Буквально сразу после прохода нашей колонны душманы подорвали снежный покров – и страшная лавина смела в пропасть несколько машин, заблокировала туннель… бррр… есть погибшие ребята – «хлебом и солью» встретили, ничего не скажешь.
Один идиот (других слов не находится) из «сбродных» солдат решил пошутить. Первая ночь в Афгане, на посту стоит ответственный солдат, понимать надо… Решил, так сказать, его попугать, чтоб полные штаны и все такое… Подкрался сзади и шепнул на ушко: «У-гу!» Часовой резко развернулся и воткнул штык-нож, надетый на ствол автомата, прямо «нарушителю» в глаз. Приехали, твою ма!.. Первый раненый, и тот по своей персональной дурости. Первая ночь в чужой стране… Полный восторг… и что делать?!
Часовой – умничка, положен отпуск, вопросов нет, сработал на «отлично»! Сберег покой и сон остальных ребят, задержал «диверсанта»… Шутник с распоротым глазом корчится на земле, на дворе кромешная ночь, Афганистан – радости полные штаны! Где госпиталь?! Как говорится, пойди найди. И есть ли тут вообще госпиталь? Когда колонна развернулась прямо с марша, застигнутая внезапно навалившейся темнотой южной ночи, к соседям никто не пошел знакомиться – некогда, надо на текущую ночь обустраиваться и посты расставлять. Темнота – хоть глаз коли… в фигуральном смысле, естественно…
Итак, вокруг темнота, зловещие горы с душманами – враждебная территория. Страшно! И парень катается по земле весь в кровищи… и часовой стоит, трясется… Нирвана, бляха-муха!
Взяли «шишигу» (ГАЗ-66), метнулись к соседям – десантуре. Спасибо ребятам, что не разнесли из башенных стволов вынырнувший из темноты грузовичок, а продрали глаза и посоветовали смотаться в Кабул – 61 км. Всего-то! Фактически за углом… рядом все. Правда, по горам и посреди ночи. Но здесь медиков пока еще нет. Ни одного! Такие вот дела, братишки. Войск нагнали скопом, а доктора забыли в колонну сунуть… Бардак, парни, а куда деваться? Русский авось как всегда… Кстати, мы же русские!
А русские своих не бросают. Десантура выделила аж целую БМД с экипажем в качестве сопровождения. Погнали в Кабул, чего время терять, парень же умереть может.
Хрен с ним, что дурак бестолковый, русский же… а мы своих не бросаем, спасем кретина… и глаз ему сохраним, полудурку рязанскому.
Ночь, страшно, а куда деваться?! Гашетку в пол – и по горным серпантинам из Баграма в Кабул на полном ходу, насколько моторы сдюжат и дорога удержит, чтоб в обрыв не сорваться… И темнота – вырви глаз.
Приперлись в Кабул. Где, что?!. На перекрестке стоит БТР… Постучали по броне, вылез сонный прапор – дозор, типа.
– Чего надо, славяне?
– Раненый у нас. Где госпиталь?
– Нет еще госпиталя. Но медсанбат где-то развернули. Дуйте вон к тем домам, где горит свет и флаг болтается. Флаг – это власть! Там подскажут, если что…
Подъехали к комплексу зданий. Флаги в темноте висят… афганские и советские, уже что-то. Взяли раненого на плащ-палатку и потащили… Остальные вылезли из брони и сидят сверху, курят, зевают и осматриваются по сторонам… Дай Бог, раненого сдать в госпиталь и обратно двинуть, пока душманы спят… проскочить бы по-тихому.
Лейтенант Мезенцев залез в башню БМД и, глядя в прибор ночного видения, начал осматривать окрестности. Интересно же! Недавно из инженерного авиационного училища, и в башне «танка» не сидел ни разу… А тут столько новых впечатлений… Видно все, несмотря на то, что ночь на дворе… Все как на морском дне – зеленое! Класс! Покрутил маховиками, и пушка с прицелом… и даже с башней… двигается от здания к зданию – клево! Покрутил колесико перед носом, резкость навел… Ух, ты! Здорово!
Ба-бах! Нечаянно нажал на педальку. Десантников сдуло с брони… сидели, типа, курили, никому не мешали… на землю сбросило, и в ушах заложило.
Мезенцев мгновенно вспотел и выскочил из БМД. Представляя, что сейчас начнется и куда он заслал снаряд – в здание с афганским флагом на крыше, летеха побледнел аки алебастровая статуя!
Почти мгновенно подскочил дежурный БТР с тревожной группой из комендатуры. С брони спрыгнул старый капитан…
– Кто стрелял?!
Из-под БМДшки вылезли десантники и на всякий случай дружно промямлили:
– Не знаем…
Капитан залез на БМДшку и понюхал тонкую струйку сизого дыма, медленно вытекающую из ствола башенной пушки.
– Мде… не знаете, значит?!
– Не-а!
Посмотрев в сторону здания с афганским флагом на крыше и на огромное дерево с отстреленной веткой, офицер покачал головой и поинтересовался у десантников.
– В стволе кумулятивный снаряд был или осколочный?
– Осколочный…
– Понятно! Знаете, что за зданьице?
В ответ романтическая тишина.
– Штаб ВВС и ПВО Афганистана! Представляете, как обрадовались бы наши друзья – товарищи душманы, если бы вы сейчас загнали пару снарядов в эти стены?!
– …
– Я так думаю, что горе-стрелку сразу бы присвоили почетное звание «Национальный герой Афганистана». Молите Бога, что дерево на пути снаряда попалось и что снаряд не бронебойный. Все целы?
– Угу…
– Вот и ладненько… А теперь валите нах отседова, пока наши союзнички-афганцы не поняли, в чем тут дело, и не всполошились. Рассказать кому, ведь не поверят, что снаряд о дерево сдетонировал… Кто-то из вас, парни, под счастливой звездой родился, поверьте на слово. Так ювелирно… и в дерево…
Лейтенант Мезенцев все это время скромно молчал, тихо стоя в сторонке и старательно делая вид, что он тут совершенно ни при чем…
Тем не менее именно такая кличка к нему и прилипла аж до самой замены в Союз – Национальный герой Афганистана.
Смерти вопреки
Раннее утро в Баграме, по горам работает пара Ми-24-х. Методично заходят на склон, что в створе глиссады ВПП (взлетно-посадочной полосы), и долбят по скальной породе в надежде выкурить наглого душманского снайпера, что уже который день ведет огонь по заходящим на посадку бортам.
Самолет при заходе на посадку гасит скорость и становится очень уязвим для зенитного огня. Но душманский снайпер пока еще «беден», у него нет ПЗРК «Стингер». Не заработал, сучонок, вот и лупит по самолетам из обычной винтовки, оставляя свои отметины на фюзеляжах и остеклении кабин, нервируя экипажи.
Посему прибытие всех бортов из Союза сопровождается вылетом пары вертолетов огневой поддержки Ми-24-х, которые отслеживают глиссаду снижения и вынуждены простреливать огромные площади, чтобы доходчиво донести до душманского стрелка очевидную необходимость свернуть свои делишки и убраться восвояси.
Это уже потом мы научимся использовать подвесные блоки с тепловыми ловушками, уводящие «Стингеры» в сторону, потом появятся команды высококлассных снайперов с дальнобойными винтовками, засекающие блики оптических прицелов и производящие качественную зачистку местности. А пока два Ми-24-х методично и монотонно утюжат горы НУРСами (неуправляемыми реактивными снарядами) и профилактическим огнем бортовых пушек.
Оп-паньки! С угрюмых гор, оставляя в утренней синеве дымчатый след, пошла ракета… Ба-бах! – один Ми-24-й, заваливаясь на бок, рухнул на склон и, кувыркаясь и ломая лопасти, заскользил по скальной породе.
Вот собака, разбогател все-таки, душманский ублюдок, – купил себе ракету, гадина…
Оставшийся в небе Ми-24-й, заломив невиданный маневр, зашел на точку пуска ракеты и, перепахав твердую землю шквальным огнем до состояния мелкой взвеси, завис над упавшим собратом, посылая в эфир экстренный запрос о помощи.
Не бросаем своих… Нет, не бросаем! Всех вытащим! Буду висеть рядом с братом, пока топливо в баках не закончится.
С аэродрома сразу же сорвалась еще пара Ми-24-х, загруженных боекомплектом под завязку. Следом заспешил пузатый транспортер Ми-8 со спасательной командой и группой прикрытия.
Не бросим, парни, держитесь! Всех вытащим… даже мертвых…
Пока три Ми-24-х закрутили плотную карусель над местом падения машины, а Ми-8 выискивал подходящую площадку для посадки, внизу у разбитого вертолета метался командир упавшего борта. Майор вытащил из обломков некогда грозной машины второго летчика с переломом ноги и оттащил его на безопасное расстояние. Вытащил бортового стрелка – прапорщика, всего переломанного, но живого. Подорвал секретную станцию «свой-чужой», выпустил в небо сигнальную ракету и зажег фальшфейер, давая ориентир для спасателей – ай, молодца, отработал как полагается!
Ми-8 покрутившись над местом падения и не найдя мало-мальски подходящей поверхности, завис с раскрытым люком… Спецы из спасательной команды и бойцы-десантура из группы прикрытия попрыгали на землю, забирая раненых.
А летчик-майор все суетился, проверяя, чтобы никого не забыли, всех забрали. И залез в спасательный вертолет последним. А на борту, сославшись на усталость (оно и понятно, так грохнуться после прямого попадания ракеты в двигатель), закутался в брезент и присел рядом с ранеными ребятами из своего экипажа.
Через пять минут лёта, на аэродроме, выгрузив раненых для отправки в госпиталь, я толкнул майора в плечо.
– Пора вставать, парень, на базе уже…
Майор был холодный… Не просто холодный, а ледяной… и его глаза безжизненно закатились…. А ведь еще пару минут назад он бегал возле разбитого вертолета, помогая загружать переломанных ребят в чрево Ми-8.
Вечером к нам пришел «док» из аэродромного госпиталя и предложил выпить. Разливая спирт по кружкам, видавший виды хирург тихо разговаривал… как бы сам с собой.
– Множественный перелом позвоночника, печень оторвана, легкие проткнуты сломанными ребрами, вывих плечевого сустава, раздробленный голеностоп, трещина в основании черепа, сломано… он уже был трупом, когда вытаскивал своих ребят из упавшей машины и помогал загружать их в Ми-8. Но его разум не желал с этим мириться, пока парни не будут в безопасности…
Два сюжета одной командировки
На месяц кинули в Кундуз, в «джамбульский» вертолетный полк, типа, в помощь местным спецам. Шла масштабная наземная операция, а работяги – транспортеры Ми-8, плохо приспособленные к работе в высокогорье, с навешанным на них экспериментальным оборудованием – блоками с ракетами НУРС и дополнительной броней, регулярно вываливались в ремонт по отказам двигателей. Прям бе