А потом были Алтай и Казахстан. В конце 1959-го мне как ещё молодому специалисту дали путёвку на освоение целинных земель, и мы всей семьёй, в январе 1960-го, уехали на Алтай. Там я работал агрономом отделения в совхозе «Алексеевский» Ключевского района. Приехали мы туда – а там снега столько, что дома по самые крыши завалены и мороз под сорок градусов!
От станции Кулунда ехали в балке – вагончике на полозьях. В нём для обогрева топилась железная «буржуйка». Алексеевка была вся завалена снегом, только трубы торчат, из которых вьётся дым. Между домами от двора ко двору прокопаны в снегу тоннели для прохода. Детям сразу здесь понравилось. Нас временно определили на квартиру к совхозному ветврачу. Её звали Нина Карповна, а мужа – Виктором. Он работал водителем на водовозе. У них была изба на две комнаты. В одной жили сами, а вторую, проходную, отдали нам. Здесь мы простояли до лета.
Я работал агрономом отделения, а Наташа пекла хлеб из ржаной муки для подкормки телят. Весной, когда начал таять снег, началось половодье и в степи бесчинствовали проснувшиеся суслики. Они наносили большой вред сельхозугодьям, и на их отлов во время весенних каникул и по выходным организовывали школьников. За одну шкурку платили по 20 копеек. Сын Саша, которому шёл уже десятый год, тоже ходил со своими погодками ловить сусликов и зарабатывал свои деньги.
Этой весной в совхоз пришло предписание из краевого сельхозуправления: на 1/4 сельхозплощадей, предназначенных для сева зерновых, посеять подсолнечник, который здесь раньше никогда не сеяли. Его нужно было посеять квадратно-гнездовым способом. Здесь у меня нашёлся единомышленник – тракторист, тоже родом из Краснодарского края. Он был знаком с этим методом, и мы с воодушевлением взялись за работу.
Подготовили сеялку, посеяли подсолнечник. Поле было большое, всходы получились замечательные, так что к нам со всего края приезжали делегации посмотреть на них и перенять наш опыт. Поле от всходов было изумрудно-зелёным и рядки просматривались из края в край. Но, увы, нас ждало глубокое разочарование. Примерно через неделю после приезда делегаций я приехал на поле и не узнал его. Оно было чёрным. Суслики сожрали всё! Я до того расстроился, что заболел и пролежал в нервной лихорадке целую неделю.
А когда половодье заканчивалось, начинались пыльные бури. Почва здесь была песчаная и ветром несло песок. Летом была жара. Речки здесь не было, а были солёные озёра и кулундинская степь кругом. Тут мы получили письмо от Веры, Наташиной племянницы. Та со своей семьёй жила в зерносовхозе Новочеркасском Целиноградской области и приглашала нас в гости. Мы решили ехать.
В начале лета, когда дети пошли на каникулы, а в поле закончились весенне-полевые работы, мне дали краткосрочный отпуск и мы поехали в гости к Бобылевым. Здесь нам понравилось больше, чем в Алексеевке. Это была древняя земля акынов и кочевников. До сих пор многие казахские семьи жили в юртах. Кругом простиралась бескрайняя степь с древними курганами-могильниками. По высоте кургана можно было определить какого роду-племени был захороненный в нём: у знатных и родовитых кочевников – высокие, у бедных – совсем небольшие. Весной степь была как цветное покрывало от разноцветных тюльпанов, а летом – жёлто-белая. Жёлтая – от яркого солнца и выгоревшей травы, белая – от серебристого ковыля.
Совхозный посёлок стоял на берегу реки Ишим. Река была полноводная и широкая, в ней водилось много рыбы. Течение было тихое. У берегов – заросли камыша, лилий и кувшинок. Здесь река только выходила на простор и была сравнительно неширокой. В ней с ранней весны и до самых заморозков плавали стада гусей и уток местных жителей и всё лето купалась ребятня. И, конечно же, не на последнем месте была рыбалка, летом – с берега и лодки, а зимой – подлёдная. В реке водились щуки, налимы, язи, окуни, ерши, да и ещё много другой рыбы. Мы возвратились из отпуска в Алексеевку, и я написал заявление на увольнение. Меня уговаривали остаться, но я всё-таки уволился, и мы уехали в Казахстан, в Целиноградскую область, в зерносовхоз Новочеркасский Астраханского района.
В совхоз мы переехали уже в июле, почти сразу же после нашей поездки. Сначала жили у Бобылевых, а потом как переселенцы получили государственную ссуду и купили недостроенный дом. Дом был шлако-литой и тёплый, так что зимние морозы были не страшны, а зимы здесь были длинные и суровые. Я пошёл работать агрономом и одновременно заведующим лесопитомника. Мы заложили фруктовый сад и выращивали саженцы культурных и декоративных деревьев из семян в заложенном питомнике. Наташа работала сначала в овощеводческой бригаде, а потом перешла в строительную бригаду штукатуром.
Дети ходили в школу. Володя к этому времени окончил девять классов и поступил в Кустанайское строительное ПТУ. Коллектив совхоза был многонациональный. Народ – дружный, со всех уголков страны. Все друг другу помогали.
Мы завели себе хозяйство. У нас была свиноматка и корова. Корову мы купили у немцев, переселённых перед войной с Кубани. Село, в котором они жили, называлось, кажется, Армавирским. Там мы встретили сестру Ивана Бооль, бывшего мужа Марии, Наташиной сестры. По её рассказу, Иван жил в Ворошиловграде (Ред.: ныне – Луганске). Она дала нам его адрес, который Наташа отослала Вале, его замужней дочери, в Москву.
Мы работали, дети учились. Без нас на родине умерли наши близкие: Наташины отец и сестра Анюта, у меня – мачеха. Наташа очень тяжело перенесла смерть своих родных. На похоронах она не была, потому что ехать было далеко, а произошло это летом и письмо с сообщением пришло почти через месяц.
Меня поставили агрономом отделения и дали «газик», но не дали водителя. Сказали: учись, получай права и езжай куда тебе надо. Мне пришлось по вечерам учиться на водительских курсах. Это было не очень сложно, потому что ещё в армии я неплохо освоил вождение. Зимними вечерами сам преподавал на курсах трактористов, а днями составлял агротехнические карты.
Мы жили километрах в трёхстах от космодрома «Байконур», видели воочию, как взлетали космические корабли. Видели самый первый взлёт космического корабля с человеком на борту, которому, к большому сожалению, не суждено было подняться в космос: он, через небольшой промежуток времени после взлёта, взорвался ещё в слоях атмосферы. На территории полей нашего совхоза находились неглубокие степные озёра, в воды которых, по расчётам учёных, падали отработанные ступени с кораблей. Туда упали и осколки первого корабля. В этих местах были сенокосные угодья совхоза, и на уборку сена привлекали мальчишек-подростков. Там работал и наш сын Саша. Ребятне это очень нравилось, что они наравне со взрослыми неделями жили в палатках вдали от дома – в свободное от работы время купались в озёрах, доставали со дна детали отработанных модулей и мотки цветных проводков, из которых плели брелоки на ключи и кольца. Никто и не думал, что там всё вокруг заражено радиацией и таит в себе грозную опасность для здоровья.
В 1961-м наша младшая дочь Светлана пошла в школу, а уже весной 1962-го учительница обнаружила, что она плохо видит. Пришлось Наташе везти её по врачам. Поставили диагноз: близорукость, дали направление в Московский институт глазных болезней. Летом 1963-го Наташа повезла её в Москву, а там сказали: если не хотите, чтобы ребёнок ослеп – меняйте климат.
Мы ещё год прожили в совхозе. Старшая дочь Дина окончила восьмилетку с похвальной грамотой и поступила в Целиноградское педучилище. Там нашли ей квартиру за 15 рублей в месяц. Хозяева оказались из немцев, выселенных в Казахстан с Кубани перед войной. Дина успешно завершила первый курс и перешла на второй. Летом 1964-го мы с Наташей и старшие дети работали на уборке Десятого целинного урожая и все были награждены памятными медалями, а в январе 1965-го мы вернулись назад, в Краснодарский край. Пришлось покидать насиженное место, расставаться со своими друзьями. Это было нелегко. Детям тоже не хотелось уезжать. Была середина учебного года, а в новой школе неизвестно как примут: и учителя новые, и к одноклассникам привыкать.
Год мы прожили в Ленинградском районе. На первое время остановились у своих друзей в станице Ленинградской – Бурыка Антона Павловича и Марии Харитоновны, которые переехали сюда чуть раньше нас. Потом я через сельхозуправление устроился на работу – был главным агрономом в колхозе «Красное Знамя», а Наташа трудилась в полеводческом звене.
На центральной усадьбе нам дали жильё: отдельный дом. Саша и Света ходили в школу на соседнем хуторе. В сентябре Володю проводили на службу в армию. Потом, зимой, заболела Наташина мама, жившая с Наташиной старшей сестрой в Попутной, и мы решили переехать поближе к ней. Теперь поселились в станице Надёжной Отрадненского района. Здесь я работал агрономом отделения совхоза «Надёжненский». Нам дали квартиру в двухквартирном жилом доме. Соседями оказались учителя Бакановы. Валентина Ивановна была директором школы, а её муж, Георгий Семёнович, преподавал историю. У них было две дочери: Люда 16-ти лет и дошкольница Таня. С соседями мы жили дружно. Они тоже были не местными, а приехали аж с Дальнего Востока.
Летом на уборке урожая я помогал комбайнёру регулировать решёта и, неловко спрыгнув с подножки на здоровую ногу, подвернул её. В колене ощутил резкую боль, но особого значения не придал. Со временем травма стала давать о себе знать, и в 1966-м году мне в Краснодарском госпитале инвалидов Отечественной войны сделали операцию по удалению мениска. Операцию делал профессор Красовитов, сын того самого хирурга Красовитова, который оперировал меня в Горьком. Старший Красовитов был ещё жив и жил у своего сына в Краснодаре. Впоследствии госпиталю присвоили его имя.
В этом же году, 22 мая, наша дочь Дина вышла замуж здесь, в Надёжной. Она бросила учёбу в училище и уехала вслед за нами. Володя попал служить в морскую авиацию на Украине. В «учебке» освоил специальность механика ракетных установок, служил добросовестно, и ему предложили остаться сверхсрочно. Он согласился, стал прапорщиком. Так, в какой-то мере, сбылась моя мечта.