Дед Тимофеич не очень любил Советскую Власть. Он потерял ногу еще в «империалистическую», а новая власть как-то не очень сильно заботилась о старых ветеранах. Новая власть говорила о новой жизни и ее мало интересовали инвалиды, защищавшие царизм.
Дед пожалел девчонку и приютил ее. О чем они говорили?.. О войне, которая убивала людей и страну?.. Или о куске сала и душистом куске хлеба, которые дед дал девчонке?.. Трудно сказать. Может быть, и о том, и о другом. А еще о том, что нужно атаковать узловую станцию. Атаковать любой ценой… Конечно же, об этом говорила только девочка. А старик усмехался в седые усы и молча качал головой. Он уже видел отступающие, разрозненные и растерзанные боями группы солдат и окруженцев, он видел их командиров с сорванными с воротничков петлицами. Война, которую ждали и к которой готовились, оказалась несоизмеримо, тысячекратно более жестокой.
Нужно было время, чтобы прийти в себя… День-два или три. Нужно было отдышаться и осмотреться. А с другой стороны, этого времени было очень и очень мало…
Деревня Тимофеевка почти вплотную подходила к узловой станции. Рядом с деревней текла речонка, на речонке – мосток, а по мосту проходила одна из маневровых веток железнодорожного пути, отходящая от узловой. Немцы тщательнейшим образом охраняли саму станцию. Ну и конечно же, мосток с маневровой веткой – тоже… Но не так сильно – только патрулями.
Дед Тимофеич припомнил, как однажды весной сорвало крошечный причалик. На таких бабы обычно полощут белье, а ребятня любит прыгать в воду. Причалик превратился в плот и его понесло по реке. Через двести метров он точно уткнулся в центральную опору мостка с маневровой веткой.
Мысли деда были простыми, совсем житейскими и, казалось, в них не было места войне. Рассказывая о мостке и сорванном причалике, он просто рассуждал вслух, Жанна слушала, а на плите снова закипал чайник… Девушка постепенно успокаивалась. Нет, она не отказалась от атаки узловой, она просто поняла, что для этого нужно время.
Тимофеич нашел пару снарядов. Мало ли такого добра валялось вокруг?.. Война ведь идет. Дед когда-то был сапером, да и Жанну чему-то учили в разведшколе. Вдвоем они соорудили плот для плавучий мины. Перед диверсией дед послал на узловую парнишку – там у него жила племянница с мужем. Муж работал сцепщиком вагонов и по заданию Тимофеича должен был сделать так, чтобы ближайшей ночью все маневровые ветки оказались забиты пустыми вагонами. А ту, что шла через речку с мостиком, дед с Жанной рванули плавучей миной за полчаса до бомбардировки. Состав, который собирался как раз перейти через этот мосток, остановился, загораживая своим «хвостом» главные пути. Станция оказалась полностью закупоренной.
Немцы, конечно, провели расследование, сожгли Тимофеевку, но ни деда, ни Жанну, ни сцепщика так и не нашли. Начальника станции отправили на фронт, и инцидент (довольно уникальный по своей сути), можно сказать, был исчерпан, потому что не мог бы быть повторен.
Вторая диверсия на узловой оказалась сложнее. Группа Жанны выросла уже до восьми человек и им удалось раздобыть тяжелый пулемет. Его подтащили к станции едва ли не на пятьсот метров и, когда ночью на узловую втягивалась жирная гусеница немецкого эшелона с топливом для танков, открыли огонь. Тяжелые пули дырявили цистерны, из них били упругие, полтора сантиметра толщиной, струи бензина и жгли все вокруг. Потом налетели наши бомбардировщики, и узловая превратилась в сущий ад.
Немцы попытались атаковать партизан, но нарвались на минное поле. Им все-таки удалось организовать преследование, но диверсанты, уходя от погони, снова вывели их на мины. Судя по всему, среди них был опытный сапер, и очень маловероятно, что этим сапером была Жанна. Потом группа партизан рассеялась и на месте боя немцы нашли только труп пожилого человека с деревянным протезом левой ноги.
Вскоре немцам удалось сильно потрепать подполье на узловой. Один из схваченных подпольщиков сообщил немцам, что несколько дней назад к нему приходила девушка за батарейками для рации. Ее звали Жанна. На просьбу описать ее внешность, подпольщик долго думал, а потом сказал: «Серенькое пальто, серенький берет. Она очень худенькая… И очень голодная».
Именно тогда гауптман Хеске возненавидел имя Жанна. «Худенькая и голодная» могла стать только беженкой, но не диверсанткой. Еще он понял, что у партизан нет своей базы, что у них явные трудности с продовольствием, и потребовал у гестапо прекратить «игру» с лже-партизанской группой с лесу. Его не послушались, и вскоре Жанна вышла на эту группу…
Да, Жанна не была командиром отряда. Да, она могла принять решение открыть внезапный огонь по бандитам в партизанском отряде, но это было ее импульсивным и, возможно, не очень умным решением. Но ей везло, потому что и раньше, и позже рядом с ней оказывались люди, которые понимали значительно больше ее… А Жанна не давала им покоя, как не дает покоя отцу после тяжелой работы маленькая девочка своими бесконечными играми.
Самое главное, у нее была связь с Большой Землей. Но там не могли назначить какого-то другого человека кроме Жанны. Поэтому вся суть ее руководства сводилась к тому, что она постоянно собирала свой отряд в единый кулак, но потом отряд снова распадался на части. Образно говоря, солдаты занимали свои прежние места в старых окопах… Бывшие «лже-партизаны» уходили в лес, немногочисленные подпольщики – на узловую, а кто-то просто рассеивался по деревням и хуторам.
Жанне верили?.. Да. Но как долго?.. Пять часов, сутки, от силы двое суток… То есть на время проведения одной единственной операции. Ведь одно дело подготовить засаду или напасть на небольшой гарнизон и совсем другое – вести маневренную и сложную партизанскую борьбу.
Гауптман понял, что Жанна постоянно находилась в движении. Однажды ее задержали четверо полицейских, но в результате двое из них были убиты, а еще двое, те, кто стрелял в своих, ушли с Жанной. Она искала людей для своего отряда и всегда находила их. Ну, кто бы мог подумать, что рыжебородому и лысому дедку-пасечнику из Шулявки не шестьдесят лет, а всего сорок и в июне 1941 его артдивизион выдержал пять немецких танковых атак? А какой бы гестаповец догадался, что однорукий паренек из Цветово способен установить мину под рельсом меньше чем за минуту?.. Да, ему помогала его невеста, но, как шутили партизаны, она была «из нашего теста», и у ребят все отлично получалось именно тогда, когда они действовали парой.
Люди понимали – идет война и все-таки нужно вставать из окопов… Да, вставать не очень-то хотелось, это был смертельный риск и поэтому все… нет, не побаивались Жанну, а все-таки немного сторонились ее. Она снова и снова хотела атаковать узловую станцию, но с ней уже никто не соглашался. Немцы окружили станцию линиями окопов, минными полями и пулеметными гнездами. Жанну поддерживали разве что однорукий юнец-подрывник и его отчаянная невеста. Но эти силы можно было не брать в расчет…
В конце января в партизанский отряд все-таки прибыло новое командование, оружие, взрывчатка и продовольствие. Жанне было предложено вернуться на Большую Землю, потому что здоровье девушки было очень плохим. Жанна отказалась… Она сдала рацию и попросилась в разведку. Ей долго не разрешали, но потом, учитывая ее авторитет и умение находить нужных людей, разрешили.
Люди говорили, что Жанна все-таки готовила еще одно нападение на узловую. Какое именно, не знали даже ее командиры, но потом пришла смерть и взяла Жанну с собой… Это произошло так, словно смерть взяла ее на куда более важное задание, правда, смысл этого задания не знали не только ее командиры, его не знал даже товарищ Сталин.
Заканчивая свои рассказы на допросах, гауптман Хеске сказал, что после такой Великой Войны он будет ненавидеть русских еще больше.
– Вы воюете не в том измерении, в каком воюют ваши враги, – сказал он Майору. – Солдат должен воевать с солдатом, а генерал – с генералом. Ваша Жанна – обычная фанатичка и, вполне возможно, она и в самом деле немного похожа на ту средневековую французскую стерву. Но справедливы ли такие войны?.. Подумайте, если бы воевали только солдаты и генералы, войны длились бы год или два, а потом наступал мир. А теперь вспомните о том, что, в сущности, войны Англии и Франции длились, с небольшими перерывами, почти восемьсот лет… Восемьсот! Вильгельм Завоеватель ступил на английский берег в 1066 году, а Блюхер и Веллингтон расколошматили Наполеона только в 1815. Кто начинал эти войны и кто возобновлял их снова и снова?.. Нет, не люди типа Жанны, они приходили потом. Но и не номерные короли Людовики, Плантагенеты или Габсбурги. Сражаются не короли на декоративных шпажонках, сражаются сильные люди, сражаются солдаты, которые хотят сражаться. Обычно ради выгоды. И если даже на огромной горе этой выгоды частенько маячила королевская корона, это было всего лишь неким «освящением» законной властью массового убийства. Потом сильный побеждал слабого, но война не заканчивалась… Почему? Потому что во Франции вдруг появлялась Жанна д’Арк, а, например, в Испании времен Наполеона, – полусумасшедшие партизаны-герильерос. Их очень мало интересовала выгода… Им нужна была только война. А вы, русские, со своей достоевщиной вообще донельзя переусложнили человека. Вы говорите: «Не в силе Бог, а в правде». Неужели вы не понимаете, что подобное утверждение – это новая и куда более страшная война?.. Ведь вы пытаетесь уравнять то, что несопоставимо по своей природе. Что общего между силой и правдой?.. Например, сила – это синоним слов «рука», «удар», «созидание», но что есть правда?..
Хеске с откровенной ненавистью смотрел на русского офицера. У Майора слезились глаза от долгой бессонницы, а когда он все-таки поднимал их на пленного, в них не было ничего кроме усталости.
– Вымотали вы меня, гады, до полного предела, – усмехаясь пожаловался Майор. – Ты вот сейчас на нарах валяешься, прошлое вспоминаешь и философствуешь на вольные темы, а у нас вчера штабная машина в засаду попала. Не в вашу засаду, – в польскую… «Армия крайова» о себе напомнила.