Как выясняется, в батальоне нашем ребят, выбравших училище как небанальную альтернативу армии, не так уж и мало. Служить они явно не хотят, и поэтому один из госэкзаменов планируют обязательно завалить. У меня тоже такое желание промелькнуло, но, зная ваше отношение к таким действиям, я, конечно, решил поскорее его побороть в себе. Так что не беспокойтесь, я по-прежнему нацелен на диплом. А дальше – трава не расти. Хотя, надо признаться, ярым пацифистом при любом раскладе стать мне вряд ли удастся. Хуже, если контракт попросят подписать до окончания училища. Тут уж, понятно, шансов никаких: я ведь его однозначно не подпишу, и меня мгновенно вычислят и нейтрализуют еще до всяких экзаменов.
Не знаю, к лучшему ли всё, что ни делается, но пусть всё идёт своим чередом. Главное, я точно знаю теперь, что мне нужно.
В роте у нас появилась гремучая смесь – «кусок-мамалыжник» (прапорщик-молдаванин), которого я отчего-то страшно невзлюбил, даже обозвал один раз, был повод. А он возьми и ротному пожалуйся. Наш майор мне как пацану выговаривал, правда, в очень деликатной форме, что, дескать, так нельзя, Юрий Сергеевич, никак нельзя, потому что он же – прапорщик! А тот, словно собака побитая, стоял в сторонке и глазками своими масляными сверкал. Фу, пакость!
Мама, выписала ли ты Бердяева? Большая просьба – заказать эту книгу, очень мне хочется ее заполучить. Жалею, что не взял денег с собой побольше, сейчас много хороших книг продается в городе, иной раз даже руки дрожат.
И еще: нельзя ли в нашем почтовом отделении подписаться на «Вопросы философии» на текущий год? Всё дело в том, что к этому журналу выходит приложение, в котором печатают сочинения многих известных философов конца XIX – начала ХХ века. Может быть, хотя бы на полгода есть возможность подписаться. Узнай, пожалуйста. И в книжных магазинах (я имею в виду, и у бабушки тоже) нельзя ли подписаться на какие-нибудь философские издания? Сам недавно приобрел том сочинений П.Я. Чаадаева, читаю его «Философические письма».
С марта месяца нам должны повысить денежное довольствие. А сейчас только лапшу на уши вешают.
Юрий.
11 марта 1991 г.
Жаловаться вроде бы не на что, всё слава богу. Правда, теперь я должен серьезно думать об устройстве собственной жизни. В этом смысле (переоценки ценностей) как нельзя кстати пришлись «Афоризмы житейской мудрости» Артура Шопенгауэра, приобретенные мной в «Книжной лавке писателей» на Невском. Известный немец цитирует великого Аристотеля: «Мудрец должен искать не наслаждений, а отсутствия страданий». Однако просто согласиться с этим афоризмом было бы мало. Поэтому, не пускаясь далее в дебри философских размышлений (так как заранее знаю, что вам они скажут столь же мало волнительного, сколь и обязательного), хочу поделиться некоторыми практическими выводами.
1. Я совершенно согласен с вами в том, что не закончить начатое образование было бы слишком опрометчиво, если не глупо.
2. Согласен и с тем, что придется пожертвовать временем и поехать служить по распределению – и уже там, на месте принимать какие-то решения. Этот вывод с логической необходимостью вытекает из первого.
3. Моей главной задачей после этого станет по возможности скорейшее увольнение из ВС – процедура нелегкая, но, в известном смысле, приятная и обнадеживающая.
4. Однако за всеми этими выводами стоит один главный – о необходимости поиска и обретения самого себя, своего «я».
Очень жаль, что вы меня не вполне понимаете. Такое непонимание может зайти слишком далеко, чего бы мне меньше всего хотелось. Вас смущает моя самостоятельность в принятии столь нелогичных (непрактичных), на первый взгляд, решений. Но ведь, в сущности, надо было бы задуматься над тем, что мной в действительности движет. А мой выбор абсолютно не случаен. Иначе говоря, и он должен заслуживать если не полного понимания, то хотя бы маломальского доверия и уважения.
Не знаю, что еще нужно сделать, чтобы уверить вас в моей личной правоте. Именно личной, поскольку я могу быть неправ с какой угодно внешней, посторонней или чужой точки зрения. Да, я, возможно, в чем-то осложняю себе жизнь, действую поспешно, поступаю неправильно, но я так же хорошо это понимаю, как и вы. Следовательно, дело совсем не в этом. Кажется, старик Шопенгауэр и здесь позаботился о нас, приведя весьма меткую цитату из Ювенала: «Трудно выказать свои добродетели для тех, кто стеснен домашними обстоятельствами».
Ну да ладно. Время все расставит на свои места, всех рассудит.
Ю.
24 марта 1991 г.
Приближается аттестация (с 16 апреля), которую обязательно нужно пройти с оценкой не ниже, чем «хорошо». Именно она будет определять результаты госэкзаменов, как нам объяснило командование, так что в этом залог успеха. Думаю, справлюсь как-нибудь.
Очень прошу собрать для меня еще одну посылку с супом в пакетах производства местного цикорного завода. Весьма обяжете, ибо в этих пакетах, по сути, и будет заключаться наше спасение. В столовых мы почти не питаемся, я имею в виду не только нашу курсантскую, но и городские. В одной из них не так давно в тарелке с борщом обнаружил битое стекло (по-моему, от стакана). После таких сюрпризов, разумеется, желание иметь дело с общепитом пропадает надолго. В эту же посылку прошу положить летнюю обувь, брюки и мою французскую футболку.
Что ни говори, а жизнь бьет ключом, и чаще по голове, как у нас тут принято выражаться. Но распорядок блюдется строгий: когда подадут, тогда и поедим; куда скажут, туда и пойдем; что прикажут, то и сделаем. Две отдушины – книги (библиотечные и покупные) и спортивные занятия (в училищном спортзале и в спорткомнате общежития), о чем я вам подробно и неоднократно писал.
В последнее время занимаемся каратэ-до втроем: Урюк, я и Жгучий из седьмой роты, причем Жгучий у нас за тренера, сяньшэна. Растяжку делаем жестокую, отрабатываем удары ногами и руками, каты разучиваем, а в конце проводим короткие спарринги. В общем, мало-помалу приобщаемся к боевому Востоку.
Ваня, значит, в педагогический надумал поступать, на филфак? Что ж, желаю ему, прежде всего, успешно сдать выпускные экзамены и от задуманного не отступать. О себе в этом отношении пока ничего определенного сказать не могу: рад бы в рай, да время еще нужно – крылья подсушить.
Всего вам доброго. Жду письма.
Юрий.
25 апреля 1991 г.
…К счастью ли, к сожалению ли, но последний учебный день в этом прекрасном учебном заведении, как и пресловутая четырехдневная аттестация, начавшаяся комплексным экзаменом по общевоинским уставам, слава отеческим богам, позади. В комиссию входило человек двадцать. Кроме одного генерала, все – полковники. Проверяли как курсантов, так и преподавателей. Моя итоговая оценка – «отлично», что одновременно и радует, и не радует.
Сессия начинается. Сегодня первый экзамен, который мне поставили «автоматом». Из трех оставшихся в расписании сдавать буду только один – по ТГО. До выпуска, шутка ли сказать, остается меньше двух месяцев, поэтому с нами уже провели ряд бесед, касающихся предстоящего распределения. Одна из них была у меня с двумя офицерами ГРУ, одетыми во всё цивильное. Я прямо им сказал, что не хочу служить в их уважаемом департаменте по той простой причине, что имею совершенно другие планы на жизнь. На этом и покончили.
В Москву, как я понял, служить поедут лишь те, у кого есть московская прописка. Недурно придумано! В очередной раз сбывается народная мудрость «Парижане не французы, москвичи – не русские». Мне прочат Московский военный округ. Если будет место, поеду в Голицыно, если нет, то поеду, вероятнее всего, в город невест – Иваново, в аэрофототопографический отряд. Оба варианта неплохие в том смысле, что от дома будет не так далеко. Ведь ни Средняя Азия, ни Забайкалье, ни Дальний Восток меня абсолютно не привлекают. Из центрального региона, как ни крути, увольняться проще.
Теперь по поводу твоего, мама, беспокойства в связи с моим странным поведением по отношению к Надежде. Ну, что сказать… Наверное, не стоит тебе так за нее переживать, сам я как-нибудь с ней разберусь. Ведь я тоже могу привести тысячи аргументов «за» и «против». Но уместнее, пожалуй, суммировать их все в один неотразимый афоризм: «Подкова бренчит, если в ней не хватает гвоздя». А если подкова и вовсе стихает (я позволю себе продолжить эту мысль), то возможны два варианта: либо она слетела, либо лошадь остановилась.
В том-то и дело, что в практическом смысле философия вряд ли кого-то учит заранее, она не может отвести от всех ошибок в жизни, от того, что мы условно именуем судьбой (с негативным, если не трагическим оттенком). Нет, я не желаю себе счастья в том смысле, в котором ты представляешь его, мама. Повторяю, что здесь нет и не может быть никаких готовых рецептов. В конце концов, если даже подкова бренчит, вопрос о гвозде все равно рано или поздно решится, причем не исключено, что как раз на переправе.
«Ты молод и желаешь ребенка и брака. Но я спрашиваю тебя: настолько ли ты человек, чтобы иметь право желать ребенка? Победитель ли ты, преодолел ли ты себя самого, повелитель ли чувств, господин ли своих добродетелей?..
Брак – так называю я волю двух создать одного, который больше создавших его. Глубокое уважение друг перед другом называю я браком, как перед хотящими одной и той же воли. Но то, что называют браком многое множество, эти лишние, – ах, как назову я его?
Ах, эта бедность души вдвоем! Ах, эта грязь души вдвоем! Ах, это жалкое довольство собою вдвоем!
Не смейтесь над этими браками! У какого ребенка нет оснований плакать из-за своих родителей?
Достойным казался мне этот человек и созревшим для смысла земли, но когда я увидел его жену, земля показалась мне домом для умалишенных…
Много коротких безумств – это называется у вас любовью. И ваш брак, как одна длинная глупость, кладет конец многим коротким безумствам».
Это Ницше.
На этой философской ноте разрешите откланяться.