– А я должна помнить наизусть все Ваши письма при подготовке материалов для публикации?
– Уважаемая Ирина Владимировна, пожалуйста, извините меня, дурака… (зачеркнуто) Уважаемая Ирина Владимировна, пожалуйста, не лезьте в мои ответы!
– Знаете, мне всё-таки очень нравится один тезис, которого придерживался Юрий Кузнецов в своём мифопоэтическом видении– он считал, что ничто написанное или сказанное, даже ничто приснившееся– не исчезают бесследно.
Ничто вычеркнутое…
Вам можно куролесить в моих репликах, а мне нельзя?
– Нельзя. Потому что я для Вас – как горячая печка, из которой Маргарита пытается вытащить пылающую рукопись.
– Ну, допустим, в этом и заключается работа главного редактора журнала. Кроме того, я уверена, что Вы– печка с лукаво приоткрытой дверцей– снова в чем-то хитрите. Зачем Вы рисуете себя глупее, чем Вы есть на самом деле?
– Скажите честно, Вам не понятно?
– Ну, конечно, о чем-то я смутно догадываюсь…
– Вот и я тоже смутно… И мне трудно сказать об этом. Трудно сказать о том, что чувствуешь только кончиками пальцев. Еще юнцом стихи написал:
…Наверно, чувства– те же мысли, что не осознаны ещё,
И нет космического смысла, коль в этих мыслях понял всё…
– Но говорить на эту тему все-таки стоит?
– Тут я уверен – стоит.
– Хорошо. Подведем промежуточный итог: мы с Вами выяснили, что нечто холодное и «расчетливо-рациональное» есть во всех творческих людях. Но есть те, кто ужасается присутствию этого свойства души человеческой (это, например, Вы), а есть те, кто усиливает его привнесенным «американо-либерийством» и пытается творить с его помощью. Насколько я поняла, Вы не относите к этим «другим» Никиту Сергеевича Михалкова полностью, поскольку не считаете его полностью потерянным для общества… И именно поэтому Вы заговорили о смирении. Писатель, и вообще творческий человек, должен быть осторожным даже в некоем «защищенном режиме». Потом Вы заговорили о вдохновении….
– Скажем так, о не совсем чистом…
– Уважаемый Алексей Николаевич, Вам не кажется, что Вы слишком глубоко копаете? Давайте чуть проще. Ответьте, пожалуйста, на простой вопрос: Вы смотрите «Бесогон» Никиты Сергеевича Михалкова?
– Смотрю.
– Значки «нравится» на YouTube ставите?
– Ставлю, почти всегда. В том числе и последнему, майскому ролику, который называют «скандальным». Суть в том, что я считаю, что те вопросы, которые поднимает в нем Никита Сергеевич, вполне разумны. И они требуют ответа.
– Тогда чем Вы недовольны?
– Недоволен?.. Хуже! Я возмущен. Поясню на примере: в одном из эпизодов советского фильма «Освобождение» (кажется, он посвящен битве за Киев) один маршал говорит другому: «Что это у вас генералы в атаку ходят?!.. Сейчас не 41-й год».
Для меня Никита Сергеевич – не генерал, но он – режиссер, и «ходить в атаку» на новостном телеканале или YouTube – не его дело. Я не верю в то, что «талантливый человек талантлив во всем», эту откровенно подлую мысль подкинули затем, чтобы выхолостившие сами себя талантливые люди нашли теплое, денежное местечко. Ну, например, как бывшие спортсмены в Думе… Но талант (даже простейший спортивный), дарованный человеку Богом, как правило, остро заточен. Именно поэтому Никите Сергеевичу можно говорить о любых проблемах, но тем языком и там, где его талант может проявиться в полной мере…
– Извините, перебью Вас. Например, снимать кино?
– А как иначе-то? Я понимаю, что в кино невозможно будет напрямую обвинить Германа Грефа в чудовищности его измышлений, но суть-то в том, что злому языку нужно противопоставлять не такой же холодный и злой язык, а теплое сердце…
– …Вы уже упоминали в одной из реплик 41-й год, теперь это сделаю я. В самом начале Отечественной войны, тем страшным летом, на мой взгляд, пытались сделать примерно то же самое, о чем Вы только что сказали.
– А разве могло быть иначе? Мерзавец и подонок, который подкарауливает Вас в темной подворотне, всегда значительно лучше готов к нападению. Он лучше вооружен, он физически лучше подготовлен и ему наплевать на любые формы нравственности. Он – быстрее и злее вас…
– Вы хотите сказать, что подобные катастрофы неизбежны?
– Я хочу сказать, что если кто-то предложит некое лекарство от таких катастроф, то оно может оказаться хуже самой болезни. Да, и государство, и человек должны быть готовы к внезапному нападению и на границах, и в темной подворотне, но тут весь вопрос в цене. В борьбе с подонком нельзя становиться таким же подонком…
– А Никита Сергеевич?..
– Он растрачивает свое время.
– И кино неправильное снимает, и время свое растрачивает?.. Один Вы у нас, Алексей Николаевич, остались такой замечательный и правильный, да?
– Ирина Владимировна, я ведь и себя вижу… В общем, вижу какой я есть на самом-то деле. Наверное, я вижу это не в полной мере, и со стороны, как говорится, все будет казаться куда как более выпуклым, но… Но о Никите Сергеевиче мне просто легче сказать. Не удивляйтесь, пожалуйста, но – увы! – нам всем всегда легче сказать о других, чем о себе.
– Какая впечатляющая скромность!
– Дело не в скромности, а в том, куда попадает стрела, летящая в цель. И я «терпеть ненавижу», когда эта стрела превращается в простой свисток. С кем должен говорить Никита Сергеевич Михалков: с телезрителями, просматривающими новостные каналы или YouTube, или с кинозрителями? Уже не помню, где и когда я видел эксперимент: зрителей заранее предупреждали, что сейчас на сцену выйдет комик с юморными рассказами или чтец, который прочтет им некий трагический текст. Потом комика и трагика меняли местами. Суть в том, что заранее предупрежденные зрители не смеялись над шутками и хохотали над трагическим текстом. Есть такая древнекитайская поговорка: «Учитель приходит тогда, когда ученик готов». Если чуть переиначить ее, то – учитель приходит к тому, кто уже готов. А к чему готовы зрители YouTube?..
– Вы действительно так наивны или только притворяетесь?
– И наивен, и притворяюсь:-) Разумеется, любой из нас имеет право прокричать свою гражданскую позицию. Но кричим-то мы в чугунок с кашей, и слышит нас только зрительская «каша». А с другой стороны, почему в Россию пришел Александр Сергеевич Пушкин? А потому, что его ждали. А Михаил Юрьевич Лермонтов? Потому, что его тоже ждали. Ну, а Лев Николаевич Толстой был просто необходим России, он не мог не прийти, и уже теперь мы, на его позднем примере, видим, как зарождались в нашей стране те чудовищные ошибки, которые привели к чудовищной (но все-таки действительно великой!) революции.
Казалось бы, не к месту: знаете, по-моему, всё по-настоящему великое не нуждается в повторе, как в методе усиления. Например, два моих самых любимых фильма – «Сталкер» Андрея Тарковского и «Семь самураев» Акиры Куросавы. Но часто ли я их пересматриваю? Нет. Потому что помню их почти наизусть. Понимаете?.. Помню! Еще ребенком написал довольно наивные стихи:
Придуманное трудно не любить,
Но не забыть всегда еще трудней,
Любить нам очень трудно эту жизнь,
Но вот забыть нельзя среди людей…
…Любовь– не счастье павшего– покой,
Любовь– не чувство радости– смотри!..
Любовь– что помнишь, с болью и тоской,
Когда оставили тебя друзья твои…
Любовь– что помнишь, вечно и везде,
Как вечно помнишь высь за облаками…
Любовь – полет к неведомой звезде,
А остальное мы придумываем сами…
Всё именно так… И я отлично помню «дореволюционные» работы Никиты Сергеевича Михалкова, потому что они мне по-настоящему нравятся. Улыбнусь: мне даже пересматривать их не нужно, то есть «повторять». Всё по-настоящему талантливое словно живет внутри человека какой-то своей, особенной жизнью, а все «зашлангированное» в идею во имя политики быстро забывается…
– А некие бездарные злодеи завидуют талантам и хотят, чтобы то, что создают они, тоже жило внутри человека?
– А почему нет? Стремление к бессмертию внутри цепочки человеческих жизней естественно даже в злодеях. Но я совсем не считаю Никиту Сергеевича одним из них. По большому счету эта беседа не более чем продолжение темы «техники литературы».
– Алексей Николаевич, а если взять за шиворот… а если Вас самого втиснуть в некую «технику», как Вы к этому отнесетесь?
– Да пожалуйста, сколько угодно!.. Виртуальный мир тем и хорош, что делает человека свободнее и, если хотите, защищённее от всяческих бесчеловечных экспериментов ему подобных. Хотя и в этой свободе нужно знать меру… Кстати, я тут не за себя боюсь.
– (улыбается) А надо бы!..
*Порывшись в нашей переписке с Алексеем Николаевичем, я нашла его письмо с немного странным текстом. Казалось бы, оно не имеет прямого отношения к нашему теперешнему диалогу, но… В нём хорошо видна та методология размышлений, а точнее, способ подачи фактов, которым (или примерно которым) Алексей Николаевич любит пользоваться.
Вот этот текст:
«…Знаете, Ирина Владимировна, а ведь я уже почти ненавижу слово “патриотизм”, но эта моя ненависть и трагична, и буквально перенасыщена болью. О чем они все говорят?! Это же безумие какое-то! Ловил себя на том, что в ответ внутри меня уже звучит реплика Полиграфа Шарикова: “Говорят, говорят… Контрреволюция одна!”