Он очнулся от неимоверной боли везде, кто-то через бинты гладил его по голове…
***
…Перед самым утром высыпали на небе звёзды и звёздочки, тёмно-синей рапсодией, увертюрой ночных скрижалей открывающихся зарниц и падающих мгновений ясных грёз, в золотистом тумане, сотканном музыкальной сферой водных паров и светящихся фотонов первых лучей солнца! Их путь лежал через мировую ось незыблемости четырёх сторон света, ночной круговерти далей горизонта и прохлады опахала мирового воздушного океана!.. Огуречные листья слегка покачивались и походили на дивные тропические джунгли, с лианами, стеблями, разноусыми типажами, будто привязанными невидимой нитью к стволу огромного живого существа, зелёного и дышащего… Бесшумно распускались жёлтые пятилепестковые цветы, изгибаясь и раскрывая свои соцветия, как чудная метафорическая быль сказочного ландшафта, где горами были грядки, а долинами и реками – ручьи вечернего полива накануне… Капли воды стекали по стволам огуречных деревьев, самих огурцов, всеохватных широких листьев, притаившихся голубыми глазами, срывались и падали на чёрную влажную землю, с тихим и проникновенным шёпотом. Зелёными стерлядями, с упитанными боками, какими-то спелыми неровностями и блестяще-матовым воздушным ореолом цвета и вкуса, упругой стати и силы, медленно и верно огурцы становились всё величавее и краше, даже слышался звон внутри их, быть может, струй родниковых вод, омывающих их внутренний мир, и главный был здесь Царь-Огурец, самый первый рассадный куст, посаженный на гряде…
Кусты шевелились, потягивались распевной и звучащей струной, закидывали свои усища во все стороны и созерцали своё зелёное урожайное обилие.
Пронеслась сойка, стряхнув крыльями капли воды, и первые лучи солнца багряно-оранжевыми красками озарили сад. И щебетанье птиц разлилось по округе, с жужжанием пчёл и шмелей, с шелестом березовых листьев и гудком далёкого парохода за излучиной сверкающей реки.
Александр ЮДИН. Взрыв мозга
Рассказ
Девушка в кожаных шортиках и коротком топике из последних сил бежала по выщербленному асфальту. Ее звали Кристина. Грязно-белый туман скрадывал неряшливые очертания урбанистических строений по обеим сторонам улицы. Внезапный порыв ветра взъерошил девушке волосы, прогнал по асфальту обрывки газет, окурки и полиэтиленовые пакеты и, просвистев дальше, вырвал клок тумана, обнажив красную телефонную будку с побитыми стеклами. Кристина поправила лямки рюкзака и со всех ног припустила к будке. Не добежав до телефона метров десяти, она резко остановилась, настороженно всматриваясь в туман. Она явно чего-то боялась. Помедлив секунды две, девушка собралась с духом и медленно двинулась вперед.
Ей оставалось сделать всего пару шагов, когда раздался хруст битого стекла и из-за будки, пошатываясь, выступила тварь. Тварь была скроена из двух пар человеческих конечностей: ниже бедер – волосатые мужские ноги, а выше – тоже ноги, только женские. С этих последних кожа была ободрана, мышцы и сухожилия обнажены, зато ступни украшали туфельки с каблуками-шпильками. В том месте, где все четыре ноги срастались друг с дружкой, угрожающе зияла дыра зубастого сфинктера. Тварь двинулась вперед, лихорадочно зондируя пространство верхними конечностями.
Создание было явно слепо, а вот способно ли оно слышать? Кристина засомневалась. Поэтому на всякий случай замерла и задержала дыхание. Тварь чуть помедлила, но уже в следующее мгновение уверенно ринулась на Кристину, целясь в нее острыми каблуками. Девушка взвизгнула и бросилась прочь. Четырехногий монстр, прихрамывая, заковылял следом.
Кристине почти удалось оторваться, как ей наперерез из тумана выпрыгнул гигантский пес с окровавленной пастью и белыми, точно вареные яйца, глазами. Девушка ловко отскочила в сторону, но, к несчастью – прямо на использованный кондом; взбрыкнув в воздухе ногами, она со всего маху шлепнулась на спину. Белоглазый тут же вцепился ей в левую лодыжку. Кристина принялась с остервенением пинать его правой ногой. Тяжелый армейский ботинок моментально превратил собачью морду в кровавое месиво, и пес с недовольным рычанием выпустил добычу. Но тут сзади подоспел Четырехногий и, опершись на все четыре конечности, навис над Кристиной. Она попыталась вскочить и угодила головой в зубастую дыру монстра. Раздался отвратительный хруст.
***
– Бли-ин! – воскликнула Кристина и в раздражении отпихнула от себя клавиатуру. – Достало! И почему сохраниться, блин, можно только у телефонов-автоматов?
– Моя очередь. Давай, – произнес стоявший за ее спиной брат – подросток лет пятнадцати со снулыми рыбьими глазами.
– Да подожди ты, – отмахнулась девушка.
– Давай. Моя очередь, – повторил парень.
– Ну, Бо-орь! У меня еще одна жизнь, блин, осталась.
– Нет, – ответил тот. Левой рукой он схватил сестру за волосы, а правой полоснул ей по горлу канцелярским ножом.
Девушка забулькала, судорожно хватая ртом воздух и пуская розовые пузыри. Борис молча спихнул сестру с кресла, сел на ее место и стремительно заработал мышью.
В дверь комнаты постучали. Подросток никак не отреагировал, продолжая давить на клавиши и щелкать мышью. Стук повторился, дверь приоткрылась и в комнату заглянула женщина с озабоченным усталым лицом.
– Идите ужинать, – сказала она, близоруко всматриваясь в полумрак помещения. – А где Кристя?
– У нее здоровье кончилось, – не отрывая глаз от монитора, заявил Борис и ткнул пальцем в клавиши со «стрелками».
Посмотрев на пол, женщина сунула в рот кулаки и пронзительно завизжала.
***
Пузатый мужик в растянутых трениках и застиранном тельнике убавил звук телевизора.
– Отстой, – поморщился он. – С самого начала все понятно. Нашли чем удивить: брат-идиот зарезал сестренку-дебилку за то, что та не уступила ему комп… Туфта галимая, ёксель-моксель!
Он запрокинул голову и вылил в себя остатки пива из бутылки, потряс ее, посмотрел на свет и со вздохом поставил на пол.
– Нина! – позвал он. – Пивка мне еще принеси. Из холодильника… Нинка! Оглохла, что ли? Пива, говорю, принеси!
Минут через пять в комнату вошла женщина в цветастом халате, молча протянула мужу открытую бутылку и замерла, сложив красные, натруженные руки на засаленном переднике.
– Наконец-то, – проворчал пузан. – Я уж думал, ты там померла, ёксель-моксель…
Он сделал большой глоток и поперхнулся.
– Ёк… ёкс… й-окс… – удивленно заикал он.
Неожиданно глаза вылезли у него из орбит, а бутыль выскользнула из ослабевших пальцев. Толстяк широко разинул рот, силясь то ли закричать, то ли сказать что-то. Но вместо слов изо рта у него вырвался придушенный хрип и какой-то желтоватый дымок. Он с ужасом уставился на супругу.
– М-м-мооокссель… – промычал он, царапая руками выпирающее из-под тельняшки пузо.
– Все кишки мне выел, алкаш проклятый, – ровным, безжизненным голосом заметила женщина.
Толстяк сделал отчаянную попытку встать с дивана, но тут брюхо у него лопнуло и на ковер хлынула зеленая жижа.
***
– И это они называют хоррором? – не то хихикает, не то всхлипывает мужчина. – Брат зарезал сестру, жена отравила мужа, хи-хи-хи-хи! Если вы хотели меня насмешить, поздравляю – вам это удалось, хи-хи….
Несмотря на такое заявление, из глаз мужчины безостановочно текут слезы. Сморгнуть их он не может, как, впрочем, не может даже закрыть глаза – этому препятствует специальное, надетое ему на лицо устройство с векодержателями. Сам он тоже накрепко зафиксирован в кресле, похожем на гинекологическое, так, что не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой. Кресло снабжено моче- и калоприемниками. Тем временем титры на расположенном перед ним экране возвещают о начале нового фильма. Мужчина хихикает и плачет, хихикает и плачет…
Два человека в белых халатах – один среднего возраста с окладистой каштановой бородкой и второй – пожилой, в огромных бифокальных очках с диоптриями – внимательно наблюдают за мужчиной в кресле через стеклянную, прозрачную с их стороны стену.
– А вы убеждены, профессор, – спрашивает Бородач, – что ваш метод поможет вернуть этому бедолаге душевное здоровье?
– Понятия не имею, – пожимает плечами очкастый профессор. – Тем паче, он и так абсолютно здоров… Точнее, был здоров, когда поступил ко мне.
Бородач, округлив глаза, долго смотрит на собеседника.
– Ну, знаете, профессор! – взрывается он. – Это… эт-то… – Он буквально захлебывается от возмущения. – Вы просто безумный старик! Я этого так не оставлю… Ни в какие рамки! Я сейчас же, немедленно…
Бородач решительно разворачивается и направляется к выходу. Профессор семенит следом. Когда Бородач подходит к двери и притормаживает, чтобы ее отворить, профессор опускает руку в боковой карман своего халата, вытаскивает оттуда шприц и резким отработанным движением вонзает иглу в бедро Бородача. Тот, удивленно вскрикнув, падает как подкошенный.
Профессор склоняется над упавшим, щупает ему пульс, оттягивает веко и бормочет: «Ничего, ничего, голубчик… Все образуется. Для начала испробуем классику: поставим вам парочку “Восставших из ада”, “Пятницу 13” и старую добрую “Техасскую резню бензопилой” … Да, “Резню” непременно! А “Кошмар на улице Вязов”? Пожалуй, не стоит… Если не увидим эффекта, применим атаку актуальными средствами… “Пила 3D”, “Астрал”, “Вместилище кошмаров”, “Еда” – в равных пропорциях. Потом – “Страх сцены” и “Я плюю на ваши могилы”, ремейк разумеется… О! Вы еще, голубчик, от счастья писаться станете!»
***
Переполненный зал взрывается аплодисментами. На сцену выходит ведущий в сиреневом с искрой костюме.
– Дамы и господа! – восклицает он. – Вы только что посмотрели фильм «Зловещая хрень» молодого, но дьявольски талантливого режиссера Павла Лаврина. Надеюсь, вы получили такое же удовольствие от просмотра, как и ваш покорный слуга. – Ведущий галантно раскланивается, зал аплодирует. – А теперь давайте попросим к нам автора этого неординарного и, не побоюсь заявить, знакового творения. Ита-ак… Павел! Лаврин!! Встречайте!!!