Я мечтал, чтобы мой сын стал военным. Ещё когда он был маленький и только пошёл в школу, у меня была возможность, как у инвалида и участника войны, через военкомат устроить его в суворовское училище, но Наташа запротестовала и я не стал настаивать.
Весной 1968-го мы переехали в село Новоурупское (бывшую Ливоновку). Я стал работать агрономом в колхозе имени III-го Интернационала. Наташа пошла в полеводческое звено. Света училась в местной восьмилетке, а Саша остался в Надёжке заканчивать 10 класс. До конца учебного года он жил в семье Турьянских, с сыном которых – Мишей – он учился в одном классе. Нина Мефодиевна, мать Миши, была учительницей в школе.
На 7 ноября, в день празднования 51-й годовщины Великого Октября, нас пригласили к себе в гости Шапошниковы Зинаида с Иваном. Они так и жили в Пантелеймоновке. Мы сидели за праздничным столом и обсуждали последние новости. К празднику нашим правительством было принято решение разрешить возвратиться на Родину всем бывшим военнопленным, которые по разным причинам после Великой Отечественной остались за границей и не захотели возвращаться домой. Объявился Андресон Отто, который воевал вместе с Николаем. Он в самом конце войны был ранен и попал на территорию, контролируемую американцами. Сначала уехал в Америку, а потом – в Австралию. Перед самой войной у него родился сын Роберт, которому он теперь прислал весточку. Зинаида запричитала: «А что если Николай вернётся? Что я ему дам?». Она боялась, что Николай потребует у неё свою долю наследства. На что я ей ответил: «Пусть только живой вернётся, а я с ним последней своей рубашкой поделюсь».
Первое время мы жили у моей крёстной Степаниды Лысенковой и строили свой дом. К осени достроили, поскольку помогали нам все: и родственники, и соседи. Осенью Сашу уже из нового дома проводили в армию. Он попал служить в ГСВГ – группу советских войск в Германии. Через год мы получили от его командования благодарственное письмо.
И вот теперь, спустя почти десять лет, когда дети определены и моя пенсия почти у порога, я подвожу жизненные итоги. О себе дают знать фронтовые раны, и я вынужден оставить любимую работу. Свободного времени у меня теперь через край – и я решил оставить кое-какие воспоминания о своей жизни на бумаге для своих детей и внуков.
Я считаю, что жизнь свою прожил не напрасно и, если кто-то бы мне сейчас сказал, что я могу прожить её заново и исправить всё, что посчитаю нужным, я прожил бы её так же, не меняя ничего. Может быть, кто-то скажет, что я описал далеко не всё – и я соглашусь с этим. Ведь чтобы всё описать, жизни не хватит, да и не мастер я писать, а так – дети и внуки хоть будут знать, какую я прожил жизнь и что из себя представляю.
с. Новоурупское, 1974–1975 гг.
Послесловие
Вот и закончила я работу над отцовскими мемуарами. В этом году папе исполнилось бы 95 лет. Прошло чуть больше года со дня его смерти.
Как получилось, хорошо ли, плохо ли – не мне судить. Прежде чем всё это собрать воедино, мне пришлось не один час просидеть в интернете и кое-что для достоверности уточнить. Прошло столько времени, поэтому допускаю, что, может быть, что-то с фамилиями папа и поднапутал, но в основном – всё совпадает.
Даже слова песни, которую учил в первый месяц своего пребывания на службе в армии, он запомнил с точностью до буквы. Все населённые пункты, о которых он писал, существуют. Нигде не нашла фамилии комполка Юрьева, да и вообще командного состава 75-го ГАП и 27-й дивизии. В этом ничего нет странного, и можно сделать вывод, что земля под Осовцом до сих пор хранит в себе сейф с документами 75-го ГАП. И, возможно, мой отец был последним свидетелем того, как этот сейф закапывали в землю. Да и сайты военных архивов до сих пор в разработке.
Работники архивов на запросы отвечают с неохотой, их тоже можно понять. Работают они, в основном, на личном энтузиазме и за мизерную плату. Отец так и не узнал, что после расформирования 27-й Омской, на её основе была организована 334-я, в которую он попал после соединения партизанской бригады с регулярными частями. И если бы не ранение, то он вместе со своей частью прошёл бы по тем местам, где встретил войну и, возможно, нашёл бы тот злополучный сейф с документами.
Особо хотелось сказать о моём дяде – Пухальском Иване Кондратьевиче. На службу в армию его призвали в конце 1944-го и служил он на советско-иранской границе. По его рассказам, служить там тоже было нелегко, ведь ещё не закончилась Великая Отечественная. Домой он возвратился в начале 50-х. Почти сразу же после возвращения домой женился. Окончил школу механизации, стал работать трактористом в колхозе. Работал, надо сказать, ударно, иначе и не умел. К этому и сыновей своих с детства приучал.
В колхозе ему первому доверили сесть на новый трактор К-700. Работу свою он очень любил. Во время страды не слезал с трактора по две-три смены подряд. Человеком был весёлым, остроумным, никогда не падал духом, за что в коллективе его любили и уважали. В середине 1970-х был награждён за доблестный труд орденом Трудового Красного Знамени. Председателем колхоза тогда был Кеташев Виктор Азаматович – он и возил дядю в райком партии получать орден.
А в 1978-м дядя тяжело заболел. Врачи поставили страшный диагноз – рак предстательной железы. Потом была операция, и в феврале 1982-го, в 55 с небольшим, он умер.
В день, когда умирал, попросил позвать проститься с ним своего старшего брата. Для моего папы это была невозместимая утрата. Умирал дядя в полной памяти и простился с каждым. Помню день похорон. Было студёно и морозно. Народу, из тех, кто хотел с ним проститься, пришло очень много. Дул пронзительный холодный ветер, но никто не ушёл. До кладбища – километра полтора через всё село, и к процессии присоединялись всё новые и новые люди.
При последнем прощании я впервые в жизни увидела, как рыдает взрослый мужчина. Папа плакал как ребёнок, и я поняла, какая это для него утрата. Наверное, какой-то злой рок навис над их семьёй. Ровно через одиннадцать месяцев погиб его старший сын Коля. 13-го января в лесу он пилил сухостой на дрова и его убило обломившейся вершиной дерева. У Коли уже было двое детей: Серёжа – 10-ти лет и Иринка, которой ещё и трёх не исполнилось. Так осталась Катя в 30 лет вдовой. И не вышла больше замуж, говоря, что таких, как её Коля, больше нет.
А через 16 с половиной лет после Колиной гибели, 30 июля 1999-го, погибла и Иринка вместе со своей крохой-дочкой в страшном ДТП. В этом же году, но чуть раньше, 5 марта, в ДТП погибла наша невестка Татьяна, Сашина жена. Мы втроём, с Володей и Диной, ездили на похороны в город Крымск. Теперь уже мой брат в свои неполные 49 лет остался вдовцом с пятью детьми, трое из которых – несовершеннолетние.
К этому времени мы уже жили в Трёхсельском. Папа болел, и 31 июля его приехали проведать дед Алексей Митрофанович и дядя со своей женой Ириной Антоновной. Они-то и привезли нам страшную весть о гибели Иринки. Посидели, посумовали (сумовать (из южных и юго-западных диалектов) – думу думать, размышлять. – Ред.) о том, что молодые рано уходят, потом дед попрощался с нами как будто в последний раз, и они уехали. На следующий день после обеда нам сообщили, что дед умер, получая зерно на пай, прямо на складе. Папа пережил его всего на три года и прожил свои 84. Он умер 30 мая 2002 года. Так уж вышло, что ушёл он ровно через 73 года после смерти своей мамы, нашей бабушки, Пухальской (Рубановой в девичестве) Марии Пименовны.
Далеко позади осталась та страшная война, давно нет страны Советов, в которой мы родились и выросли, но с нами осталась наша память о тех незабываемых временах и людях, живших рядом с нами, воспитывавших нас и наставлявших на путь истинный.
Мир праху тех, кого уже нет среди нас, и здоровья тем, кто ещё жив.
Пухальская Светлана Васильевна,
cело Марьино Успенского района, август 2013 г.
Письмо Захарова Якова Захаровича. Привожу текст дословно.
«Тов. Пухальский! Получил Ваше письмо и сразу же высылаю просимый Вами документ. Справку высылаю в адрес директора Вашей школы, так как на руки такие документы высылать нельзя. За это извини, но если она будет Вам нужна для предоставления в органы соц. обеспечения, то договоритесь и её пришлёт директор отделу соцобеспечения. Справку я запрашивал из партархива. В ней показано всё, что было записано с твоих слов при регистрации в партизанском отряде. Конечно, в справке нет того, что Вы являлись одним из главных организаторов перехода сотни на (слово “наш” зачёркнуто) к партизанам. Этот документ мы назовём характеристикой. Такие документы партархив высылает по запросу партийных органов, если он им потребуется, при условии, если на Вас там имеется характеристика. Этого я не помню. Вы извините, что несколько задержался о выполнении просьбы. Остаюсь здоровым, желаю удачи в новом 1952 году.
Мой адрес: Минск, ул. Советская, 39, кв. 20 (мне)».
Архивная справка, подтверждающая участие в партизанском движении.
Справка о ранении, выданная в Горьковском эвакогоспитале.
Знакомство с авторами
Геннадий ГУСАЧЕНКО
Гусаченко Геннадий Григорьевич родился 10 августа 1942 года в Новосибирске.
После службы на подводной лодке Тихоокеанского флота окончил восточное отделение японского языка и факультет журналистики Дальневосточного государственного университета, работал оперуполномоченным уголовного розыска во Владивостоке, электриком антарктического китобойного судна, егерем в уссурийской тайге, корреспондентом газет Приморского края и Новосибирской области, помощником машиниста электровоза на Западно-Сибирской железной дороге, офицером-воспитателем кадетского корпуса, летал на планерах в Новосибирском аэроклубе, прошёл самосплавом в одиночку на плоту от Новосибирска до Карского моря.
Публиковался в журналах «Человек и закон», «Горница», «Охота и охотничье хозяйство», «Муравейник», «Костёр», «Юный натуралист», в «Библиотечке охотника», в альманахах «Охотничьи просторы», «Новый Енисейский литератор» и других изданиях.