Но вот приходит Макарушка. Отрок сорока восьми лет швыряет портфель под стол, хватает из шкапа конфету (комната любит произносить на старинный манер – шкап) и плюхается на продавленный диванчик.
И тут наступает уют. Нет, он не то чтобы явственно так «наступает», но что-то окутывает розовым облачком воображения, куда-то наливает чаек, помешивая его ложечкой, чешет Макарушкину пяточку в дырявом носочке сорок второго размера…
Комната одергивает свой передник. Включает старенький торшер и садится рядом с Макарушкой в старенькое-старенькое кресло.
Волосики Макарушки шелковистые-шелковистые. Щечки Макарушки пухленькие-пухленькие. И никакой грымзы жены, сюсеньки-пусеньки, не надо нашему мальчику!.. Сами его оденем-умоем… Сами его напоим-накормим… А потом уложим спатеньки на кроватке.
Спи, Макарушка, сладко-сладко!.. Баю-баюшки-баю…
Щечки Макарушки покрывает трехдневная щетинка. В портфеле лежит початая четвертинка водки и пирожок с ливером. А еще – недописанная повесть, которую он через неделю должен сдать в печать, касатик.
Комната достает из-под стола Макарушкин портфель, надевает роговые очки и опять садится в кресло.
Ей хорошо и уютно.
Она заштопает Макарушке носочек. Она напишет за Макарушку его повесть. Надо только вспомнить начало.
«Когда Макарушки нет дома, комнате скучно».
Александр ЮДИН. Минздрав предупреждает
Рассказ
– Стакан морковного сока, салат и кусочек говядины, – попросил Семёнов.
– Паровой? – зачем-то уточнил официант.
– А что, – хмыкнул Семёнов, – есть жареная? Тогда мне бифштекс с корочкой.
Официант не оценил юмора и холодно заметил:
– У нас легальное заведение.
Потом окинул посетителя взглядом и спросил:
– Можно посмотреть вашу медкарту?
«И кто меня, дурня, за язык тянул?» – мысленно укорил себя Семёнов. А вслух произнёс:
– Тут такое дело… В общем, карту я дома оставил.
– Разумеется, – прищурившись, протянул официант. – Что ж, тогда придётся взвеситься.
Семёнов со вздохом поднялся и встал на электронные весы.
– Увы, – злорадно заявил официант, глянув на табло. – Пять кило лишнего веса. Мясо я вам подать не смогу.
– Ну так подайте что сможете, – раздражённо бросил Семёнов, возвращаясь за столик.
Настроение было испорчено. Даже есть расхотелось. «Ничего, ничего, – попытался утешить он сам себя, – оно и к лучшему. А то ещё килограммов пятнадцать – и как раз “бубновый туз” заработаю. Уж лучше перетерпеть».
Сегодня он, кстати, встретил одного такого бедолагу, понуро бредущего с жёлтым ромбом на спине. «Обжорство – путь к ожирению», – предостерегала жирная чёрная надпись на жёлтом фоне. Прохожие косились на толстяка с неодобрением; молодёжь тыкала пальцами, девушки хихикали.
Семёнов оглядел знакомый полупустой зал. Всё как всегда. Разве что наглядную агитацию обновили. За барной стойкой, над шеренгами разноцветных бутылок с соками, теперь висел плакат с изображением тучного краснолицего мужчины; обливаясь потом, он копал землю ножом и вилкой. Плакат на другой стене предостерегал: «Не берите суши в рот – в них личинки нематод».
Семёнов вздохнул. Ему вспомнились времена, когда в этом самом кафе можно было выпить кружечку пива и поболеть за любимую футбольную команду. Разумеется, в отдельном зале для выпивающих. И по предъявлении справки из наркологического диспансера. Но шесть лет назад приказом Великого Санитара спиртное окончательно запретили. Впрочем, футбол к тому времени всё равно уже было не посмотреть – профессиональный спорт попал под запрет и того раньше.
Вернулся официант и поставил на стол тарелку с какой-то зелёной тюрей.
– Это что, дерьмо повара? – возмутился Семёнов.
– Нет, это витаминное пюре с нулевой калорийностью и массой полезных минеральных веществ, – бесстрастно пояснил официант. – Приятного аппетита.
Семёнов поковырял вилкой зелёную массу, расплатился и вышел на улицу.
Он не сделал и пяти шагов, как по ушам резанул истошный вой сирены. Мимо промчался растрёпанный мужик, отмахивающийся от роя миниатюрных видеокамер. Беглец хотел было нырнуть в арку, но оказавшаяся рядом женщина ловко поставила ему подножку, и он растянулся на асфальте. А уже в следующий миг над ним, взметая пыль, завис полицейский аэромобиль.
– Кто это? – поинтересовался Семёнов у одного из зевак.
– Курильщик! В скверике, гад, в кустах прятался.
– А если бы его дети увидели? – ахнула тётка с желчным лицом и глазами навыкате. – Совсем стыд потеряли, извращенцы проклятые!
За квартал до дома Семёнов почувствовал, что всё-таки голоден, и заскочил в неприметный продуктовый магазинчик.
– Привет, Егорыч, – обратился он к продавцу, – дай-ка мне батон сервелата.
– Справку об уровне холестерина гони, – мрачно ответил тот. – Колбасные изделия отпускаем только по предъявлении…
– Брось, Егорыч! – перебил его Семёнов. – Ты же знаешь, за мной не заржавеет.
– Ох, лишусь я через тебя лицензии, – пробормотал продавец. – Ладно, спрячь только сразу…
Он воровато оглянулся и быстро сунул Семёнову палку колбасы.
***
Супруга встретила его как обычно прохладно.
– Опять дрянь в дом принёс, – потянув носом, проворчала она. – Знает ведь, что я веганка. Не-ет, всё одно тащит и тащит всякую дохлятину. У-у, трупоед! Когда-нибудь лопнет моё терпение, так и знай. Вот сообщу куда следует про все твои грязные делишки. Думаешь, я слепая? Глаза б мои на тебя не глядели…
Семёнов молча прошёл на кухню. Он достал бездрожжевой хлеб с отрубями и уже собрался порезать сервелат, но вовремя заметил две видеокамеры, прицепившиеся одна к занавеске, другая – к потолку. Вот, черт! Видно, в форточку залетели. Пришлось ужинать в туалете. «Минздрав предупреждает: чрезмерное употребление высококалорийных продуктов может стать причиной сахарного диабета, сердечно-сосудистых и онкологических заболеваний, ведёт к ожирению, преждевременному старению и мучительной смерти», – гласила надпись на колбасной оболочке.
– Ты один, что ли, в квартире живёшь? – не унималась супруга. – Теперь весь туалет провоняет! Только о себе и думаешь…
Семёнов сел в кресло и включил телевизор. Показывали какой-то фильм, судя по всему старый, поскольку лица и руки персонажей то и дело заслоняли жёлтые цензурные ромбы.
– Я пошла спать, – заявила супруга.
Семёнов остался сидеть в каком-то оцепенении. Неожиданно фильм прервался и замигал огонек связи; на экране появился человек в черном с серебром мундире с двумя латинскими «s» на лацканах – инспектор санслужбы.
– Здравствуйте, Семёнов, – произнёс инспектор.
– Здравствуйте.
– Напоминаю, что подошёл срок исполнения вами супружеских обязанностей. Как учит Великий Санитар, умеренность и регулярность – основа семейного здоровья. А здоровая семья – залог здоровья общества. Успехов вам, Семёнов.
– Спасибо, – машинально ответил он.
– Да, и прекратите каждый вечер торчать у телевизора. Это прямой путь к гиподинамии. Займитесь лучше бегом трусцой.
– Хорошо.
– Пока это лишь рекомендация, но… – инспектор значительно шевельнул бровями и отключился.
– Ну, мне долго ждать? – донеслось из спальни. – Или приказы Великого Санитара не про тебя писаны?
Странное чувство охватило Семёнова: словно что-то сломалось у него внутри. Он медленно встал и вышел на балкон. Там, в укромном месте, отыскал мятую пачку с одной единственной сигаретой и коробок спичек.
Почти сразу подлетели две видеокамеры – глаза и уши Великого Санитара – и заинтересованно зависли в воздухе. Семёнов показал им средний палец, чиркнул спичкой и закурил.
Сирена взвыла секунды через четыре. Значит, скоро появится оперативная сангруппа.
Когда в дверь принялись барабанить, Семёнов в две глубокие затяжки докурил сигарету до самого фильтра, перелез через перила и прыгнул.
***
Очнулся он в просторном помещении, залитом слепящим электрическим светом. Белые простыни, белый потолок, белая дверь. Откуда-то сбоку слышались ритмичные звуки, словно кто-то тяжело вздыхал. Или накачивал велосипедную шину. Сильно пахло хлоркой и лекарствами. Больничная палата, сообразил Семёнов.
В поле его зрения попало какое-то движущееся желтое пятнышко. Он присмотрелся: по простыне, укрывавшей его до самого подбородка, деловито полз рыжий таракан. Семенов попытался его смахнуть. И тут же понял, что не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой. Даже шея отказывалась ему повиноваться! Он хотел застонать, крикнуть, но не смог и этого.
Изо рта у него торчала прозрачная гофрированная трубка. Он скосил глаза: трубка тянулась к установленному на металлическом кронштейне агрегату, именно он издавал те самые ритмичные вздохи. Аппарат искусственного дыхания? Господи, ужаснулся Семёнов, неужели он и дышать самостоятельно не может?!
Дверь распахнулась, и в палату вошёл человек в застиранном синем халате, по всей видимости, санитар. Подойдя к Семёнову, он склонил к нему круглое лоснящееся лицо, моргнул близко посаженными глазками и ухмыльнулся. Потом проследил за взглядом Семёнова и увидел таракана. С неожиданной ловкостью поймал его двумя толстыми пальцами и принялся с любопытством рассматривать, качая круглой головой и причмокивая. «Самочка, – констатировал санитар и добавил почти с нежностью: – Детки скоро будут». Но тут же нахмурился, словно обдумывая некую важную мысль. Вдруг он выдернул изо рта Семёнова трубку, сунул в неё таракана и быстро вставил трубку обратно. Эти манипуляции заняли у него не более секунды. Прусак побежал сначала вверх по трубке, но поток воздуха отправил его Семёнову прямо в рот. Семёнов почувствовал щекотку на языке и нёбе. Он попробовал выкашлянуть отвратное насекомое, но лишь выпучил от бесплодного усилия глаза. Санитар всё это время с жадным интересом наблюдал за Семёновым.
Тут дверь снова отворилась и два дюжих медбрата медленно вкатили в палату что-то громоздкое. Какой-то медицинский прибор? Круглолицый санитар одной рукой приподнял Семёнова за плечи, второй взбил подушку и осторожно уложил его обратно. Затем отступил на шаг, посмотрел скептически, вернулся и подтянул его повыше. Закончив с этим, он хлопнул Семёнова по плечу, заговорщически подмигнул и исчез.