Были ли у нас в детстве недоброжелатели?.. Наверное, были. Но они почему-то не запомнились. А вот Шурка Рыжий врезался в мою память навсегда.
6
Шурка Рыжий был настоящим городским сумасшедшим. Это было написано у него на лице.
В свои восемнадцать-девятнадцать лет Шурка имел лицо трехлетнего ребенка. Правда, у этого трехлетнего дитятки пробивалась реденькая рыжая бородка. Он жил в деревянном доме напротив шаговского пруда и, видимо, по этой причине считал пруд своей собственностью. Дядек, которые время от времени пробовали ловить в пруду карасей, Шурка не трогал, а вот ребятне от него доставалось по полной программе!
Из своего укрытия за забором с утра до вечера Шурка зорко следил за каждым, кто приближался к «его» пруду. Мыча какие-то только ему одному понятные слова, он со всех ног бросался к «нарушителю границы» и, размахивая своими веснушчатыми руками, пытался столкнуть того в воду. Раза два на моей памяти это ему удавалось сделать. Взрослые, из тех, что оказывались в эту минуту неподалеку, прогоняли рассвирепевшего Шурку от берега и доставали из пруда несчастного мальчишку. Такой урок «нарушитель» запоминал надолго. Можно сказать, экология шаговского пруда в те времена держалась на страхе. На страхе перед Шуркой Рыжим.
7
Но мы с ребятами научились обходить Шуркины засады, и, пока он бежал из своего укрытия на нашу сторону пруда, как говорится, успевали смотать удочки. Впрочем, вместо удочек у нас в руках был только Колькин сачок. Поначалу сачок был желтым. Видимо, этот цвет приводил Шурку в настоящее бешенство. Потом от ряски и тины сачок приобрел зеленоватый оттенок. Мы думали, что теперь Шурка Рыжий успокоится, но не тут-то было.
Он по-прежнему подкарауливал нас. Он гнался за нами вокруг пруда с настоящей дубиной. Однажды, догнав нас, Шурка выхватил из рук Сережки банку с четырьмя плавунцами и зашвырнул ее на середину пруда. Наверное, таким образом он хотел восстановить в пруду экологическое равновесие. Нас самих, однако, он не тронул. Видимо, его трехлетний мозг, остановившийся в своем развитии, все-таки побоялся связываться сразу с четырьмя мальчишками.
8
Как-то раз мы пришли на пруд вдвоем с Колькой. Оглядевшись, достали из сетки две стеклянные банки, наполнили их водой и стали ловить все, что попадалось под руку. Через полчаса азарт каждого из нас усилился, а бдительность, наоборот, ослабла. Этим-то и воспользовался сумасшедший Шурка. Он незаметно подкрался, встал, как медведь, на дыбы и всей массой своего тела бросился в мою сторону.
Спас меня топот Шуркиных ног. Уловив краем уха этот звук, я инстинктивно обернулся и шагнул в сторону. Шурка же Рыжий с разбега шлепнулся в воду.
Что он там мычал, ни я, ни Колька уже не слышали. Оставив на берегу свои банки, а главное – Колькин сачок, мы бросились прочь.
Шурка не утонул. (Зря, прости Господи, надеялись.) Недели через две уже втроем – я, Колька и Сережка – мы с опаской приблизились к черной чаше пруда. Было тихо и безлюдно. Редкие прохожие шли по своим делам. Все было, как прежде. И вдруг…
Я заметил какой-то тревожный знак.
– Колька, смотри, смотри! – прошептал я. – Твой сачок!
– Где? – от неожиданности поперхнулся Колька.
– Вон, на крыше дома. Рядом с печной трубой.
9
Как Шурка Рыжий смог забраться на крышу двухэтажного дома, до сих пор остается для меня загадкой. Однако это ему удалось. Посрамленные торжеством сумасшедшего, мы прошли мимо пруда в сторону центра, купили там три эскимо на палочке и молча их съели.
10
А через неделю за Колькой из Ленинграда приехал отец. На машине.
Колька помахал нам из окна бежевого «Москвича» новенькой капитанской фуражкой с якорем. («Почти настоящая!» – восхищенно сказал Сережка.) Я помахал Кольке шапкой, свернутой из газеты, и чихнул от запаха автомобильного выхлопа.
– Ты любишь макароны? – спросил я Сережку.
– Нет, – ответил он.
– Вот и я – нет. Для кого же тогда их делают?..
Старуха Невская
1
В начале шестидесятых улица Ивана Сусанина была вымощена булыжником. И на ней еще жили дореволюционные люди. Мужчины и женщины.
Женщина (точнее – старуха) жила на втором этаже моего дома. Фамилия у нее была тоже какая-то дореволюционная – Невская. А на втором этаже соседнего дома жил мужчина, который ходил в офицерском кителе и брюках то ли с лампасами, то ли с каким-то кантом.
Несмотря на постоянные игры в «войнушку», в офицерском обмундировании мы разбирались мало, но от взрослых слышали, что этот старик (а было ему в ту пору лет восемьдесят) офицером стал давно. Еще до революции. Какая у него была фамилия, не помню. Ведь прошло уже более полувека.
2
Наверное, со старухи Невской можно было бы писать портрет Пиковой дамы, графини Александра Сергеевича Пушкина. Но тогда, в начале шестидесятых, имя Пушкина мне мало о чем говорило. И то, сколько у него было графинь, меня не интересовало.
Сейчас я не могу не то что описать ее внешность, не соврав себе и бумаге, но даже припомнить, была ли у нее на носу бородавка или она оставалась престарелой красавицей.
Почему-то между моей квартирой и квартирой старухи Невской была прорублена дверь. Нет, сначала дверь, видимо, действительно прорубили, чтобы жить на широкую ногу, занимая весь второй этаж с двумя террасами, но потом, очевидно, людям пришлось подужаться. И дверь заколотили. За ненадобностью. Большими гвоздями. Когда-то эта улица носила имя Сталина. Так что там могло происходить многое не только с дореволюционными людьми, но даже со строителями коммунизма.
3
Как настоящий пионер я честно пытался подглядывать за этой старухой. Причем не только в общем дворе, но и через замочную скважину в заколоченной двери. Но вот беда – в замочной скважине со стороны старухи Невской был вставлен медный ключ. То, что он медный, я понял с помощью карманного фонарика.
Глупо задавать вопрос, кто его (этот ключ) туда вставил. Конечно, старуха!.. Многие дореволюционные люди, как я тогда искренне считал, не любили, чтобы за ними подглядывали. И со стороны общего для всего дома двора, и со стороны соседней квартиры, тем более – через замочную скважину.
Раза два пошурудив там отверткой, я понял, что ключ был вставлен давно, причем – навеки. Оставалось следить за Невской, когда она шла по двору к своему сараю.
Вообще-то сарай был общим – на шесть квартир. Но почему-то (ведь не из-за заслуг перед революцией?) старухе Невской принадлежала целая треть деревянного строения, крытого тесом и рубероидом. Впрочем, с таким положением дел никто из соседей не спорил.
4
О том, что хранилось в сарае Невской, мы, дети, слагали легенды.
Одни из нас считали, что, кроме тысячи дореволюционных бутылок с царскими орлами, там хранился сундук с царским золотом. Ну, может, не совсем с царским, но уж точно вывезенным из Петрограда. (Не зря же, думали мы, она носит такую фамилию.)
Другие (таких было большинство) считали, что никакого золота в сундуке уже не осталось. Почему?.. Да потому что недавно она купила себе второй керогаз, чтобы жарить котлеты сыну – тоже Невскому. На своей огромной (метра три на четыре) террасе. Сын должен был приехать к ней из города на Неве с минуту на минуту. (Нам было смешно: сын Невской живет на Неве!.. Ха-ха-ха!..)
А кому-то из нас было наплевать и на ее сундук, и на ее золото. Они были детьми строителей коммунизма, настоящими пионерами. Они просто потешались, когда старуха ковыляла по двору к своему сараю. Ха-ха-ха!.. С огромным ключом от огромного амбарного замка!.. Ха-ха-ха!.. У нее на носу – бородавка!.. (Получается, бородавка у старухи Невской действительно была и, как у всякой ведьмы, именно на носу.)
5
О том, чтобы своровать что-нибудь у старухи Невской, мечтали многие из нас. Но сделать это удалось только мне.
Можно сказать, и тут мне повезло: наши сараи разделяла только перегородка из старых кривых досок. В перегородке имелось множество щелей. Через них были видны горы старых бутылок, этажерок, зонтов и прочего хлама, отслужившего свой век. (Насчет тысячи бутылок мои спутники детства – Колька, Сережка, Сашка и Олька – не ошибались.) А вот сундука с золотом или без него почему-то не было видно.
Не обнаружив сундука, я стал подговаривать ребят сделать к Невской подкоп. (А вдруг она свой сундук зарыла в землю?..) Согласился только Сережка. Ведь копать надо было ночью. А кто отпустит Кольку и Сашку на улицу посреди ночи?.. (Ольку на улицу могли не отпустить иногда даже днем.)
В общем, план подкопа осуществлен так и не был. Я ограничился кражей всего одной бутылки с царскими орлами, которая удачно стояла в метре от перегородки.
6
Раскачав старую доску и немного отодвинув ее нижний край в сторону, я просунул руку в «сокровищницу» старухи. Рука оказалась слишком короткой. Тогда я нашел алюминиевую проволоку и сделал из нее крюк. Когда крюк вошел в горлышко бутылки, я осторожно, буквально по миллиметру, стал подтягивать пыльную бутылку к небольшому проему в перегородке.
Кража удалась. Помню глаза Кольки, когда я отмыл в бочке для полива огурцов свой трофей и потрогал двуглавого орла, выдавленного на стекле.
7
А что же другой герой не нашего времени – старик в офицерском кителе и брюках с кантом?.. У него мы ничего не воровали. Даже яблоки. Большие-большие, красные-красные… Во-первых, старика с офицерской выправкой мы, сорванцы начала шестидесятых, действительно побаивались. Во-вторых, жил он на своем втором этаже одиноко и обособленно. Даже сарая своего у него не было.
До сих пор для меня остаются загадкой эти большие красные яблоки. Возможно, в конце XIX века, когда он был еще мальчиком, их имение (а речь идет, смею думать, о самом настоящем дворянине – из не расстрелянных по каким-то причинам советской властью) радовало глаз своим ухоженным садом, в котором росли чудо-яблони. Что это был за сорт?.. Наверное, какой-то южный – из тех мест, где когда-то находилась усадьба дворян Буниных. У Ивана Алексеевича в рассказах часто встречаются и яблони, и яблоки. А вот старик в офицерском кителе просто попытался воссоздать хотя бы частичку былого усадебного великолепия. На зависть детям и внукам строителей коммунизма.