В октябре 1967 года подводная лодка, выполнив все курсовые задачи, вступила в строй. За это время подводники успели пережить трагедию подводной лодки «К-3», на которой от пожара в первом отсеке погибли 39 человек, в их числе капитан 3 ранга Лев Каморкин, близкий товарищ и сокурсник помощника командира ПЛАРК Владислава Кулика. Своими действиями Лев фактически спас корабль от гибели.
Но долго переживать не пришлось – был получен приказ готовить корабль к новой боевой службе. Командир ПЛАРК капитан 1 ранга Владимир Швец, собрав офицеров корабля, поставил задачи и окончил свою речь словами «за работу, товарищи».
– А вас попрошу зайти ко мне, – сказал он помощнику Владиславу Кулику.
В кабинете командира у них состоялся разговор, смысл которого сводился к тому, что старпом капитан 2 ранга Борис Костин, так принципиально и не сдавший на самостоятельное управление лодкой проекта 675, наконец-то добился своего перевода в Москву, но до получения приказа будет исполнять обязанности.
– Но вы сами понимаете, – говорил Швец, – фактически вам придётся это время исполнять обязанности и старпома. Вы знаете, что я вам доверяю, не подведите меня и корабль.
Владислав Кулик почувствовал, какая ответственность ложится на него. Он дружил с Костиным, знал его стремление перебраться в Москву, он был родом оттуда, но не предполагал, что так сложится обстановка. Знал он и Владимира Швеца, опытного командира с большим стажем, добрейшего человека, про которого даже говорили, что в первую очередь Швец хороший человек, а потом уже командир. Но на флоте нет должности «хороший человек», а есть должность – командир. Швец при всех его достоинствах был человеком с ленцой, поэтому рассчитывать на его помощь в подготовке к боевой службе особо не приходилось. Но делать нечего, пришлось согласиться. Тем более Кулик рассчитывал остаться на этой лодке старпомом, с экипажем которой он сроднился с новостройки. Его уже не раз приглашали старпомом другие командиры, но всех их останавливал Швец словами: не для других растили! У него была ещё одна слабость – держать хороших офицеров в экипаже, даже если их просили на повышение.
Началась подготовка к боевой службе. В экипаже не без оснований шутили, мол, опять пойдём в края родные! Походы на боевую службу атомоходов Северного флота в СРМ стали регулярными, и 6-й Флот США в лице 5 ОПЭСК ВМФ получил достойного противника.
Подготовка велась в утомительном ритме, многое приходилось в буквальном смысле «выбивать». Но у экипажа был уже опыт и дела шли. К концу сентября всё было готово к выходу на боевую службу, кроме загрузки боезапаса. Предстоял десятидневный контрольный выход в море, на котором должны были пройти проверку все механизмы подводной лодки, да и для людей это было не лишне – передохнуть от базовой нервотрёпки. Моряка всегда ласкает присказка: в море дома, на берегу – гостях!
На контрольный выход обычно выходили флагманские специалисты дивизии, а то и флотилии. А тут экипажу «повезло»: было приказано взять на борт группу специалистов Академии наук из четырёх человек, из них одна женщина… А как известно, женщина на борту боевого корабля… Группа занималась замерами гравитационного поля Земли в подводном положении. Все сопротивления командира лодки и командования дивизии были пресечены в корне, приказ исходил сверху. На борт была загружена соответствующая аппаратура, взяты на довольствие члены группы с приказанием при плавании выполнять их требования, и лодка поплыла…
Контрольный выход в Баренцево море – это переход из полигона в полигон, работа в полигоне несколько дней, если он большой, и так далее. В начале ноября контрольный выход ПЛАРК приближался к концу, экипаж готовился встретить праздник 7 ноября на берегу, а там загрузка боезапаса и… полный вперёд на боевую службу! За время контрольного выхода серьёзных недостатков обнаружено не было, все пребывали в хорошем расположении духа. Так было и в тот момент.
Время приближалось к ужину. В кают-кампании накрывали стол, бочковые разносили ужин по отсекам. На центральном посту, это был четвёртый отсек, вахтенным офицером стоял опытный командир ракетной части капитан 2 ранга Эдуард Савченко, в отсеке кроме вахтенного механика находились ещё сам «дед» с двумя помощниками флагманских. Командир Швец вызвал Кулика в центральный и попросил подменить его на командирской вахте, Владислав уже имел допуск к самостоятельному управлению кораблём.
– Надо побриться перед ужином, – с улыбкой сказал он. —Как-то неудобно, ведь в кают-кампании будет женщина…
Лодка шла на глубине 80 метров со скоростью 14 узлов. Вахтенный офицер доложил обстановку Кулику и сказал, что «наука» просит «подвсплыть» на глубину 60 метров и уменьшить скорость до 12 узлов. Маневр несложный, и Кулик, дав «добро» на его выполнение, стал разговаривать с баталером, который, высунувшись по грудь из трюмного люка, спрашивал его, какие консервы выдавать на ужин. Весь продовольственный запас на автономку был уже на борту.
И в этот момент, неожиданно для всех, ведь только что был доклад акустиков: «горизонт чист», – лодка встала на дыбы! Нос подбросило, всё, что было не закреплено, покатилось в корму, а мичман, стоящий на трапе перед Куликом, куда-то исчез – будто провалился.
Три механика, будто сговорившись, без команды бросились на клапана быстрого продувания балласта… Лодка в это время, сбавив скорость, всплывала на глубину 60 метров, а Кулик пытался дать команду на телеграфы «Обе турбины полный ход!», чтобы увеличить плавучесть лодки. Все сразу подумали о пробоине…. Но команда не дошла до боцмана, он не успел передвинуть указатели телеграфа, как все почувствовали, что лодка закачалась на волнах.
– Поднять перископ! – скомандовал Кулик. Перископ пошёл вверх и на середине встал. Приказав опустить его, Кулик повторно подал команду на подъём.
В это время в отсеке появился Швец. Он был в финском шерстяном белье, выдавали такое, и с канадкой под мышкой. Первыми были его слова:
– Мина! Сбили перископ!
На что Кулик ему ответил:
– Если бы мина, нас давно бы не было. А перископ был в шахте.
В это время перископ поднялся до конца, а командир, отстранив Кулика от него, приказал ему отдраить верхнерубочный люк, а сам прильнул к окуляру перископа. Поднимаясь по трапу к люку, Кулик услышал его слова:
– Подводная лодка справа тридцать!
Люк не поддавался, в суматохе забыли сравнять давление с атмосферным, пришлось воспользоваться свинцовой кувалдой. Крышка люка откинулась, и Кулик вместе со Швецом выскочили на мостик.
– Там! – показывал Швец рукой. Но было темно, шёл дождь, и за его пеленой ничего не было видно, только волны спокойно перекатывались через корпус субмарины, которая уверенно держалась на поверхности, продолжая ход вперёд.
Извинившись перед «наукой» за непредвиденные обстоятельства, экипаж принялся разбираться в этом форс-мажоре.
Командир, посоветовавшись с Куликом, чтобы не поднимать тревогу по флоту, решил дать сигнал по таблице коротких сигналов – «Имею контакт с иностранной подводной лодкой». После этого Швец, вызвав шифровальщика на мостик, стал диктовать ему содержание шифровки о столкновении с подводной лодкой в подводном положении, а Кулика отправил осмотреть всю лодку и поговорить с личным составом.
Кулик начал с опроса акустиков. Те сами были в недоумении: горизонт был чист, никаких признаков цели… и вдруг – удар и вспышка во весь экран. Определить направление, откуда пришла беда, не представлялось возможным.
Начав обход с первого отсека, Кулик попал в обстановку истерически-гомерического хохота личного состава отсека. Все, хохоча, указывали на бочкового матроса, который, обвешанный с головы до ног содержимым борща, всё ещё не мог прийти в себя. В момент удара он разливал борщ по мискам, и… всё содержимое бочки выплеснулось на него.
Что удар был в районе первого отсека, подтвердили все последующие осмотры, а пока сработали психологический фактор и опросы личного состава кормовых отсеков, где утверждали, что удар был в районе кормы, ведь лодка получила большой дифферент на корму. Но турбины работали исправно, винты крутились в обычном режиме.
После передачи шифровки, через считанные минуты была получена квитанция на переданное радио, а спустя короткое время пришёл приказ – прекратить все работы и немедленно кратчайшим путём следовать в базу. И даже уже было указано место швартовки. Командиру также предписывалось сообщить все сведения о столкновении командиру КПУГ (корабельно-поисковая ударная группа), направленной в район столкновения.
Все приходили в себя от пережитого шока, стали раздаваться даже шутки. Кулик задал вопрос Швецу:
– Владимир Павлович, а зачем вы схватили канадку?
– На всякий случай, – с улыбкой ответил командир.
Но все по серьёзному стали готовиться к разбору происшествия, случай-то был не рядовой для флота.
По пути в базу повстречались с тремя кораблями КПУГ, которые, приблизившись на голосовую связь, запросили дополнительные сведения о столкновении, на что Швец ответил:
– К тому, что уже сообщил, ничего добавить не имею. Следую в базу, а вам желаю удачи!
Была глубокая ночь, но в базе прямо на плавпирсе стояла внушительная группа офицеров во главе с первым заместителем командующего флотом. У пирса никого не было кроме водолазного катера.
Лодка ошвартовалась, и командир доложил адмиралу обстановку. Владислава Кулика, механика Анатолия Мысленного и некоторых других офицеров сразу повели на плавбазу. Остальным офицерам после приведения своих заведований в порядок было приказано прибыть туда же.
Разговор был долгий и кончился докладом водолазов, что повреждения корпуса не обнаружено. Была ночь, поэтому все разбирательства были отложены на предстоящий день.
А днём водолазы обнаружили в носовом обтекателе ГАК (гидроакустический комплекс) «Керчь» пробоину размером три на четыре метра. Все разговоры о боевой службе отпали сами собой. ПЛАРК стали готовить в док…