Но можно ли было ожидать этого от марксистского режима СССР, не понимавшего духовной сути этой войны и вообще смысла истории? Он не видел в европейских национализмах союзников, а лишь территории, которые следовало коммунизировать. И богоборческий марксизм, повторим, был духовно ближе антихристианской мировой закулисе, чем европейские «антисемитские режимы», – без этого нельзя понять ни союз демократий со Сталиным, ни поведение русской эмиграции в годы войны.
Сталин тогда победил не только Германию, но и в очередной раз – собственный народ
Надо признать, что наш народ в большинстве своем вел себя согласно простейшему пункту 1, понуждаемый к тому не только чувством родной земли, но и сталинской патриотической пропагандой, обманными уступками власти (реабилитация русского патриотизма и Церкви) и репрессиями (сталинский приказ № 270: «пленные – изменники Родины», которых было приказано «уничтожать всеми средствами», а семьи в тылу репрессировать) – то есть наш народ был принужден к советскому героизму в тылу и на фронте (в том числе штрафбатами и заградотрядами), ибо иного выбора у него под советской властью не было (в отличие от эмигрантов).
Приведем документ из статьи военного историка подполковника юстиции Сотосова А.А. (курсив наш):
«О том, какую роль заградотряды сыграли в пресечении бегства красноармейцев с поля боя, говорит статистика. Вот цифры, которые были приведены в докладной записке комиссара госбезопасности 3-го ранга Мильштейна народному комиссару внутренних дел Берии, – записка посвящена действиям особых отделов и заградительных отрядов войск НКВД СССР за период с начала войны по 10 октября 1941 г.: “С начала войны по 10-е октября с. г. Особыми отделами НКВД и заградительными отрядами войск НКВД по охране тыла задержано 657 364 военнослужащих, отставших от своих частей и бежавших с фронта. [И это только за первые три с половиной месяца войны! – МВН] Из них оперативными заслонами Особых отделов задержано 249 969 человек и заградительными отрядами войск НКВД по охране тыла – 407 395 военнослужащих…”… Бросается в глаза огромное число расстрелянных – десять тысяч человек. Из них можно было сформировать целую дивизию. Однако на эти цифры можно взглянуть и под другим углом – заградотрядами были расстреляны полтора процента задержанных… На самом деле в массовых расстрелах просто не было нужды. Солдаты не понаслышке знали о том, насколько суровым может быть НКВД в условиях войны. Чаще всего для того, чтобы остановить паническое бегство, достаточно было одного лишь присутствия заградотряда в тылу…
Вот еще один документ из архивов ФСБ. Он не в состоянии осветить всю действительную картину заградительных отрядов, но на определенные размышления навести может. Это сводный доклад управления особых отделов руководству НКВД. Он не датирован, но ряд косвенных признаков указывают, что написан он был не ранее 15 октября 1942 г. Отсюда видно, что это лишь первые результаты действий заградотрядов. “В соответствии с Приказом НКО № 227 в частях, действующих в Красной армии, по состоянию на 15 октября с. г. сформировано 193 заградительных отряда. Из них в частях Сталинградского фронта сформировано – 16 и Донского – 25, а всего 41 отряд, которые подчинены Особым отделам НКВД армий. Заградительными отрядами с начала их формирования (с 1 августа по 15 октября с. г.) задержано 140 755 военнослужащих, сбежавших с передовой линии фронта. Из числа задержанных: арестовано 3 980 человек, расстреляно 1 189 человек, направлено в штрафные роты 2 776 человек, штрафные батальоны 185 человек, возвращено в свои части и на пересыльные пункты 131 094 человека…” (Справка ОО НКВД СТО в УОО НКВД СССР о деятельности заградительных отрядов Сталинградского и Донского фронтов [Не ранее 15 октября] 1942 г. // ЦА ФСБ РФ, ф. 14, оп. 4, д. 386, л. 22–24.)
Прежде всего, из этого красноречивого документа становится ясно, почему тема заградительных отрядов замалчивалась во времена советской власти. Мы все воспитывались на постулатах всенародного отпора врагу, беззаветной преданности советских людей своей Родине, массового героизма советских воинов. Эти идеологические установки как-то начинают подмываться, когда читаешь в этом документе о том, что только в пределах Сталинградского фронта к середине октября 1942 г. заградотрядовцами задержано более 15 тыс. беглецов с фронта, а по всей линии советско-германского фронта более 140 тыс., т. е. по численности более десяти полнокровных дивизий. При этом достаточно ясно, что ведь задержаны далеко не все бежавшие с фронта. В лучшем случае половина». («Военно-юридический журнал», 2010, № 11)
Тем не менее в советской армии были и искренние жертвенные проявления личного героизма воинов «за други своя», и это заслуживает нашего уважения независимо от существовавшего режима, о котором эти герои в бою не думали.
Разумеется, немецкие оккупанты не были доброжелательными освободителями, и их отношение к оккупируемому населению (преимущественно со стороны тыловых политических структур) часто было преступным, особенно в карательном подавлении партизанского движения – несмотря на все методички Вермахта о достойном поведении солдат по отношению к гражданским лицам. А советская пропаганда в виде понятного психологического оружия изрядно демонизировала оккупантов сверх всякой реальности, порою приписывая им и свои собственные преступления. Тогдашняя советская дезинформация до сих пор жива и формирует в народе отношение к войне. (См.: Александр Бойко. Еще об оккупационной политике Вермахта; М.В. Назаров. Еще о контрпродуктивности советских фальсификаций истории ВОВ и их защиты властями РФ; Марк Вебер. Советская история «еврейского мыла».)
Человеческие потери СССР в годы войны, до сих пор скрываемые, составляют более 40 миллионов человек (см.: Проф. И. Курганов. Три цифры) – это в разы превышает потери Германии (около 7 миллионов человек). В СССР основную часть этой убыли населения списывали на немцев. Однако в огромном числе советских жертв виноваты были не только агрессоры. Сталинское руководство, стремясь сохранить свою власть любой ценой, не жалело наш народ и относилось к нему как к «пушечному мясу». (И это не только штрафбаты и заградотряды в армии. См. также: Дугас И. Три точки… Инкерманская трагедия; Приказ Сталина об уничтожении своих населенных пунктов в тылу немецких оккупантов; Еще раз о памяти жертв советско-германской войны: блокада Ленинграда.)
Показательно даже то, что в годы войны потери невоенного населения на советской территории превышают потери под немецкой оккупацией (см.: Иерей Николай Савченко. Потери ВОВ в зеркале демографии).
На этом и общемировом фоне наивна и примитивна логика наших «православных совпатриотов», что в указанном треугольнике сил «Бог был на стороне сталинского СССР», и, мол, потому богоборческий режим победил с Божией помощью. Победы могут попускаться Богом разным силам и по разным причинам. В данном случае это была жертвенная победа народа, присвоенная антинародной партией, и нам, потомкам, следовало бы, по крайней мере, отделить в ней одно от другого из уважения памяти павших.
С православной точки зрения эта война могла бы иметь и другое значение, если бы наш народ оказался достоин этого.
Пророчество прп. Аристоклия знали тогда многие
Так, известно (и об этом часто вспоминали в годы войны) пророчество афонского прп. Аристоклия (1838–1918), сделанное им за несколько дней до кончины.
«Бог отнимет всех вождей, чтобы только на Него взирали русские люди. Все бросят Россию, откажутся от нее другие державы, предоставив ее себе самой, – это чтобы на помощь Господню уповали русские люди. Услышите, что в других странах начнутся беспорядки и подобное тому, что и в России, и о войне услышите и будут войны, – но ждите, пока вот немцы не возьмутся за оружие, ибо они избраны Божиим орудием наказания России, – но и оружием избавления тоже. Вот когда услышите, что немцы берутся за оружие, – вот уже время близко». А дальше он сказал, что «Крест Христов засияет над всеми мирами и возвеличится наша Родина и будет, как маяк во тьме для всех». (Сурский И.К. Отец Иоанн Кронштадтский. Т. II. Свято-Ильинское издание. Калифорния, 1980. Гл. 71.)
На это «немецкое оружие» надеялись не только белоэмигранты в Русской Зарубежной Церкви, в числе которых часто упоминают парижского митрополита Серафима (Лукьянова, после войны он присоединился к Московской патриархии): «Да благословит Всевышний великого Вождя Германского народа, поднявшаго меч на врагов самого Бога… Да исчезнут с лица земли масонская звезда, серп и молот». И принадлежавший тогда к либеральной «евлогианской» юрисдикции архимандрит Иоанн (Шаховской, будущий архиепископ Сан-Францисский в Американской Церкви) тоже приветствовал начало войны против СССР: «Пред своей кончиной в Москве, в начале большевизма, Афонский старец, праведный о. Аристоклий сказал такие, буквально записанные (людьми, автору сих строк близкими) слова: “Спасение России придет, когда немцы возьмутся за оружие”… Кровавая операция свержения Третьего Интернационала поручается искусному, опытному в науке своей германскому хирургу» (Новое слово. Берлин, 1941. 29 июня).
На это надеялись и противники богоборческой власти в СССР. Так, вполне правдоподобны (хотя это запись на допросе) слова расстрелянного в 1937 году архиепископа Волоколамского Феодора (Поздеевского), последнего ректора Московской духовной академии: «Мы стоим за борьбу фашизма против коммунистической идеологии, отсюда и против советской власти. Но мы утверждаем, что фашизм не разрешает всех социальных проблем с точки зрения религии. Одним полезен фашизм для Православной Церкви – это тем, что он поможет нам изменить советский строй и восстановить монархию, где снова Церковь займет господствующее положение» (Православная жизнь. Джорданвиль. 1995. № 10. С. 18–19). Подобные надежды повсеместно проявились в СССР в начале немецкой оккупации. Клирик Московской Патриархии о. Георгий Бенигсен вспоминал о начале войны в Риге: