Туркин потянулся и с трудом заставил себя встать. Пора, однако, на боковую – завтра на работу. Вернувшись на кухню, он обнаружил, что симбиозантропос уже не висит по центру банки – он успел подняться к самой поверхности так, что добрая четверть его плодового тела возвышалась над уровнем воды. При этом гриб утратил былую округлую форму, изрядно сплющившись снизу. Кроме того, из золотистого он сделался бледно-голубым. И походил уже не на луну и не на головку сыра, а скорее на скользкий, лишенный растительности островок. Григорий приблизил лицо вплотную к стеклу. Эге! Теперь-то он определенно видел, что гриб шевелится: его тельце – пускай едва заметно – пульсировало. С другой стороны, что же тут странного? Может, это просто газы внутри бродят? Щас ка-ак лопнет и забрызгает его какой-нибудь дрянью! Туркин наморщил нос и невольно отшатнулся. Не-ет уж, спасибо! как бы то ни было, а пить настой этого… существа он не станет. Приняв такое решение, Григорий отправился спать.
Сон его был беспокойным и тяжелым. Всю ночь ему снились странные бугристые образования: всевозможные ноздреватые башенки и студенистые дрожалки, растущие среди гигантских хвощей и древовидных папоротников. А потом еще сквозь дремоту Григорий почувствовал, как кот нахальным образом устроился у него на груди, у самого лица, тычась мокрым холодным носом прямо в губы.
Но Базилио тут был ни при чем. Он и впрямь собирался уже использовать хозяина вместо ночной грелки, когда его внимание привлекли бледные всполохи зеленоватого свечения. Кот с опасливым любопытством сунулся на кухню, где и находился источник света, но, едва шагнув за дверной проем, прижал уши и стремглав ретировался обратно, в комнату. Там он в позорной для царя зверей панике забился в самый дальний и самый темный из углов. Между тем подозрительные вспышки сделались интенсивнее, потом раздался влажный, схожий со шлепком звук.
Древний, доисторический ужас сковал беднягу Базилио от усов и до кончика хвоста; он шипел, угрожающе выпускал когти, но с места не трогался. Генетическая память, унаследованная им от саблезубых предков, а может, от еще более отдаленных пращуров кошачьего племени, подсказывала сейчас Базилио, что зубы и когти тут бессильны. Поэтому, когда из кухни в коридор выполз некий бесформенный, фосфоресцирующий мертвенным, гнилостным светом слизень, кот лишь вздыбил шерсть и округлил глаза.
Медленно-медленно, оставляя за собой мерцающий слюдяной след, слизень прополз через весь коридор и завернул в комнату. Кот снова зашипел, искря шкурой, но только плотнее забился в свой угол. А гигантский слизняк взобрался сначала на кровать, затем на грудь хозяину, и так – до самой головы. Достигнув лица, существо сформировало псевдоподию – длинный, вроде щупальца, отросток. После чего столь же неспешно принялось заталкивать этот вырост в приоткрытый рот спящего – глубже и глубже. Наконец оно остановилось и стало ритмично пульсировать – словно перекачивая свою массу внутрь человеческой утробы. Вероятно, так и было, поскольку объем самого слизня стремительно уменьшался. При этом источаемое им гнилушечное свечение то притухало, то становилось ярче. А хозяин продолжал беспробудно спать, только кряхтел да постанывал тихонько.
Утром Туркин проснулся в бодром расположении духа, с аппетитом позавтракал и поспешил на работу. На опустевшую банку с чудо-грибом он даже не взглянул.
На пятиминутке он с удовольствием присоединил свой голос к голосам остальных сотрудников корпорации. «Мы вместе! Мы едины! Мы команда! Мы – “Компост”»! – слитно звучало под сводами общих залов, разносясь гулким эхом по коридорам центрального офиса. Неожиданный и неподдельный энтузиазм охватил Григория – он вдруг ощутил себя членом большой команды единомышленников, частью коллектива, частицей единого организма. И это было бесподобное ощущение! Он буквально всей кожей чувствовал странное покалывание и даже легкий зуд – не сказать чтобы неприятные – сродни щекотке. И еще – потрескивание, будто от статического электричества.
– Поздравляю, – заявил президент «Компоста», выслушав доклад Юлианы, – но почему, однако, этот ваш Туркин оказался столь невосприимчив к споровому порошку? В отличие от прочих сотрудников. В чем причина? Может, система кондиционирования барахлит? – голос Президента напоминал нечто среднее между чавканьем и кваканьем.
– Нет, нет. Причина в его болезненности и мнительности. Он регулярно принимал различные антибиотики и к тому же постоянно закладывал в нос лечебные мази. Поэтому нам и пришлось прибегнуть к столь радикальным мерам, как непосредственное внедрение плодового тела.
– Антибиотики? Да, это все объясняет, – прочвакал Президент. – Еще раз поздравляю с успехом, сестра. А за новоприрощенного вам бонус полагается.
Президент сформировал псевдоподию и, ловко ухватив ею ручку, подписал приказ о поощрении.
– Благодарю вас, господин Мицелий, – Юлиана с поклоном забрала приказ и направилась к выходу.
Паутинно-тонкие, едва видимые глазу нити грибницы с электрическим потрескиванием тянулись за ней следом.
Владимир ЯКОВЛЕВ. Начальник помойки
Записки сторожа городской свалки
В вагончике душно, вышел на улицу покурить. По тропинке к лесу едет велосипедист с рюкзачком на спине. Наверное, грибник. Он явно не торопится, больше смотрит по сторонам, чем на дорогу – видимо, в этих местах впервые. Чем-то он напоминал меня в те минуты, когда я ехал сюда в первый раз.
Попал я сюда случайно – можно сказать, по недоразумению. После травмы не смог работать по своей основной специальности и с работы пришлось уволиться. Долго не мог найти другую работу и обратился за помощью к своему бывшему директору, с которым у меня сложились неплохие отношения. У него были связи, много знакомых начальников, подыскать для меня вакансию не составляло особого труда. Он обещал помочь и, в принципе, слово своё сдержал – через некоторое время позвонили и спросили:
– Насчёт работы интересовались? Сторожем на полигон бытовых отходов пойдёте?
«Полигон» звучит красиво и заманчиво, в действительности же это просто свалка.
Я-то думал, что для меня найдётся местечко завхоза, агента по снабжению, экспедитора или ещё кого-нибудь в этом роде. Но директор меня не так понял или просто больше никаких свободных вакансий на тот момент не оказалось. Деваться было некуда, и опять же – я ничего не терял. Слегка опешив от такого неожиданного «подарка судьбы», я всё-таки ответил:
– Да, согласен.
– Завтра к 11 часам приходите на собеседование.
На собеседовании выяснилось, что и «сторож» – это только название, на самом деле нужно выполнять обязанности весовщика, кассира, дворника и ночью – непосредственно сторожа. «Попробую», – подумал я и согласился.
На следующее утро надо было уже выходить на смену. Трудовую книжку никто не смотрел, да и в паспорт не заглянули. «Потом, наверное, оформят – задним числом», – думалось мне. Всё-таки я был безнадёжным оптимистом. Забегая вперёд, скажу – никто меня официально трудоустраивать не собирался, ни задним, ни передним, ни боковым числом. На свалке все работали как «нелегалы», а если проще – батраки. Но я об этом ещё не знал.
Итак, утром, собрав рюкзачок, я на велосипеде отправился в путь. Свалка находилась за городом, и педали крутить мне понадобилось где-то полчаса. Вдоль обочины зеленели тополя, за ними просматривалось кукурузное поле, дальше начинался лесок. В общем, пейзаж симпатичный. Порхали птички, солнышко светило и настроение у меня было если не боевое, то достаточно бодрое.
…До этого я никогда на свалке не был. В голове у меня крутилась картина, которую я когда-то видел по телевизору – огороженная высоким забором территория, по ней весело и резво разъезжают трактора, вереницей идут грузовики с мусором, выгружаются, к мусору подбегают шустрые рабочие в ярких спецовках, быстренько его сортируют и убегают в сторону. Тут же «налетают» трактора, сталкивают мусор в котлован и присыпают землёй. Всё-таки оптимистом быть трудно, пессимистов горечь разочарования, наверное, не застигает врасплох.
Всё оказалось не совсем так. Вернее, совсем не так. Территория была, забор был, ворота тоже. За воротами – весы, рядом два вагончика – весовая и бытовка. Дальше шла дорога и вдоль неё по сторонам сгруппированы огромные кучи мусора. Никакого котлована не было в помине. В конце дороги находилась площадка, на которой машины разворачивались и выгружали груз, то есть твёрдые бытовые отходы. Хотя были и мягкие, и сыпучие, и газообразные – иногда попадались баллоны с газом. Никаких тракторов, рабочих. Трактор один, правда, стоял он у весов, но работал очень мало. Дело в том, что свалку отдали в аренду частному лицу, а лицо оказалось до такой степени скупым, что экономили буквально на всём, в том числе и на зарплате. Поэтому тракториста, чтобы меньше ему платить, вызывали по мере заполнения площадки – раза два в неделю. Он заводил трактор и группировал новые кучи по сторонам дороги. Сторож, которого я менял, кратко изложил мне суть поставленной задачи, мои обязанности, права, льготы и привилегии и укатил домой – тоже на велосипеде. Обязанностей было много, все я сразу даже не запомнил. Право было только одно – собрать свои манатки и укатить в обратном направлении. В этом случае без всякого расчёта и выходного пособия. Льгот вообще не было никаких, а привилегия была – мне разрешалось курить в вагончике. Более подробные инструкции я должен был получить от начальника, который приезжал на работу позже – часам к 10–11. Начальник – он же управляющий, он же главбух, отдел кадров, плановик, экономист и снабженец. Впрочем, снабжал он только инструкциями и замечаниями. По возрасту он годился мне в сыновья – на вид ему лет двадцать пять. Полноватый брюнет с аккуратно стриженой бородкой – типичный представитель нового класса общества, так называемых «сыночков». Они ни одного дня не работали физически, учились непонятно как и непонятно где, путают Печорина с Печкиным, коленвал с шатуном, понятия не имеют, чем горбыль отличается от доски, но тем не менее ведут себя как «хозяева жизни». Общаются только с представителями своего класса, с остальными разговаривают нехотя, как бы «сквозь зубы». Видно, что им жаль тратить себя на разговор – за это время можно найти в смартфоне что-нибудь «прикольное».