– И всё? – удивлённо посмотрел он поверх очков на грузно сидящего перед ним человека. – Ну, а книги таких писателей, как Золя, Стендаль, Бальзак, Руссо, Драйзер, Флобер, Мопассан, Цвейг, читали?
– Нет, не приходилось… Всё в море, знаете ли… Промысловая работа… Не до книг.
– Пушкина, Гоголя, Гончарова, Горького, Шолохова?
– В школе на уроках проходили. Да я забыл уже всё… А ваша супруга увлечена чтением?
– К моему глубочайшему сожалению, она всё свободное время проводит у телевизора… Мыльные сериалы смотрит.
Никодимов выставил на стол рюмки, бутылку водки «Посольская», тарелку, полную красной лососёвой икры, салат из кальмара, краба и креветки, копчёные брюшки кеты, чашку с морской капустой, снял с плиты сковороду с жареным палтусом, нарезал хлеб.
– Ну, вот…Чем Бог послал… – придвигая капитану тарелку с маринованной ламинарией, сказал гостеприимный хозяин. – Отведайте наши малокурильские деликатесы… Хотя, думаю, вас, жителя Курил, этим не удивишь… За знакомство, капитан!
– Ваше здоровье, Владислав!
Они выпили, закусили.
– Отменная капуста! – похвалил Серов блюдо, приготовленное из морских водорослей – ламинарии.
– Должен признать: ваша жена большой мастер. Повезло вам, тёзка, со спутницей жизни… Судя по скромной обстановке в доме, неприхотлива она. Вот бы мне такую супругу.
Они ещё выпили, закусили, и хозяин, оказавшийся весьма разговорчивым, продолжил начатый ранее разговор о жизни на Шикотане.
– В девяноста четвёртом сильное землетрясение полностью разрушило на Шикотане три завода из шести… Рабочим по несколько месяцев кряду зарплату не платили. Лишь после обращения к президенту Путину во время прямого эфира всё здесь изменилось к лучшему. Рыбокомбинат отстроили… Видели, какой красавец? Супруга моя тоже на пенсии, но ещё трудится… Институт рыбного хозяйства окончила заочно… Технологом работает. Вот так и живём… От поездки на материк до поездки… От отпуска до отпуска.
Слушая хозяина обшарпанной избы, не знавшей ремонта (к чему тратиться на отделку потолков, пола и стен, если живут в ней временщики? Но четыре десятка лет живут!), Владислав Серов разглядывал нехитрую в ней обстановку. Простая двуспальная кровать. Грубый письменный стол, застеленный белой скатертью с кистями, ваза на нём… Продавленный диван с потёртостями на спинке… Секретер с посудой и безделушками. Гитара висит на стене. На тумбочке плазменный телевизор. В одном углу платяной шкаф – громоздкий шифоньер с зеркалом. В другом – комод, заставленный кораллами и раковинами… На кухне старый холодильник «Океан» и стиральная машина Samsung… Цветастые, бумажные обои, кое-где проглядывавшие на стенах из-за полок, уставленных книгами. Всё это, кроме книг, напомнило Серову его холостяцкую квартиру в Северо-Курильске.
– Детей у нас нет… Одни мы с женой век доживаем. Поначалу очень я переживал из-за этого… С годами привык, – грустно продолжал Никодимов.
– Вы с женой, а я один кукую… Смолоду не женился. С годами всё труднее стало семью создать, – перебил его Серов. – Была у меня здесь на Шикотане красивая девушка. Я служил на этом острове пограничником… Познакомился с ней в клубе. Когда дембельнулся, домой, в Сибирь, не поехал. Остался из-за неё на острове… Потом в море ушёл. А мореходку поступил – и всё… Сейчас сожалею, что не женился на ней.
– Я тоже остался здесь из-за красивой девчонки. Правда, у меня всё наоборот… Я влюбился в неё, а она меня и видеть не хотела. Признаться, одно время даже решил утопиться из-за безответной любви… Пришёл на мыс Край Света, куда она любила приходить и долго смотреть на море, словно кого-то ожидая… Разделся, нырнул с гранитного утёса, чтобы заплыть далеко-далеко и не вернуться… Страшно стало. Духу не хватило… Поплыл назад, к берегу, да и впрямь чуть не утонул, еле выкарабкался на камни… Прибоем потаскало меня по ним, колени, локти в кровь изодрал… Подумал, что легче застрелиться, как несчастный Жестков, герой повести Куприна «Гранатовый браслет»… Не читали? Ах, да… О чём я спрашиваю…
– Вот ещё чего выдумал – из–за бабы топиться! – буркнул Серов. – Вон их сколько кругом! Выбирай на любой вкус и цвет! Не стоят они того, чтобы убиваться из-за них…
– Совершенно с вами согласен… Это я сейчас понимаю. А тогда бегал за ней, как проклятый…
– И чем кончилась ваша неразделённая любовь? Дала она вам окончательный «от ворот поворот»?
– Согласилась выйти за меня замуж. Не знаю, почему так поступила… Ведь не любила меня. И как потом я понял, всю жизнь кого-то ждала. Принца на белом коне, наверно…
– Да кто их разберёт, этих баб… Всем им красавцев подавай и с деньгами… А как первое или второе отсутствует, так и «прости-прощай», – тоном человека, умудрённого жизнью, высказал своё мнение Серов. – Хотя, бывают и среди них не притязательные… Взять ту же девчонку с рыбокомбината, что любила меня… О деньгах, о богатстве никогда мы речи не вели.
– Ещё по одной? – наполнил рюмки Никодимов.
Серов кивнул, мятым носовым платком утёр вспотевшее красное лицо.
– За тружеников моря! – поднял рюмку Никодимов.
– За тех, кто на вахте! – поднял свою капитан.
Чокнулись. Выпили, крякнув. Закусили.
– Позвольте закурить? – достал сигареты Серов.
– Пожалуйста, курите…
Серов чиркнул зажигалкой, закурил, блуждая глазами по комнате.
– А всё же, должно быть, скучновато вам здесь…
– Живём здесь без малого сорок лет… Привыкли. А у вас на Парамушире разве веселее? Тоже остров… Природа беднее, чем у нас.
– Мне скучать некогда, я месяцами в море… Да… Славный у вас домишко… Много книг у вас, – безразлично заметил Серов, просто так, чтобы что-то сказать…
– Всю жизнь собираю их, – ласково проведя рукой по золочёным корешкам, довольно произнёс Никодимов.
– Детей нет у вас… Для кого и зачем? – пожав плечами, недоумённо хмыкнул Серов.
– Для себя… Нравится мне, вот и собираю коллекцию любимых произведений, – с неприязнью к словам гостя ответил Никодимов. – Умирающий после дуэли Пушкин, обратив взор на книги, сказал: «Прощайте, друзья!» У каждого человека должно быть увлечение.
С холодным равнодушием пропустив мимо ушей язвительное замечание хозяина, Серов молча курил, не зная, что ещё сказать. Вдруг оживился, торжествующе глянул на Никодимова.
– У меня было увлечение! Я собирал вино-водочные этикетки… Богатая была коллекция! – не без гордости добавил Серов… Полный чемодан красивых наклеек. Каких только не было! Наших и заграничных… С коньяков, с виски, с ромов, с ликёров, с водок и вин… Какая полиграфия и золочёное тиснение! Как вспомню, сердце щемит…
– И что же? Продали такому же любителю раритетов алкогольной продукции? Или выменяли на золотые часы? – с насмешливой иронией спросил Никодимов.
– Обижаешь, Владислав… Пожар был на судне… Сгорели мои этикетки вместе с навигационными картами… А книги? На кой ляд они сдались мне? Когда мне их читать? Я тоже привык к Парамуширу… Хотя, по правде сказать, в своей «двушке» в Северо-Курильске редко бываю… Всё больше на судне. Пока в море, домой тянет, на берег, а как вернусь в пустую квартиру, пыль протру, по улице поброжу, и тоска берёт. Опять хочется солёного ветра в лицо, испытать рыбацкое счастье от удачного замёта…
– Моряки – народ общительный… Много друзей у вас среди них?
– Друзей у моряка всегда много, когда у него деньги в карманах водятся после путины. На Северных Курилах меня все знают, – не без гордости заметил капитан. – Серым Волком приятели называют… Из-за фамилии, думаю…
– Серый Волк?! Слышал о вас… Надо же?! Довелось свидеться с известным на Курилах капитаном. Говорят, Серого Волка сравнивают с Ларсеном, героем романа Джека Лондона, капитаном зверобойной шхуны… Читали, надеюсь?
– Не приходилось… Кто такой? Хороший моряк?
– Очень жёсткий в обращении с командой…
Серов смерил изрядно захмелевшего хозяина избы хмурым, исподлобья, насмешливо-презрительным взглядом. Подумал: «Тебя бы, сморчка, туда… В океанскую хлябь… Там не волком взвоешь, там ты тигром зарычишь…»
Недовольный сравнением с каким-то вымышленным капитаном, с ноткой раздражения глухо произнёс:
– На море по-другому нельзя. В бирюльки играть с командой – погубить людей и судно.
– А знаете, капитан… Слышать о Сером Волке, покорителе океанских просторов, бесстрашном мореплавателе, как я уже сказал, мне приходилось… – с некоторым пафосом, роняя рюмку, сказал Никодимов. – Но мне всё кажется, что где-то я уже вас видел…
– Всё может быть, – запихивая в рот кусок жареного палтуса, промямлил Серов. Утёр жирные губы рукавом свитера, равнодушным взглядом смерил Никодимова. – Всё может быть… – повторил он. – На островах живём…
Выпили… Закусили… Помолчали.
Редко употреблявший спиртное Никодимов, пьянея, уставился на гостя, разглядывая его с нескрываемым любопытством, ощущая растущую к нему неприязнь. Складки жира, оттягивающие ворот свитера… Засаленный рукав… Белая бахрома редких волос, курчаво вьющихся на лысом затылке…
Тучный гость сидел, выпятив большой живот, широко расставив ноги в рыбацких сапогах, которые не имел привычки сбрасывать при входе в жилище, в дом.
Никодимов не мог представить себе этого неповоротливого, грузного толстяка на капитанском мостике. «Интересно, рыхлым увальнем в молодые годы он был или резвым юношей?» – размышлял Никодимов, пытаясь вспомнить, где, когда, при каких обстоятельствах встречался с этим неуклюжим, разжиревшим кабаном. С трудом ворочая отяжелевшим непослушным языком, стараясь держаться за столом прямо, запинаясь, пробормотал:
– У меня сейчас… такое… чувство, словно… ранее я уже бывал там, где никогда не был… В древней Киевской Руси, к примеру, где чистил конюшни князя Владимира… Или таскал кирпичи на стройке храма Василия Блаженного…
– Ещё выпьешь? Наливать тебе? – подняв опрокинутую Никодимовым рюмку, спросил Серов. – Нет? Как хочешь… А я ещё выпью.
– Вот смотрю на вас и всё больше убеждаюсь, что встречались мы давным-давно… Возможно, в прежней жизни…