я, разрывая мшистые кучки. Пока пусто. Зрение в лесу обостряется. Видишь и вбок, и вперед. Вот что-то показалось беленькое за корягой. Женька идет туда, не забывая поглядывать в стороны. Вот он. Первенец. Груздок, вылез кусочком желтоватой волнистой воронки сквозь коричневую листву. Ах ты, красавец! Ни червоточинки. Молочно-белая, не испорченная червивыми тоннелями ножка. Значит, здесь еще где-то есть. Не растут грузди в одиночку. Им компания нужна. Покрутившись вокруг, Женька еще с пяток нашла. Молоденьких, ядреных, засыпанных хвоей, но таких симпатичных.
Женька медленно, но верно уходила вглубь леса, сама того не замечая. Ориентировалась на местности она плохо, могла в трех соснах заблудиться. Обычно не уходила дальше слышимости дороги. А тут отвлеклась. И шума машин уже не слышала. Отмахивалась от мысли, что заблудилась. Лес поредел. Ельник. А в ельнике моховики и маслята всегда были. А вот и поляна с моховиками. Среди бледно-салатного мягкого ковра выглядывают веселые оранжевые шляпки. От них особенно грибной дух идет. Корзинка тяжелела, настроение было превосходное. Еще бы груздочков и маслят насобирать. Пакет-то есть. А дорога обратно как-нибудь найдется. Женька уходила все дальше, влекомая азартом.
Солнце проникало сквозь деревья. Становилось жарко, и Женька часто прикладывалась к бутылке с водой. Захотелось есть. Расположилась на пеньке, раздолбленном пожаром и временем. С аппетитом съела два бутерброда, запила водичкой из бутылки. Неспешно, с удовольствием покурила, слушая шум леса. Солнце пригревало, перевалило точно за полдень. Времени еще валом. Женька достала телефон. Точно, уже первый час. Взглянула на солнце, пытаясь вспомнить, в лицо оно светило или в спину, пока она бродила в лесу, и направилась, как ей показалось, в обратную сторону, к дороге. Пошли подберезовики. Она уже выкидывала из корзины крупные грибы, оставляя мелкие. Они вкуснее. Настала очередь пакета. Женька ликовала. Грибы попадались на каждом шагу. Бывали места, что ступить боялась – не раздавить бы. А день набирал силу. Жужжали пчелки лесные, кто-то там в кустах чирикал и пел на все лады. Лес жил. Женька устала. Куртку расстелила и прилегла. Сама не поняла, как провалилась в глубокий сон. Очнулась, когда уже солнце на макушках самых низких сосен висело. Прохладно стало. И выбираться надо. А куда идти? Шума машин вообще не слышно. Увлеклась, потеряла бдительность. Но надо как-то искать дорогу.
Женька шла по лесу, пытаясь вспомнить меты. Ну, типа особенных, сломанных деревьев, срезанных грибов, каких-то полян, мимо которых проходила. Но лес подсказок не давал. Женьке казалось, что она уже была здесь, но через несколько минут понимала, что это совершенно незнакомое место. Она волокла корзину и пакет с грибами занемевшими руками. Тяжело. И главное, она была без понятия, куда идти. Тени удлинились. Смеркалось по-осеннему быстро. Солнце пряталось уже за кустарники. Спина болела, ноги плохо слушались, то и дело запинаясь за коряги. Женька запаниковала. Бросила пакет с грибами без сожаления. Она должна выйти к дороге, а там уж все решаемо. Но дорога не слышалась. Женька заблудилась. Телефон связь не показывал. И неизвестно, хватит ли зарядки до утра. Женька в отчаянии оглядывалась по сторонам, но все вокруг было одинаковым. Стараясь не паниковать, она вспомнила давнюю привычку из детства, когда бабушка учила ее шить на машинке, а строчки все не получались ровными. И Женька придумала. Она тихонько напевала себе под нос бодрящую советским патриотизмом песенку «Нам песня строить и жить помогает». И шовные стежки на удивление выходили из-под никелированной лапки стройные, как нарисованные по линейке. Вот и сейчас Женька запела, чтобы почувствовать хоть какую-то уверенность. Сначала тихонько, потом во весь голос взмыла над лесом чудаковатая и весело-безликая песенка тридцатых годов. Стало чуть легче…
Женька была дитем прогресса, смотрела телевизор, иногда нападала на передачи по выживанию в разных ситуациях. Просто смотрела, не запоминала особо, не думая даже, что когда-нибудь ей это пригодится. И Женька понимала сейчас, что сегодня ей не выбраться из леса. Придется ночевать. А для этого хоть какое-то подобие ночлега надо соорудить. Ножом срезала еловые лапы. Нашла куст, который укрыл ее своими ветвями почти полностью. Приволокла срезанные лапы под куст, срезала еще. Навалила сверху на раскидистые ветви. Что-то вроде шалаша получилось. Насобирала мшистых кустиков, более-менее сухих веток, развела костер. «Господи, спасибо тебе, что курить я так и не бросила». Хоть огонь есть. Женька смотрела на костер и старалась думать спокойно. Это не тайга. Ее хватятся в понедельник, если она на работу не выйдет. Значит, будут искать. Какая глупость! Поехать за грибами и потеряться. И где?! Не в таежных просторах, а в трех табагинских соснах. Женька костер на ночь не загасила – мало ли что, наоборот, подбросила чурбанов, которых насобирала вокруг. Сырые были, чадили больше, а не горели. Женьке даже интересно стало. Как скоро ее найдут. Спать пора. Забравшись под еловые лапы в свой наскоро сооруженный шалаш, Женька навалила на ноги побольше ельника для тепла. Медведей и волков в этих местах отродясь не водилось, и Женька спокойно проваливалась в сон, елозя на колючих ветках и выгоняя из сознания навязчивые поляны с грибами. Спать. А утром будет видно.
II
Проснулась Женька от того, что замерзла, и комары над ухом зудели. Костер погас, и дым им был больше не страшен. Она вылезла из своего укрытия. Сколько время-то? Телефон еще был жив, и циферки показывали шесть пятнадцать утра. Сроду Женька добровольно так рано не вставала. Вот что значит поместить человека в экстремальные условия! Организм, видимо, силы мобилизует и сам решает, чего надо делать. А делать что-то надо было… Женька тяжко вздохнула, сделала глоток воды (воду надо экономить), совсем без удовольствия покурила, раздумывая, куда дальше двигаться. Видимо, и впрямь далеко зашла. Даже грибников из местных не встретила вчера. Они-то обычно глубоко в лес забираются, чтобы не ходить по срезанному городскими. Лес уже давно проснулся. Птицы гомонили, дятел с настойчивостью перфоратора долбил сосну, добывая себе завтрак, муравьишки резво сновали по каким-то своим муравьиным делам, в кустах поодаль что-то активно шебуршало и копошилось. В общем, жизнь кипела. Кстати, о завтраке. Хорошо, что Женька не поддалась вчера искушению слопать еще один бутер. Очень сейчас есть хотелось. Вкусно. Как никогда. Женька к такой пище никогда серьезно не относилась, но сейчас не до бананьев, как говорится. Сигарет всегда брала в лес много. Не для курения. Для отпугивания комаров и мошки. Аэрозоли какие-то странные стали делать. Эти кровососущие не только не боялись сладковатых антикомариных запахов из балончика, а с каким-то бешеным азартом слетались еще сильнее и еще беспощаднее впивались во все открытые розовые места. Так что дым – единственное, что их еще останавливало. Сегодня воскресенье. Если Женька не выйдет к дороге, то придется еще ночь ночевать в лесу. Ее хватятся только в понедельник. А хватятся ли? Жила Женька одна. С мамой каждый день не созванивалась, с подружками – раз в две-три недели. Женька любила свое одиночество. И тишину квартиры. Близкие знали это и не напрягали пустой и бесполезной болтовней каждый вечер… Одна надежда – на работе забеспокоятся.
Она поднялась, вывалила грибы из корзины, с сожалением глядя на внушительную кучку. Все равно они уже не будут свежими, зачервивеют к вечеру. Знатный подарок бурундукам и белкам. Воды треть бутылки, один бутерброд, одна пачка сигарет. Сложила свои сокровища в корзину, пошарила вокруг глазами и нашла подходящую палку. Теперь из нее можно еще и посох сделать. А куда идти? Женька напрягала память, пытаясь вспомнить замытые временем сведения из географии. Где встает солнце? Кажется, на востоке. И что это дает? Блин, Женька даже не могла вспомнить, в какое окно утром у мамы солнце светит. Редко с ночевкой приезжала…
Однако… в маленькой комнате. Значит, Табага восточнее города. А во сколько встает солнце в сентябре? Эх, гугл, гугл. Совсем ты разбаловал людей, никаких собственных идей и знаний. Уже сколько времени прошло, как светило работает. «Ну, сделаем поправку немного на запад. Так, еще что-то про муравейники было». Где они растут-то, на северной или на южной стороне дерева? Женька чертыхнулась. Хых, муравейники растут. Это надо же! И пошла по намеченной траектории, следуя первому варианту с востоком. Муравейники не актуальны. Ни одного не встретила еще. А может, просто не обращала внимания.
День набирал силу. Хорошо, хоть с погодой повезло. Любимый Женькой дождь был бы совершенно некстати. Наткнулась на огромную брусничную поляну. Маленькие бордовые вишенки, собранные в кустики с глянцевыми, словно натертыми воском ярко-изумрудными листьями, приветствовали Женьку, рдея тучным, созревшим соком на солнцепеке. Она обрадовалась и часа три собирала ягоду. И в рот, и в корзину. Во-первых, вода заканчивалась, хотя Женька всего по глотку делала. Во-вторых, неизвестно, чем день завершится, а желудок надо было чем-то наполнять. Последний бутерброд на всякий случай оставила на вечер. Она всегда из двух зол выбирала большее. Чтобы потом не обмануться, не страдать от потери надежды и быть готовой к худшему варианту. В данном случае худший вариант – это еще одна ночь в лесу.
Лес становился все гуще и гуще. Женька с трудом продиралась сквозь буреломы из поваленных деревьев. Пот заливал глаза, вечно голодная комариная братия слеталась на его запах, несказанно радуясь пиршеству, впиваясь своими носиками и в лицо, и в руки, и в шею. Вот все что угодно: медведи, волки, голод, жажда. Но только не это. Сразу начинался психоз, который переходил в панику. А паника в такой ситуации могла сильно напортить. Женька доставала одну за другой сигареты, совершенно не думая, что пачка не резиновая и что сигареты скоро закончатся. Уставшая, еле волочившая ноги, тяжело опираясь на свой посох, Женька продолжала двигаться, ругая себя всеми матерными словами, какие она знала. Почему-то даже сейчас, почти потеряв веру и силы, она стеснялась в лесу таких слов и после каждого мата просила прощения, поднимая глаза к высоким, невозмутимым кронам деревьев. Однажды ей показалось, что лес поредел, что виден был просвет меж непроходимых зеленых стен. Женька радостно кинулась в этот просвет. Но это всего лишь был спуск к оврагу, на дне которого журчали, переливаясь по камушкам потоки дождевой воды, которые стекались со всех окрестных холмов. Оле-оле-оле! Хоть желтоватая от глины, мутная, но это была вода. Женька радостно взвизгнула и осторожно начала спускаться вниз, перенося тяжесть тела на посох. А беда, как обычно, приходит оттуда, откуда и не ждешь. Раздался треск. Не выдержав Женькиных не таких уж больших килограммов, палка переломилась, и Женька кубарем покатилась на дно оврага, цепляясь за кочки и сдирая ладони в кровь. Внезапная, ошеломляющая боль в ноге. Темнота…