Бабушка Анисья, вдова при живом безумном муже, была тихая, серенькая старушка. Даже рядом с моей молчаливой матерью она казалась вдвойне молчаливой и погашенной. Должно быть, внезапная беда, которая придавила её в молодости, вместе с унижением и долгой бедностью, навсегда оставила её угнетённой. Но печаль её была кроткая и покорная. Я любил бывать в её лавчонке, где она торговала сладкими пустяками: дешёвыми конфектами в бумажках, окаменелыми пряниками, – пока не случился здесь со мной стыд, который жёг меня после долгие годы. Может быть, упомяну об этом дальше, если достанет смелости.
И мрачной тучей поднимается в моих воспоминаниях сын её, брат моей матери, сын безумца, Иван Иваныч. Какими-то усилиями ему удалось отчасти восстановить утерянное благополучие, и он считался сравнительно с нами богатым. Жил в каменном доме на Московской улице. В подвале (в «выходе») он в одиночестве, без помощников, мастерил сальные свечи. Уездный и деревенский быт тогда только что переходил от лучины к сальной свече (еле прививался керосин, и далеко ещё было до электричества), а производство сальных свечей, видимо, было довольно выгодным делом. «Выход» в виде каменной лестницы с каменными стенами и железной крышей выступал на главную улицу города и загораживал больше половины тротуара. Здесь, поставив у двери стул и ещё более загромоздив тротуар, восседал зимой в лисьем тулупе с жёлтыми отворотами и бобровым воротником Иван Иваныч, в чёрной бороде, с чёрными мрачными глазами, бледно-матовым лицом и странной боковой, невесёлой усмешкой на румяных губах под чёрными усами. Он сидел массивным тёмным изваяньем, и поток гуляющих с той и другой стороны весь вечер обтекал его, огибая неподвижного грузного купца. Кажется, он даже считался красивым, – только не для меня. Он именовался, к несчастью, моим крёстным, но странно, что с раннего малолетства, несмотря на укоры матери, я упорствовал называть его крёстным. Я недоверчиво глядел на волосатого чёрного человека, и меня точно относило ветром от него. Я как бы пятился всегда от мрачного дяди.
Брат Фёдор рассказывал кое-что и об этом человеке. Иван Иваныч, впрочем, давал некоторый материал для увлекательных легенд. За ним водилась странность: он вдруг исчезал. В первые разы семья его впадала в ужас, после, отчасти, привыкла. Исчезал он внезапно, никому не намекнув, и пропадал неизвестно где несколько недель, иногда по два, а то и три месяца. Со своей боковой невесёлой усмешкой он, возвратясь, буркал, должно быть, кое-что о своих блужданиях, – было известно, что он побывал и на Кавказе, и на Урале, и в Сибири, не считая того, что оплавал всю Волгу с верховьев до низовьев.
По этим скудным фактам, по этому мрачному фону Фёдор с непонятным для меня одушевленьем набрасывал свои догадки. Должно быть, я слушал не очень охотно о похождениях неприятного дяди, потому что в памяти из рассказов брата ничего не сохранилось, кроме одного случая. Где-то на Урале ехал лесом на лошадях мрачный человек, гонимый непонятной тоской, и вдруг раздался крик: «Стой!». Из кустов вышли на дорогу два человека и остановили лошадей. Потом они подошли к тарантасу и один из них сказал неласково:
– Ну-ка, доставай, купец, бумажник! И не разговаривай!
– А по скольку вам? По четвертной аль по катеньке? – спросил мрачный купец и тяпнул зонтиком по голове сначала одного, потом другого.
– А, ты этак! – зарычали оба, и один, вцепившись крепкой лапой в край тарантаса, взмахнул ножом, а соучастник его поспешно нацеплял на руку кистень.
Напуганный ямщик стеганул кнутом по лошадям, они рванули и помчались. Грабитель с кистенём сразу остался позади, а другого, который всё ещё цеплялся за тарантас и бежал с ножом в руке, чёрный купец так хватил зонтиком по голове, что тот свалился на дорогу, а в руке купца осталась одна рукоятка.
Восхищаться этим дядей я не хотел и с годами подсчитывал за ним всякие грехи. Не нравилось мне, что он, богатый, заставлял свою мать, тихую бабушку Анисью, сидеть с утра до ночи в грошовой лавчонке. В суровые зимы она покорно мёрзла здесь, поставив к ногам горшок с горячими углями. А хуже всего, когда дядя здесь же, в городе, начинал заливать свою тоску вином. Тогда он становился опасным. Чёрные глаза его недобро разгорались, дерзкая усмешка кривила с одного угла вздутую губу, он делался говорлив и придирчив. В один из таких дней произошёл случай, который заставил меня возненавидеть дядю так горячо, тяжело и продолжительно, как, мне кажется, не пришлось мне потом уже никого ненавидеть. Об этом расскажу в дальнейшем.
Родня – это неизбежный тесный круг, из которого, как из душной комнаты, иной человек не может выйти до конца своих дней. Я потом выходил и вышел; насколько помятый, трудно сказать. Но в первые годы я дышал этим воздухом и примерялся к жизни через этих людей. В детские годы, мне кажется, особенно ярко и остро, хотя и бессознательно, чувствуется то, что ты – одной крови со своей роднёй. И связь ребёнка с этой кровью ещё свежа, он живёт одной пульсацией с роднёй, он невольно перенимает их привычки, он дальше пугается, что похож на худших из родни, как меня, шутя, пугали в семье, что я похож на безумного деда Ивана («вылитый дедушка Иван») и буду, когда вырасту, тоже помахивая падогом, ходить юродивым по городу. То чужое мнение, страшную силу которого мы не всегда сознаём и в тенётах которого тщетно бьёмся всю жизнь, для ребёнка начинается с родни. Оно первое, почти неодолимое, и оно нередко гонит, как ветер лодку с неопытным пловцом, не туда, куда человеку хочется.
Знакомство с авторами
Аркадий ГОНТОВСКИЙ
Аркадий Всеволодович Гонтовский родился в городе Прокопьевске Кемеровской области. Учился в Сибирском металлургическом институте на кафедре разработки подземных месторождений. Работал в шахте.
Публикации в журналах: «Невский альманах», «Бег» (Санкт-Петербург), «День и ночь» (Красноярск), «Союз писателей», «Страна озарения» (Новокузнецк), «Каштановый дом», «Звезда Рождества» (Украина).
Сборник стихов «Неутолённые огни» издан на средства читателей в Тверской области.
Проживает в городе Прокопьевске.
Знакомство с автором
1. Расскажите, как Вы пришли к занятиям литературным творчеством. Какими были первые опыты?
Писал много и, наверное, плохо. Сжёг. Через десяток лет начал писать снова и… опять сжег. Думал, всё, больше не буду браться за перо.
Прошло несколько лет.
Зимой 2006 года, вечером, подхожу к окну (жил тогда в своём доме), а на яблоньке – снегири, и такая в них красота, не удержался, дай, думаю, подойду поближе. Снегирь птица пугливая, человека близко не подпустит, а тут подошёл на расстояние вытянутой руки – не улетают. Сидят, смотрят на меня, будто ждут чего-то… и чувство у меня странное: светло и немного больно, не понять отчего… Я тихонько-тихонько домой, подхожу к окну – по-прежнему сидят на яблоньке, не улетают.
Утром пришли стихи.
СНЕГИРИ
Горел в снегах закат,
И гроздьями зари
В заиндевелый сад
Спустились снегири.
Так в явь приходит сон.
Смешалось всё в снегах,
Алела стая солнц
На розовых ветвях.
И сад зарделся весь
И будто задышал.
Неровен час расцвесть…
Но нет… сад тихо спал.
С той поры опять пишу.
2. Кого можете назвать своими литературными учителями?
Александра Блока.
3. В каких жанрах Вы пробовали себя?
Пробовал себя в жанре рассказа (юмор, сатира), рассказы публиковались в местной газете «Шахтёрская правда». Но охладел. Поэзия – единственное, что влекло меня ещё со школьных времён.
4. Каковы Ваши пожелания читателям «Паруса»?
В жизни всегда есть место маленькому чуду, главное, не пропустить, не просмотреть его за суетой. Читайте поэзию, друзья!
Леонид МАЧУЛИН
Леонид Иванович Мачулин родился в 1957 году в селе Красный Оскол Харьковской области. В 1976 году окончил автотранспортный техникум, в 1987 году – филологический факультет Харьковского государственного университета имени М. Горького. В 2004 году окончил аспирантуру философского факультета Харьковского национального университета имени В.Н. Каразина. Кандидат философских наук.
Начиная с 1982 года работал корреспондентом, телерепортером, главным редактором и генеральным директором в различных СМИ Харьковской области. Окончил курсы профессиональной квалификации в Международном институте журналистики FOJO (Швеция), Институте им. Густава Штреземана (Германия), на факультете журналистики Санкт-Петербургского университета (Россия), в Национальной ассоциации телерадиовещателей (США) и Академии украинской прессы (Украина). Член Национального союза журналистов Украины с 1985 года.
С 2009 года – на преподавательской работе. Ответственный секретарь ряда продолжающихся научных изданий, начальник информационного центра Харьковской государственной академии дизайна и искусств.
В 1990–2020 годы опубликовал десять книг по истории Харькова и Слобожанского края. По одной из них («Украинская столица для Красного императора») в 2013 году Центральный украинский телеканал УТ-1 снял документальный фильм «Две столицы».
Публиковался в российских литературных журналах «Подъем», «Звонница», американском журнале «Образы жизни». С 2000 года – главный редактор литературно-художественного журнала «Славянин», издающегося в Харькове.
Живет в Харькове.
Знакомство с автором
1. Расскажите, как Вы пришли к занятиям литературным творчеством. Какими были первые опыты?
Сложно назвать какую-либо одну причину, скорее, это была последовательная цепь событий. Может быть, всё началось с того, что в деревенскую школу, где все учителя были в возрасте, пришло сразу трое выпускников Харьковского университета – две сестры и муж одной из них. Он стал вести математические дисциплины, одна из сестер – биологию, другая – русский язык и литературу. В тринадцать лет легко поддаться очарованию красивой двадцатидвухлетней ж