Слова комдива не успокоили Ляхова. Что-то не договаривал адмирал, хитрил. Начал с пряника, а что дальше.
– Знаешь, сейчас решается вопрос заменить лодку Шахова твоей лодкой. Понимаю – устали. Если есть больные – заменим. Но сам понимаешь, всего пару недель, не больше. Экипаж вполне боеспособен, да и лодка у тебя, надеюсь, в полном порядке. А там награды и заслуженный отдых…
Эти уговоры звучали как непререкаемый приказ, и Ляхову оставалось только всё концентрировать в голове. Возражения не принимались.
– Да, чуть не забыл, – продолжал адмирал, – вам, товарищ Ляхов, приказано готовить доклад о походе президенту страны, возможно, придётся докладывать лично. А подготовкой лодки к учениям займётся мой заместитель Багров Виталий Трифонович, так что твои орлы будут под бдительным присмотром. А ты давай, подай всё в лучшем виде, как говорится – «не ударь в грязь лицом!».
Ляхов был поражён. Он никак не ожидал, что придётся ещё участвовать в учениях. Да, случалось, и нередко, когда лодки, возвращающиеся из походов, были задействованы в отдельных эпизодах учений, но всё это ещё до захода в базу. А здесь, когда настрой экипажа изменился – это совсем другое дело. Но что сделаешь, когда за тебя всё решили и слушать твоё мнение никто не хочет. Давно известно, что русские офицеры боятся своего начальства больше, чем врага.
«Единственно правильное решение, – подумал Ляхов, – выполнять приказы и не возмущаться».
А приказ был один для него, а для лодки другой: командиру – готовить доклад о походе для президента, а лодке – в короткий срок подготовиться к учениям. Кроме проверки механизмов, надо было заменить одну боевую торпеду практической, то же сделать и с ракетой. Весь боезапас оставался на борту, выгрузка планировалась после учений. Работа ответственная. И командира волновало, что лодку будут готовить другие, а стрелять ему.
Через три дня Ляхова действительно вызвали с докладом в Москву. Когда он прибыл в Главный штаб, его доклад проштудировали в Оперативном управлении, а с ним побеседовал Главком ВМФ. Подготовили к встрече с Президентом в лучшем виде.
– Отдохните, посмотрите Москву. Вас вызовут, когда последует указание сверху, – закончил главком.
– А как с лодкой?
– Об этом не беспокойтесь, там всё идёт по плану.
Ляхов представил, как трудно приходится вертеться там старпому Сергею Лудко. Всякие назначенные ответственные «варяги» – это так, ширма. Всю работу выполняют штатные офицеры. Это всегда было и есть на флоте. На сердце у Ляхова было неспокойно.
На третий день пребывания в Москве Ляхова пригласили в администрацию президента, где ещё раз разъяснили, как вести себя при встрече с главой страны, и назначили время на завтра.
Ночь прошла в размышлениях. Геннадий Петрович знал, что президент не раз посещал субмарины, даже был посвящён в подводники, и, видимо, неплохо разбирался в подводных делах. Говорить ему то, что он наслушался на всяких инструктажах, большой грех. Волновать правдой о флоте – тоже рискованно. Остановившись на том, что обстановка подскажет стиль поведения, он крепко заснул.
Встреча с президентом прошла замечательно.
Приветливо встретив командира, президент пригласил его садиться и сказал:
– Доклад положите на стол, пусть специалисты разбираются. Вы лучше расскажите мне о наших моряках и лодках. Какие возможности наших подводных крейсеров-ракетоносцев?
– Корабль наш вообще, можно сказать, уникальный, имеющий перед лодками других стран целый ряд преимуществ…
Беседа затянулась на полтора часа. Главным итогом её была констатация того, что Россия не утратила возможности в целях собственной безопасности и защиты национальных интересов обеспечивать своё активное военное присутствие во всех точках мирового океана, и по-прежнему её атомный флот является надёжным ракетно-ядерным щитом.
Окрылённый заверениями первого лица государства, что флот не будет забыт, а главное, хорошей оценкой экипажа «Белогорья», Ляхов без задержки убыл на флот. Хотелось побыстрее сбросить с плеч обузу общения с большими людьми и заняться делом. Хорошая оценка выполненной работы, конечно, вдохновляла, но, если честно, у него болела душа о том, как идут дела на лодке. Хороший командир прежде думает о людях и делах, а потом о себе.
В штабе Ляхова встретили с распростёртыми объятиями. Известно, что штабисты всегда с охотой примазываются к чужим трудам. Багров, курирующий подготовку лодки к учениям, именно курирующий, а не занимающийся работой непосредственно, сообщил, что «Белогорье» к учениям готов.
– А все подробности тебе доложит Лудко, – сказал он и добавил: – хороший у тебя старпом, пора его двигать дальше.
Ляхов и сам давно думал об этом. Негоже грамотного и опытного офицера держать в шкуре «вечного старпома». Рвение таких офицеров при длительном исполнении этой должности, «несовместимой с длительным пребыванием на берегу», начинает затухать, они перегорают, и флот теряет действительно хороших командиров.
На лодке Ляхов почувствовал себя как дома. Кругом знакомые лица. При встрече с ним моряки светились радостью с выжидательным интересом: «Командир, что ты нам скажешь?..»
Старпом доложил обстановку. Его доклад успокоил Геннадия Петровича. Но вопрос старпома: «Правда ли, что после учений и отдыха, опять будим готовиться в автономку?» – застал его врасплох. О таком он слышал впервые. А ведь «сарафанное радио» на флоте редко подводило.
– Не слышал, – ответил он. – Нам сейчас нужно думать о сегодняшнем. Как практические ракета и торпеда?
– С ними всё в порядке. Проверяли и загружали под пристальным присмотром флагманских специалистов. Они сами идут с нами. Думаю, что не зря.
– Мне уже сказали, что едва не весь штаб дивизии собирается с нами. Чуют награды. Ну, ты же сам знаешь, Сергей Васильевич, что лучше без них. Присказки про «адмиральский эффект» не выдумки…
– Да уж! – согласился старпом. – Но приказ есть приказ. Остаётся ждать сигнала на учения. Задание в пакете получено. Что там наколдовали в штабе флота, узнаем уже в море.
Сигнал «Море» прозвучал под утро. Все спешили на корабли, следовали доклады о готовности к выходу, оперативные дежурные запрашивали «Добро на выход» у оперативного флота. «Белогорье» отошел от своего последнего причала. Суеты не было, всё отработано, рядовой выход….
Вскрыли пакет, изучили задание. Штурман нанёс задание на карту. Капитан-лейтенант Михаил Архипов, ас штурманского дела, обратил внимание Ляхова на глубины в районе на заключительном этапе учения, которые не соответствовали правилам плавания субмарин класса «Белогорье».
– Кто там разрабатывает задания? – спросил он командира.
– Конечно, офицеры, – ответил Ляхов. – Но, Михаил, знаешь сам, какие офицеры служат сегодня в штабах. Сколько времени мы будим находиться в этом районе?
– Приблизительно около десяти часов в поисках ОБК. Это район для выполнения торпедной стрельбы.
– Ну что ж, уже ничего не сделать. Будем надеяться на Посейдона и своё мастерство, – резюмировал Ляхов.
Всё шло по плану. Ничто не предвещало неожиданностей. Но на то она и неожиданность, что возникает как гром среди ясного неба….
Прошло несколько дней. Успешно выполнена ракетная стрельба. Осталось выпустить торпеду – и домой…
Мичман Парамошкин внимательно слушал горизонт, цель нельзя было пропустить, от этого зависело – выполнят ли они задачу. Главный боцман Александр Рублёв как по ниточке держал заданную глубину, командир Геннадий Петрович держал руку на всём, уже переборов в душе желание подвсплыть и «мазнуть» локацией горизонт. Привычка старых командиров. Из первого отсека уже доложили о готовности торпедного аппарата. Осталось только открыть переднюю крышку и нажать пистолет. На это уходят секунды….
Раздался доклад мичмана Парамошкина: «Странный шум по корме справа. Пытаюсь классифицировать!»
Ляхов вздрогнул. В голове невольно мелькнула мысль – «Неужели супостат?». Но сейчас не «холодная война», хотя наши «стратегические друзья» продолжают заявлять, что «пока русский медведь плавает, за ним нужно следить». Вспомнилось, когда он ещё был помощником командира атомохода, ему пришлось пережить столкновение с «супостатом», иностранной подводной лодкой, на глубине 60 метров. Тогда обошлось без жертв, но повреждения были.
Он нёс командирскую вахту. Всё случилось неожиданно. Лодка от удара встала «на дыбы», но отработанными до автоматизма действиями удалось ее удержать и всплыть на поверхность. Всё было сделано правильно. Первым возгласом появившегося в центральном посту командира был: «Мина!». Ляхов тогда ему возразил: «Товарищ командир! Если бы мина, то нас бы уже не было!»
Воспоминания Ляхова прервал доклад акустика: «Шум пропал. Возможно, косяк рыбы».
На центральном посту все успокоились, настраиваясь на торпедную атаку. Про торпедные атаки существует много баек. Одну из них припомнил заместитель командира Алексей Алексеевич Тулупов, сам в прошлом минёр-торпедист. Чтобы отвлечь командира от тягостных мыслей, а всех остальных подбодрить, он начал так:
– Знаете, мужики, расскажу-ка я вам про «торпедную атаку века»…
– Да знаем почти всё про Мариненка, – раздались голоса.
– Нет, это совсем другой случай, – невозмутимо продолжил Тулупов, – уже из послевоенного времени. Я этот рассказ услышал ещё в училище. И рассказал его нам, курсантам, преподаватель, уважаемый нами капитан 2 ранга с богатым опытом службы на подводных лодках. Было это в начале шестидесятых годов. Об атомоходах тогда ещё даже и не мечтали. «Дизелюшке» Северного флота по итогам боевой подготовки выпала честь участвовать в торпедной стрельбе на приз командующего Северным флотом. Приз – серебряный кубок в два-три тульских самовара. Стрельба должна быть глубоководной, бесперископной, по целеуказаниям шумопеленгаторной станции (по тем временам такая атака – почти новинка).
В носовые торпедные аппараты загрузили четыре практические торпеды и по боевой тревоге вышли в море. «Супостата» изображал отряд боевых кораблей в составе крейсера, пяти миноносцев и танкера. Лодка в нарезанном участке моря на глубине 125 метров ведёт поиск «противника». В отсеках режим тишины, скорость малошумная, около четырёх узлов. Нервы у всех на пределе. Правда, уверенный в себе командир приказал коку готовить обед