит рядом в коротких штанах и гетрах. Так думают все остальные мальчишки на этой фотографии: Славик, Костя, Игнат (большой мальчик, готовый хоть завтра жениться на Любе), тихий Ваня, Гоша с соседней улицы, хитрый Степка и подозрительный Крот, он же – Петя, он же – Петя Фомин.
Так, Сашку пропускаем (хотя он доел свою булку без джема). Остался кто?.. Остался Мишка (на велосипеде). Хороший мальчик. (Дает покататься на велике. Почти всем, кроме Юрки. У того теперь есть ракета. Вот пусть и крутит свои педали, пока не вырастет! Так думает Сашка, который уже занял очередь на велосипед, а до этого дал откусить булку Мишке.)
А еще – дядя Гриша в фуфайке. И – тетенька с хозяйственной сумкой около подъезда. К кому она пришла и кого нет дома – не известно. Наверное, к тете Клаве. (Почему-почему… Потому!)
Любка стоит нараспашку. Красивая! Хотя не лето. Летом она вообще снимает чулки и становится красоткой. Все так говорят, кроме Вальки. Вальке незачем летом снимать чулки – у нее худые ноги.
А что Юрка будет делать зимой? (Думает Сашка.) Сидеть в ледяной ракете и крутить педали? И ездить по сугробам?.. Ага, будет для него одного дядя Гриша расчищать двор!.. Ему за ракету денег не платят. Хорошо еще, что так расчищает снег и пьет водку только по выходным. (Степка знает – дядя Гриша частенько пьет со Степкиным папкой.)
Юрка устал каждый день крутить во дворе педали. Но положение космонавта обязывает. Да и ребята пристают – покрути да покрути!..
Двор, конечно, грязноват. (Похоже, дядя Гриша пьет не только по выходным и не только со Степкиным отцом.) И дом – какой-то весь обшарпанный. Надо бы ремонтировать, но, говорят, все деньги ушли на ракету. Для Юрия Гагарина. А потом был Герман Титов. И ему тоже нужна была ракета. Но в Юрия Гагарина играть лучше. (Почему-почему… Потому!)
На мальчиках – кепки. На тихом Ване (не скажешь – Ваньке) – школьная фуражка. С кокардой. На Мишке – тоже фуражка. Тоже школьная. Но кокарду он обменял на мороженое. (Очень хотелось. Упарился на велике.)
Пора обедать. Щи да каша. (У Юрки – омлет. Бабушка любит омлет, хотя в космос лететь вроде бы не собирается. Нет, в космос ее не пустят – она ходит в церковь. Так думает Юрка, хотя бабушка – родная, а омлет – вкусный.)
Ну, может, еще Любка захочет котлету. (Чтобы оставаться красивой следующим летом, когда опять снимет чулки.)
Осень. Котлет, наверное, хочется всем, но все деньги у родителей ушли на ракету. Для Юрия Гагарина. А у родителей Юрки – на две. Вторая – вот она, с педалями. Блестит. Красного цвета. (Хотя фотография, вообще-то, черно-белая).
Дядя Гриша что-то достает из кармана, отворачивается и запрокидывает голову. (Чуть кепка не падает.) Потом что-то жует. Наверное, обедает. Прямо на улице. (Почему-почему… Потому!)
«Женюсь! – думает Вовка. – Вот окончу школу и женюсь. На Любке. Она красивая».
«Отобью у Вовки», – думает Игнат, которому до окончания школы осталось всего четыре года. (Если не оставаться на второй год.)
«И где эту Клавку черти носят?..» – думает возле хозяйственной сумки с продуктами Тамара Павловна, приехавшая в гости к подруге. В Кострому. В город детства. Где живет теперь сама Тамара Павловна?.. (Где-где… В Караганде! Не так далеко от этого… как его… Байконура.)
Колька Павлов
1
Лето в Костроме начиналось, когда в наш город приезжал Колька Павлов. По крайней мере – для меня.
Это могло произойти и шестого июня, и двенадцатого. Нет, даже тринадцатого. Главное – это происходило. А по-другому и быть не могло.
Колька с отцом, матерью и младшей сестрой Катькой жил в Ленинграде. Чаще всего они всей семьей приезжали к нам в город на поезде. Но у них была еще и своя машина. Машину, наверное, берегли, потому что в Костроме она появлялась редко.
Летали ли до приезда Кольки у нас в городе бабочки?.. Конечно, летали! Вовсю летали и первые серьезные жуки – майские. Но даже с ними лето еще не начиналось. И глаза у тех жуков были какие-то грустные. Я брал спичечный коробок, сажал туда пойманного с помощью кепки жука и вместе с ним грустил.
2
И вдруг… Вдруг от соседей по дому я узнавал, что «приехали Павловы».
Сразу же броситься с расспросами к Колькиному дедушке, дяде Коле, было нельзя. Во-первых, как говорил Колька, это было некультурно. А Колька как-никак был сыном главного инженера макаронной фабрики – в культуре разбирался! Во-вторых, Павловы после железной дороги могли еще отдыхать. И тогда про культуру заговорил бы уже Колькин отец. Честно говоря, мне его разговоры слушать не хотелось. Несмотря на то, что он – главный инженер, а мой отец – простой закройщик обуви. Поэтому я ждал, когда Павловы сами покажутся из окошка.
Колька жил в Ленинграде и мог появиться то в удивительных по костромским меркам трикотажных шортах, то в белой рубашке с галстуком (и это – в его неполные десять лет!), то с игрушечным ружьем, стрелявшим какими-то необыкновенными пробками.
3
С появлением Кольки улица Ивана Сусанина и переулок Наты Бабушкиной преображались. Жуки с берез не просто падали – сыпались в наши потные ладони! При этом брошенные вверх кепки часто повисали на ветках, и их приходилось сбивать оттуда камнями. Кстати, у Кольки как истинного ленинградца замызганной кепки не было, и мы совали ему свои, понимая, что если дружить, то дружить надо целиком – от головы до пяток. Мы – это я, сосед Кольки по дому Сережка и Сашка, учившийся со мной в одном классе и тоже любивший ловить жуков.
4
Затем наступал черед бабочек и стрекоз, которым везло меньше, так как мы решили их коллекционировать. В этом нам помогала книга, привезенная Колькой из родного города.
Коллекционирование бедных бабочек и не менее бедных стрекоз сменялось футбольной лихорадкой, когда самыми частыми словами у Кольки были – «мазила» и «Эйсебио». Конечно, в перерывах между матчами мы лазали по деревьям, делали луки, стрелы и томагавки, покупали мороженое, рисовали голых девчонок на заборе, ходили на шаговский пруд.
Про голых девчонок пусть рассказывают другие, а я расскажу про шаговский пруд.
5
Пруд был как пруд. Только на улице Шагова.
Мы и до Кольки знали, что там есть пруд. Но с Колькой и его сачком открыли, что в пруду, кроме водомерок, плавунцов и другой живности, обитают хищные личинки стрекоз. Плавунцов нам иногда удавалось зачерпнуть стеклянной банкой, когда те всплывали, чтобы запастись воздухом. А вот личинкам стрекоз воздуха, очевидно, не требовалось, и потому поймать их среди водорослей можно было только сачком. Наши сачки уже к середине июня превращались в лохмотья на стальном обруче, изрядно погнутом среди местных лопухов и подорожников. А свеженький Колькин сачок желтого цвета внушал определенные надежды на ловлю не только самих стрекоз, но и их таинственных личинок, обитавших в воде.
Надо признаться: за все годы детства мне удалось поймать только две личинки стрекозы. Первая меня успела укусить за палец и упасть обратно в шаговский пруд. Вторую я донес до бочки с водой в огороде, но дальнейшая ее судьба мне неизвестна. Возможно, мой отец, вычерпывая ковшом воду, случайно полил личинкой наши огурцы. А может быть, в один из дней она влезла на край деревянной бочки и превратилась в хороших размеров стрекозу. Во всяком случае, осенью на дне опрокинутой отцом бочки никакой личинки стрекозы я не обнаружил.