Тут я почувствовал легкое замешательство и замолчал.
– Увидите собственные похороны, узрите, кто где стоял, узнаете, натурально ли плакали, или только обмахивались платочком для приличия, – продолжил голос с гаденьким смешком.
На мгновение мне явственно представилась вся эта картина. И, раздосадованный, я поспешил задать следующий вопрос.
– Так, может быть, те, которые там, могут не только смотреть и оценивать? Может, они могут еще и влияние какое-то оказывать? Могут они влиять оттуда на развитие здешних событий?
– Покуда они еще недалеко – могут, могут оказывать влияние, – подтвердил собеседник. – Да вот вам свежий пример! Помните, стояли вы недавно у могилы ваших родителей – стояли без единой копейки в кармане. И гадали, где взять денег на кусок хлеба, да и за интернет заплатить заодно. Интернет ведь для вас, как для творческого человека, совсем не последнее дело… Помните?
Я молчал, вспоминал.
– Ну, вспомнили? Вспомнили, что аккурат в то самое время сообщение вам пришло на мобильный телефон – о зачислении на ваш счет небольшой суммы денег. Думаете, это было случайное совпадение?
Я почесал в затылке. То, что таких совпадений не бывает, я понял еще тогда, у мраморной плиты. Невидимый собеседник, между тем, продолжил:
– Так вот, о влиянии. Оказывать влияние на земные события они какое-то время после своего ухода еще могут. Но лучше бы вам их не беспокоить. Справляйтесь сами! В противном случае им придется чем-то жертвовать.
– Жертвовать? – переспросил я.
– Да, жертвовать. Скоростью перемещения в пространстве как минимум. Из-за вас они могут там застрять в своем продвижении… Впрочем, вам это пока знать необязательно! – прервал себя невидимый собеседник. – Просто поступайте в дальнейшем так, чтобы вам не было стыдно за свои поступки. Или за свое бездействие. По делам вашим вам воздастся!
– Да я вроде бы и так уж стараюсь… – промямлил я. – А кстати, когда вот и мой черед придет, мне тоже придется жертвовать скоростью перемещения в пространстве?
– Ну, это еще надо заслужить! – усмехнулся незримый попутчик. – Перемещаться он захотел… А купюрой смятой не представляете себя? Купюрой, которую небрежно швыряют на прилавок! Или песчинкой, придавленной тысячами таких же песчинок? Это вам как?
– Песчинкой? Да будет вам пугать-то, – я добавил в свой голос бодрости.
– Может быть, я пугаю… А может быть, и нет! – парировал собеседник. – А вы все-таки подумайте о своих поступках, подумайте. Взгляните на себя со стороны! Ничего такого не припоминаете?
– Вроде бы ничего… – ответил я не очень уверенно.
– Да? Ну так я помогу! Помните девушку в ларьке? В центре города, в позднее время, помните? Нищий старик стоял тогда еще у входа в тот ларек. И девушка вам понравилась, помните? Кстати, она из Закавказья приехала, как вы тогда и подумали. Ну, вспомнили?
Я молчал. Потому, что всё тут же вспомнил.
– Помните, как вы ей швырнули на прилавок сдачу, которую она отсчитала вам мелкими монетами? Целую пригоршню швырнули! А она ведь тогда для старика старалась – думала, что вы отдадите ему эту мелочь. Красиво вышло? А девушка ведь проплакала потом всю ночь! Думаете, она вас забудет?
Стоя на белой дороге, я переминался с ноги на ногу.
– Или вот, мужчина шел с дочкой-подростком, через дорогу – помните? Интеллигентный такой, с дипломатом в руках. Вы еще тогда мельком отметили – преподаватель, наверное… Он, кстати, действительно преподавал тогда в одном из московских институтов. Вспомнили? Еще дипломатом он вам махнул, прося вас пропустить его с дочкой. А вам лень было останавливаться, на педаль нажимать не хотелось… Он тогда еле успел выскочить из-под колес вашего автомобиля! Красиво, думаете, смотрелось это со стороны?
– Ну, он же не на переходе переходил тогда дорогу, не на светофоре, – промолвил я в свое оправдание.
Тот случай мне, конечно, запомнился, и неприятный осадок от случившегося остался в душе.
– Конечно, не на светофоре! – охотно подтвердил незримый попутчик. – Да еще и девочку за руку держал, вот какой негодяй!
Повисла пауза. Наконец, я хмуро выдавил из себя:
– Виноват, исправлюсь…
– А это уже не имеет никакого значения! – гнул свое мой собеседник. – На весах всё уже взвешено! Сколько будет жить тот мужчина на белом свете, столько и будет вас вспоминать… Не чувствуете тяжести на плечах?
– Да хватит вам уже! – перебил я его. – Что вы хотите от людей! Еще в советские времена говаривали: человек человеку – друг, товарищ и враг! Вообще, слаб любой земной житель – и я не исключение… Один Господь без греха!
Поймав волну, я почувствовал прилив сил и решил ковать железо, пока горячо:
– А сколько добрых дел за мной числится – их кто-нибудь посчитал?
– Всё посчитано, мой друг, всё посчитано! – успокоил собеседник. – Думаете, случайно в Писании сказано, что у вас и волосы на голове все сочтены? Подсказываем вам, как можем, да всё без толку…
Я пристыженно замолчал.
– Кстати, относительно своих добрых дел вы не обольщайтесь! Понаблюдал я тут немного за вами… Хвалиться вам нечем!
– Как это нечем? – пробурчал я. – Что, совсем уж нечем?
– Конечно, нечем! Ну-ка, что вы сделали доброго для других в последнее время?
Я замешкался с ответом, припоминая. Определенно ведь что-то хорошее сделал, и многое даже… Но вот, как назло, никак на ум не шло – а что же именно?
– Пишу же вот… Для народа стараюсь… Сколько сил на это уходит! – нашелся я наконец.
– Да бросьте вы! – довольно бесцеремонно перебили меня. – Славу себе добываете да на быстрые деньги рассчитываете – вот и весь сказ! Не зря же вы любите повторять известное выражение древнего грека: «Слава приносит доход»!
«Вот гад, всё знает…» – удрученно подумал я. И тут же спохватился: а вдруг он и эту мою мысль сейчас прочитал?
– Ну, хорошо – а чем же мне прикажете тогда заниматься? – взорвался я. – Может, в банковские клерки податься? Планктоном офисным стать?
В ответ раздался противный смех. Я терпеливо ждал, когда он закончится.
– Ну, уморили вы меня… Уж не подсказать ли, как вам жить дальше?
Я промолчал. А вдруг и в самом деле подскажет?
– Нет! Сами решайте, как жить, вернее, как доживать свой век на земле! Однако прощайте…
– Как «прощайте»? – воскликнул я. – Подождите, мы же еще не договорили!
– Хорошего понемногу, – парировал собеседник. – И так уж заговорился я с вами… Сами ищите ответы на все свои вопросы. Одно замечу: сам факт того, что вам представилась возможность участвовать в этой беседе – это отнюдь не случайность. Заслужили, значит!
– Но как же все-таки жить, как? – не отставал я.
– Руководствуйтесь своими внутренними убеждениями – не ошибетесь! Кстати, что это вы себя так бережете, ни за кого не вступаетесь на улицах? Боксер ведь в прошлом! Отчего ж хулиганов не бьете? Силы экономите?
– Так посадят ведь… – пробормотал я растерянно.
– Ишь ты, посадят… Ну, прощайте, больше вы меня никогда не услышите!
– Да постойте! – воскликнул я, но ответа уже не получил. Где-то вдали послышался знакомый смех, но на этот раз тихий и как бы постоянно удаляющийся.
– Подождите! Я не буду больше задавать вопросы, просто поговорите со мной! – прокричал я в пустоту.
Еще несколько минут простоял я на белой каменистой дороге, боясь не услышать своего незримого собеседника. Затем двинулся по дороге вверх. Негромкий шум водопада по-прежнему ласкал слух, но никаких других звуков уже не было слышно. Я шел и шел вверх, идти становилось всё тяжелее, моим легким не хватало воздуха…
И тут я проснулся.
Много дней прошло с той поры, но еще и сейчас, отходя по вечерам ко сну, я порой пытаюсь погрузиться в то состояние. И снова вижу себя идущим круто в гору по белой каменистой дороге, вижу пышную зелень по сторонам. И вслушиваюсь, до боли вслушиваюсь в окрестные звуки. Может быть, я снова услышу тот голос?
А потом, поняв, что надежды тщетны, говорю сам себе: да ведь основную подсказку ты уже получил! А все свои проблемы, и крупные, и мелкие, решай сам. И помни: на тебя всё время смотрят оттуда.
Александр ПШЕНИЧНЫЙ. Там, в небесных садах. Акациевый мед
Рассказы
Там, в небесных садах
– Она тебе снится? – часто спрашивают меня знакомые женщины. – Нет!? Это хорошо. Значит, душа упокоилась с миром.
Мама умерла в ночь Вербного воскресения. Украина выбирала нового президента, а ангелы принимали душу новопреставленной Марии.
На мониторе компьютера в кабинете заведующего кладбищем мелькали фигуры людей, наполняющих пластиковые пакеты и ведра песком из огромной желтой кучи за углом конторы.
– Три камеры по всей территории расставили, – перехватил мой любопытный взгляд ритуальный работник, – но как крали, так и крадут.
– А что можно унести с кладбища? – удивился я.
– Как что!? Цветной металл: латунные кресты, алюминиевые украшения оградок. Медные и бронзовые таблички, наконец. С ними в последнее время вовсе беда: сорвут ночью пластмассовую или стеклопакетную табличку, окрашенную под бронзу или латунь – разобьют в ярости об оградку, а еще хуже памятник со злости завалят. Дикари, одним словом.
Ни перед чем не останавливаются. Да что там таблички – с часовни, той, что за памятником Васе Коржу, ночью с крыши сорвали все медные листы. Даже латунную дверную ручку отпилили. Креста на них нет.
– А на памятник Коржу никто не покушался? – ухмыльнулся я. – Ведь металла в нем прилично.
– Да вы что! Вася был известнейшим вором в законе. Причем верующим. Его ныне здравствующие дружки в то же утро забулдыг вычислили бы, а вечером их нашли с ножами в боках. Это вам не батюшки и полиция – в этом учреждении все оперативно и серьезно.
– Я слышал, что над памятником Коржу работал сам Церетели – тот самый, который изваял монумент Петру Первому в Москве. Что ни говори, а памятник впечатляет: Вася словно живой на корточках сидит и раздумывает над новым делом. Говорят, что Корж был верховным судьей в уголовном мире, а посмертную скульптуру заказал и установил именитый московский журналист, попавший на Колыму по громкому политическому делу. Десять лет строгого режима – фактически смертный приговор, особенного при негласном приказе прессования заключенного. Но политического зэка взял под крыло Вася Корж. Никто журналиста и пальцем не тронул. А через пять лет он по УДО вернулся в столицу.