– Да, в сущности, все так и было, как вам этот… как его?..
Я подсказываю:
– Мишка «Вий».
– …Как он рассказал. Тут мне особенно и добавить-то нечего. И драка была, и пожар, и комиссия из начальников на следующий день приехала.
Меня вдруг какая-то заноза в самое сердце кольнула: выходит, не врал Мишка!..
Серега продолжает:
– Мертвую девчонку ту, дочь начальника лагеря, утром возле проволоки нашли, а недалеко, то есть ближе к входу в хозблок – котелок с кашей. Видно, жалостью ее наружу выманили. Имелись среди «блатных» спецы по такому женскому чувству.
Лежала она на земле как изломанная кукла… Кладов на колени возле дочки стал и руки над ней, словно курица крылья над птенцом, растопырил. Коснуться ее хотел, но не мог. Когда девочку на руки брал, видно было, что руки у него почти не сгибаются. Нес ее так, что казалось, вот-вот она выскользнет… Через час из барака вышел, глаза – темнее ночи. На плече – автомат и даже кобура расстегнута.
Я Серегу перебиваю:
– Сколько человек расстрелял? Пятерых?..
Серега:
– Никого. Поверх голов две очереди дал, шапку с одного сбил, но все живы остались.
Я переспрашиваю:
– А ты не ошибаешься?
Серега говорит:
– А как я ошибусь, если я в той пятерке на коленях перед Кладовым стоял? И даже вроде как умер, когда в лицо пороховыми газами ударило, и над головой пули засвистели. Потом Кладов говорит, мол, завтра по-настоящему с вас всех спрошу… И ушел. А вечером драка между «блатными» началась…
Я перебиваю:
– Подожди, а как же второй расстрел?
Серега:
– Какой второй?
Я:
– Ну, утром Кладов вас снова собрал…
Серега:
– Не мог он нас собрать, потому что всё к тому времени уже кончилось. Заместитель Кладова Ерохин понял, что что-то не то с Кладовым и еще днем позвонил начальству.
Я удивленно:
– И значит, драка первой же ночью была?
Кивнул Серега:
– Да, ночью…Только не из-за Кладова и его дочки. У «блатных» для драки совсем другие причины были. У них в первом бараке «вор в законе» Тимоха командовал, а во втором – Саня «Черный». Тимоха «коронования» Сани «Черного» не признавал, мол, не вор он, а отморозок и прощелыга дешевый. Не ладили они между собой, очень сильно не ладили. Говорили, что Тимоха по зонам «маляву» пустил насчет «Черного». Я, конечно, не совсем в курсе их дел был, но кое-что своими глазами видел. Например, «блатные» из первого барака в столовую не заходили, если там люди из второго были… Ну, и вообще… До драк у них и раньше не раз доходило. Тимоха говорил, что это все, мол, из-за «Черного», это он воду мутит, потому что разную шантрапу возле себя собрал.
В ту ночь, когда «блатные» дочь начальника лагеря схватили, Тимоха со своим дружком «Колдуном» в первый барак пошел. Мол, не по воровским понятиям девчонку насиловать, тем более если это дочка Кладова. У начальника и так характер не сахарный, а после такого зверства он совсем с катушек съедет, всем отвечать придется. А у Тимохи и его ребят никакого желания нет под чужими делами подписываться. О чем они там в бараке спорили, я не знаю, только наружу ни Тимоха, ни «Колдун» больше не вышли. Утром, когда девчонку утром нашли и Тимоха с «Колдуном» пропали, «блатные» из первого барака волноваться стали. В общем, буча в лагере еще до «расстрела» Кладова началась, правда, до откровенной поножовщины дело только вечером дошло.
– Трупы тех двух уголовников нашли?
– Нет… Кладову, конечно, утром сообщили, что после переклички двух человек в лагере не досчитались, только ему уже не до этого было. Вечером, только лишь темнеть стало – драка поднялась… Резались действительно страшно. Саня «Черный» возле себя всякую шваль собрал, а потому эти отбросы за него и держалась крепко. Таких в любом лагере давно под нары загнали бы, но в нашем они совсем по-другому жили и, кстати говоря, к «мужикам» по дурному относились.
– Кладов драку пытался прекратить?
– Я его не видел… Вроде бы заместитель его Ерохин возле центрального блока метался, но зеки все прожектора камнями разбили, а в темноте разве что только пулеметами без разбора и всех подчистую косить можно было. Когда утром другое начальство приехало…
– Подожди. Второй барак и в самом деле сгорел?
Сергей кивнул.
– Убитых много было?
– Десятка полтора. У тех, из второго барака, «блатные» все допытывались, где Тимоха и «Колдун». Но многие и в самом деле ничего не знали… Говорили, сначала Тимоху и «Колдуна» в бараке пятеро дружков «Черного» били, а потом наружу их вытащили… Уже ночью. Мол, куда дели – у них и спрашивайте. Но «Черного» еще в начале общей драки зарезали, а дружков его у внешнего периметра часовые из пулемета положили. Видно, поняли они, что конец им пришел, вот и рванули к проволоке. Но на снегу даже без прожектора человека хорошо видно…
13
Сергей рассказывал ровным, монотонным голосом.
«Словно показания дает, – подумал “Майор”. – Но не главные показания, а уже уточняющие… Что же мы с ним пропустили?»
Коньяк все больше расслаблял, мешал думать и сбивал акценты диалога. То, что раньше казалось «Майору» важным, вдруг отступало на второй план, а на первом, словно из хмельного тумана, вырастала какая-то другая сиюминутная мысль.
«Ну и черт с ним! – вдруг не без раздражения на себя решил “Майор”. – Мы же не на следствии, в конце концов…»
Когда кончилась первая бутылка коньяка, «Майор» открыл вторую. От волнения не осталось и следа, он слушал внимательно, иногда перебивая собеседника привычными для него профессиональными вопросами, но его мысль скользила куда-то дальше, словно пытаясь отыскать в ответах что-то совсем другое. Искала и не находила…
– В ночной драке сам участвовал?
– Было дело… У меня в лагере дружок был хороший. Зарезали его «блатные» Сани «Черного»… Я тогда злой на них был как черт.
– В армию сам пошел?..
– Сам.
– …Или боялся, что «блатные» в другом лагере за дружков спросят?
– За Саню «Черного» не спросили бы… За Тимоху и дружка его – да, могли, но не за этих отморозков. Так что бояться мне особо нечего было.
«Майор» мысленно сравнивал рассказы о восстании в лагере Мишки «Вия» и Сергея.
– Слышь, Серега, а мог бы Кладов на второй день заключенных и в самом деле расстрелять, если бы начальство не приехало?
– Наверное, мог бы, – почти не думая ответил Сергей. – Он же совсем не в себе был…
– В каком смысле «совсем не в себе»?
– Ну, с ума сошел. Он же с мертвой дочкой, как с живой, разговаривал. Говорил ей, мол, всё хорошо будет, когда он с делами своими разберется. Дочка на кровати лежала, а он рядом с ней, как с больной, сидел… Это не один Ерохин видел. И фельдшер, и кое-кто из охраны тоже… Да и сам Ерохин не стал бы наверх звонить, если бы с Кладовым все хорошо было. Утром его в одном белье подняли… Рядом с мертвой дочерью, на полу спал. Когда к машине вели, он подушку с собой нес. Из нее перья сыплются, а Кладов ее к груди прижимает. Дочкину подушку… Потом, когда его в машину сажали, он головой в нее уткнулся и заплакал. Это даже я видел…
Сергей немного помолчал.
– Я потом не раз его вспоминал… Все понять не мог, что это за мера любви такая, когда… Ну, в общем, когда уже все в человеке кончилось, а он все равно… не знаю… он все равно словно верит во что-то… Пусть в то, чего уже нет…
«Майор» вытащил из нагрудного кармана самодельный крестик, завернутый в целлофан, и положил его на стол.
– Ты об этой мере говоришь, что ли?.. – спросил он.
Сергей какое-то время рассматривал крестик и сказал:
– Наверное, о ней…
…Они больше не говорили о лагере и о войне. Разговор вдруг стал совсем легким, захмелевший «Майор» то и дело называл Сергея братом и даже поцеловал его в щеку. Он даже попытался усадить за стол жену Сергея, ласково называя ее Танюшей. Та отказалась, но не ушла…
– Болеет, наверное, да? – еле слышно спросил «Майор» у Сергея.
Тот кивнул и повторил то, о чем уже говорил раньше:
– Сейчас ей лучше. В школу работать пойдет, там уже не до болезни будет.
А потом они просто допивали коньяк… Говорили о том, как починить крышу дома, о работе Сергея на сапожной фабрике и о многом другом. Хмельные мысли уводили их все дальше и дальше.
14
…Утром «Майора» разбудил «солнечный зайчик». Крохотное яркое пятнышко приятно согревало щеку, но когда оно забралось на веко, «Майор» вдруг увидел яркую, слепящую пустоту.
Он вспомнил о вчерашнем разговоре, и ему вдруг стало стыдно за его финал. Нет, он не наговорил ничего лишнего, просто немного расслабился, но он все-таки был в гостях у малознакомых людей, и, наверное, нужно было поменьше болтать языком.
«Вот дурак!..» – обругал себя «Майор».
Не вставая с постели, он выкурил одну за одной пару папирос. Заботливые хозяева оставили на столе рядом с койкой пепельницу, большую кружку воды и стакан яблочного сока. Сок немного отдавал бочкой, но оказался очень вкусным, хотя и он не улучшил настроения «Майора». Ему казалось, что во время вчерашнего застолья он выглядел высокомерным, крикливым и откровенно глупым. В душе словно заныла старая рана, напоминая о себе привычной, тоскливой болью.
«Снова на круги своя… – мелькнула в голове горькая мысль. – Отдохнул вчера немного и хватит».
«Майор» встал и нагнулся за тапочками. Его немного качнуло в сторону, и он схватился рукой за грядушку койки. Настроение упало окончательно. «Майор» припомнил лицо Мишки «Вия» и какой-то мутный фрагмент их беседы. Фрагмент был без слов и казался набором унылых, серых картинок.
«Майор» оделся и, пригладив рукой волосы, направился на кухню. Там никого не было. Дверь в другую комнату была чуть приоткрыта…
«Майор» аккуратно постучал и, выждав едва ли не полминуты, заглянул.
– Извините, пожалуйста… – начал было он.
У окна стояла молодая женщина. Она стояла спиной к гостю и рассматривала в свете падавшего из окна яркого солнца кусок светлой ткани, украшенной крупными розами.