Отец уплатил за увеченного коня лишь половину от заявленной суммы: «Я поговорю с кем нужно, найму адвокатов – вы мне сами еще заплатите». Дочь как ни в чем не бывало продолжала посещение клуба.
В офисе Акация услышала разговор директора по телефону: «Арамиса отправим на мясо. С заготовителем я уже договорился».
Акация ворвалась в кабинет шефа: «Не отдавайте Арамиса на живодерню. Я… я… его выкуплю».
Каждый раз, когда Акация набирала нужную сумму, продавая все что можно и нельзя из дома, дирекция увеличивала размер выкупа. То дополнительные затраты на ветеринара приплюсовала, то решила, что бракованного коня выгоднее продать в зоопарк.
Но в дело снова вмешался случай. Валентину неожиданно лягнула в живот лошадь, за которой ухаживал другой конюх.
– Мы вернемся к первоначальной сумме продажи, если ты не заявишь о производственной травме. И оплатим лечение, – предложил директор.
Так Арамис оказался в доме Валентины. Нелегко ей было – попробуй прокормить взрослую лошадь, если одного сена в день он пятнадцать килограммов съедает. А еще два кило морковки не считая овса и отрубей, плюс витамины и услуги ветеринара.
Любила и холила Акация своего гривастого друга. Ничего для него не жалела. Придет хозяйка с работы, а конь ее у ворот встречает, мордой о плечо трется. Ну как ему не дашь горбушку хлеба, присыпанную солью!?
Пять лет их дружба длилась, пока какой-то злой или завистливый человек не отравил Арамиса. Скорее всего, соседка-дачница из города, которая каждое лето привозила внуков в деревню. Дети боялись коня, когда он пробегал мимо. Но, как говорят, не пойман – не вор.
Вот здесь мы его и похоронили, – Толик протянул руку к камню. – Впятером яму копали, глубокую – как Валя пожелала. Она плиту заказала и три акации вокруг посадила.
У нее и дом ими окружен. Говорит, что обожает запах их цветения. За это ее Акацией и прозвали. У каждого из нас свои стрекозы в голове трепещут.
Мне от Валькиных деревьев только лучше. Чудесный медонос. И сам акациевого медку накачаю, и Валю угощу…
– А где сейчас Валя? Жива? Работает? – уже в хозяйской хате за бокалом домашнего вина я снова вернулся к разговору у камня.
– Жива, если так можно назвать жизнь на пенсии. Арамиса незадолго до смерти случили с лошадью из соседнего села. Жеребеночка оставили с матерью. Хозяин кобылы – известный в нашей округе бобыль. Ни разу не был женат, но, как и Акация, обожает лошадей. Сейчас сыну Арамиса три года. Жеребец хоть куда! Валя частенько навещает его и помогает хозяину в уходе за лошадьми. По слухам, их объединяют не только животные. Если мужчина и женщина хоть как-то двигаются, то им лучше жить вместе…
Вечером следующего дня в своей кухне я окунул дольку очищенного яблока в янтарь акациевого меда. Ууу! Изумительный вкус!
Александр САВЕЛЬЕВ
.
Стук каблучков. Хищения. Ловля осьминогов
Рассказы из цикла «Осколки калейдоскопа»
Стук каблучков
Тихий теплый вечер погрузил город в чарующую атмосферу весеннего зеленого возрождения, которая чем-то необъяснимым напомнила студенту благоухающие южные сумерки из счастливых мгновений его детско-юношеской жизни в незабвенных приморских поездках и навеяла сонм мимолетных (свойственных молодости) неясных, смутных чувств и желаний, неудержимо зовущих куда-то в предвкушении романтических приключений…
В эту прекрасную пору, подходя после вечерних институтских лекций к дверям метро «Аэропорт», студент остановился; обернувшись, постоял несколько мгновений, охватив взглядом родные кущи знаменитой аллейки Ленинградского проспекта, затем выбросил окурок в урну и с уверенностью решил для себя, что сегодня – точно – зайдет по одному, известному ему еще со школы адресу – к сожалению или к счастью, телефона в то время по этому адресу не было. Выйдя на третьей станции, он пересел в автобус, проехал пару остановок и очутился у желтых пятиэтажек, окружавших взметнувшуюся в небесную высь старинную башню-колокольню из потемневшего красного кирпича.
…Она сидела на лавочке около своего подъезда, но была не одна. Рядом с девушкой находился какой-то незнакомый парень. Студент увидел их издалека, идя по тротуару вдоль дома. Подойдя ближе, он чуть замедлил шаг и, встретившись взглядом с ее голубыми глазами, чуть замешкался, но не остановился, а прошел мимо, не сказав ни слова… решив тогда, что не стоит им мешать…
Студент познакомился с ней еще в школе, когда учился в девятом классе, а она – в восьмом. Затем (в начале семидесятых годов прошлого века) его призвали в армию… а через полгода она перестала ему писать, найдя себе новое увлечение.
Новое увлечение почему-то быстро себя исчерпало, и со временем, уже после возвращения студента со службы, их отношения возобновились, но стали уже не такими, как раньше…
Он заходил к ней все реже и вовсе не регулярно, а время от времени, по настроению… Вот и в тот вечер, после очередного длительного перерыва, по вине чудесного весеннего возрождения, у него появилось такое настроение
На улице смеркалось. Студент медленно удалялся от ее подъезда по направлению к своему дому, в одиночестве идя по пустынному тротуару внутриквартальной дорожки, петляющей между окутанных нежной зеленью встречных зданий. Вокруг было безлюдно: народ в большинстве своем уже пребывал дома, глядя телевизор и (позевывая) готовясь отойти ко сну. Задумчиво ступая в вечерней тишине тополиной аллейки, но мыслями оставаясь все еще у той лавочки, он вдруг услышал позади нарастающий дробный стук. Молодой человек остановился и в недоумении обернулся. Стук становился все громче и громче, и наконец из-за поворота дорожки на свет фонаря, стуча по асфальту каблучками, выбежала… она. Подбежав к студенту, девушка остановилась; учащенно дыша, вскинула лицо с грустными (в тот миг – с оттенками гаснущего неба) глазами и молча обняла его за шею.
Хищения
Город медленно погружался в темноту. Зажглось уличное освещение, засветилась синевой надпись на здании гостиницы «Союз», что разместилась около залива канала имени Москвы (у речки Воробьевки), вспыхнули сигнальные красные огни крыш и всевозможные разноцветные рекламные вывески каких-то далеких высоток, выступающих за каналом над общим фоном растянувшегося Химкинского массива. Постепенно загорались и многочисленные окна окружающих домов.
В свою очередь мужчина зрелого возраста, находящийся в это время в большой комнате своей квартиры на десятом этаже одной из московских шестнадцатиэтажек, не спешил включать свет…
1 (недавнее). Он в задумчивости стоял у окна, прижавшись лбом к прохладному стеклу балконной двери и улетая мыслями далеко-далеко, в дни своей молодости. Рассеянным взглядом провожал редкие огоньки машин, проплывающие по Бусиновской эстакаде в вечернем, подсвеченном мостовыми фонарями, сгущающемся сумраке. Слева за эстакадой торчали, словно грибы поганые, вылезшие посреди прелестной лужайки, башни безликих коммерческих безбалконных небоскребных коробок, воздвигнутые вплотную к новой станции метро «Ховрино» на похищенной у Химкинского лесопарка территории. В одночасье приткнулся к ним рядом и международный (!) автовокзал с многообещающим названием «Северные ворота», фантасмагорически спланированный без всяких новых подъездных путей (и даже без собственного дополнительного выезда на МКАД!), а смело довольствующийся лишь старыми коммуникациями (улицей Дыбенко, зауженной недавно непомерным расширением тротуаров, как будто бы с намерением приспособить их заодно под площадки для игры в боулинг (а зимой – в керлинг); ниточкой двухколейки Прибрежного проезда и давно перегруженным Библиотечным проездом, с вечными пробками у круга, рядом с заброшенным «аквариумом» ГАИ). Остается только удивляться: какой таинственно-магический (наверняка – «нано») секрет заложен в данную планировку застройки, чтобы избежать будущего неотвратимого коллапса, когда рядом еще окажется запланированная пассажирская платформа новой станции Октябрьской железной дороги, и все это запустят в действие?!
А когда-то, в прошлом веке, счастливые жители новостроек этих окрестностей собирали здесь грибы и по веткам окружающих заповедных деревьев прыгали юркие белки…
2 (давнее). И в памяти задумавшегося человека (отчего-то) всплыл один давнишний эпизод из его жизни, когда было совершено хищение из его собственной квартиры. Воры проникли в жилище молодой советской семьи днем, когда дома никого не было, взломав замок (как предполагалось – посредством выдавливания домкратом тогдашней стандартной, открывающейся вовнутрь, каркасно-деревянно-фанерной двери). Брать в скромной квартире оказалось особенно нечего, и похитители довольствовались прихваченным двухкассетным магнитофоном хозяина, небогатыми малочисленными ювелирными украшениями его супруги и еще кое-какими вещами и мелочами… что, впрочем, было для их семьи ощутимо и крайне неприятно.
Случилось это в новом – на тот момент – микрорайоне северо-запада столицы, возведенном у самой МКАД (на территории бывшей свалки). На место происшествия из соседнего дома-общежития прибыл дворовый, если так можно выразиться, детектив в образе молодого парня (приезжего из глубинки по лимиту) с крайне простыми манерами общения.
Непрерывно лузгающий семечки и одетый по-домашнему: тренировочные портки, отвисшая майка на лямках и сандалии со стоптанными задниками на босу ногу (дело было летом) – этот «Шерлок Холмс» не вызвал тогда у потерпевших должного доверия, оставив в их памяти соответствующее описанному образу впечатление…
Тем не менее воров, оказавшихся совсем молодыми людьми из той же округи, вскоре поймали. Так и осталось загадкой: то ли упомянутый «Шерлок Холмс» сумел-таки вычислить этих злоумышленников, то ли незадачливые оболтусы, продолжая бесшабашно и незатейливо «бомбить» квартиры по-прежнему в том же микрорайоне, сами «вляпались» при очередном ограблении, будучи застигнутыми оперативными службами, обложившими всю местность…