Настал верный час, повдоль деревни приезжие в довольстве расселились, и какое потом приключение соизволилось? Пошло страдное работанье, без лишних разговоров и возразительно пламенных споров нажали совместные дроворубы – грём знай бежать по вожским, изумрудно прибрежным, угодьям. Вслед за тем основательно запыхтела вся рельсовая железка: стуча колесами, поехали товарняк за товарняком по той дороге, что лежала встречь сальским просторам. Как раз туда, где в размашисто южных степях от дровишек, трескуче горящих, наблюдалась повсеместная людская радость. В тамошних местах кажинный, почитай, хозяин с удовольствием провожал глазами проследование вагонного добра, норовил при случае напомнить о собственной нужде, по годам уж слишком сурово-зимней. Дескать, будьте кроткими такими доброхотами, чтоб и нам к щедрой вашей кулебяке присоседиться. На северах нет укорота березовым отгрузкам, никому из вологжан покамест в голову не входит утруждаться в каких возразительных прекословиях. Что здесь судить-рядить?! Берите сколько возмечтаете, раз уж так лежит сердце к нашенскому товару. Посмеиваются – плата умеренная, а вашим запечным сверчкам способней станется: знай себе распевай, когда запахнет рощным, в обильности настойчивым, духом.
Что ж, есть в речах проверенная правда. Много на Руси деревень и поселков, где по утрам дружно дымят печные трубы и варится то, что людям угодно. В Подмосковье, примерно, щи да каша. Да крахмальный кисель с аппетитными добавками. На черноземной Белгородчине – свекольные борщи и компоты яблочные либо вишневые. Разносится по Сальским степям заманчивый запах вкусной вареной баранины. Уж чего-чего, ан овечьих гуртов тут не перечесть. И тогда выходит: работнику, каждоденно любому животу, ароматной похлебки, мясного припаса повдоль травяной равнины хватает до упора. Душевно заботливая настроенность у Беломора Юрьевича получает ли в таком разе подкрепление? Ей свобода в удовлетворенности подрастать. Ему невредно в своем кабинете и посиживать, и вкруг дубового стола весело похаживать. Опять же не упускает он случая, чтобы подписывать докладующие бумаги в размилую Вологду. Там на его производительные сообщения кладут ублаготворенные резолюции: в меру посильности выправляются вожские рубщики, что совсем нынче не пагубно! Так что получает сверху «добро» хитромудрый леспромхоз. Через банковскую денежную службу двинулись встречь ему никакие не жалкие подаяния – истинно что изобилующие отчисления, всякие убедительные проценты. Беспрестанный вожский руководитель, ты знай себе успевай выписывать премиальные деревенским рубщикам и пильщикам, а также приезжим издалека старателям.
Не секрет, новичкам – тем, что со своего степу объявились – заготовительно лесной труд поначалу мстился пусть и в подъем, однако не вовсе легкий. Через толику времени всё ж таки приноровились, втянулись и в заведенный порядок, и в капризные погоды, и в упористую кочкарность рощных делянок. Опосля того, как пошабашит бригада обязательное дроворубство, уже не вот вам напрочь роняются руки. Глядишь, кой-где песни вдруг аккуратно, с мелодичной правильностью играются. Даже и то возможно, чтобы сплясать по мере веселья и дополнительной – весьма немалой – из кассы копейки. Гитары, мандолины, балалайки наяривают, если не кажинные сутки, то вполне законно к точному концу рабочей недели. Это уж есть, в непременном заведении у сальских попечителей. Один за другим вдарят по струнам, тогда оркестр или не оркестр, но певчих птиц не слыхать в деревне: заглушает молодцеватая музыка все звуки сторонние. Хоть вовсе не залетай никто из дремной листвяной загущенности. Пощебетать свиристелям порой и хотелось поближе к смородинкам огородным, да ведь иной парочке друг дружке посвистеть не враз получается. Хорошо то, плохо ли, а только некоторые всполошенные птахи подались от ягод прочь. Улетели подальше, переселились за ради покоя в осинники возле дальнего болота. Лесосечные старатели – в единогласии однако: нажимают, чтобы производительность усердно кипела и развеселая музыка не отставала. Павлуха вместе со всеми рубщиками валит деревья, прям-таки возгорается, справляя деятельное работанье. Даром что его фамилия как раз огневая, нисколько не скучная и не ленивая.
Когда есть у кого желание прознать, о чем парень держит во лбу присутственную мысль, тогда пожалуйста: личный интерес у него! В естественности свойства такого, что надобно к зиме снабдить домовую крышу надежно плотным шифером. Чай, в нем присутствует негорючий асбест, а также увесистая имеется крепость. Потому не помешает ничто ему глянуться получше обыкновенной сосновой дранки, которая со временем темнеет. От беспомощности избе в защите отказывает, превращаясь в гнилую труху. Вот, значит, ходит молодой застройщик, помаргивает повдоль рощных тропок. Думку поворачивает одним боком, затем другим: «Стропила крышные, как у нас водилось раньше, не под железом были. Деревянная их прикрывала щепа, гвоздиками пришитая. Красоты большой от нее разве дождешься, коль завсегда карасья рыбья чешуйчатость бросается в глаза? Нынче приспел год новейший, уже с электронами, донельзя быстрыми. И сегодня пусть дом смотрится поближе к соответствию». А что касаемо деда, ревнителя березовых вологодских рощ, то приключилось нежданное. Нашел Павлуха стариковскую записочку. Удосужился прочитать при уважении к древнезаветной грамотке всю до последней буквицы, хоть и вкривь была процарапана та берестяная памятка. Поди призадумаешься, когда приметишь в милосердном послании тычок, намек на возможное бедованье: «Если туго придется, зови тогда на подмогу бабку Ивашку. В ивовой густеге повдоль речки Вожи проживает она. Только покликать ее надобно пошибче. Глуховата бабка на правое ухо». На сей счет можно, само собой, поразмышлять. Однако есть ли большая нужда немедленно топать в те сырые урманы? Надрываться там голосисто? На прочные шиферные листы нынешний рубщик способен заработать без каких-либо советов от глуховатой старушенции.
Не грех приметить: нынче у завзятых пильщиков дела пошли звончей некуда. Ты лишь не ленись – вали, дроворубно мастеровитый хлопотун, заботчик неотказный, подряд все те белокорые стволы, что вседневно потребны. Тако же при здешном раскладе не след тебе ходить мимо богатеющей кассы бесцельно. Надейся на уёмистую зарплату и щедрую премию, на свою упроченную удачу, поскольку ничуть не журавль она – верная синица в руке! Ан вдруг приятственная птаха умчалась, ровно тут значилась в непоседливо улетных журавлях. Промахнулся зарабатывальщик, что ли? Он, представьте себе, не заторопился прошмыгнуть в сторонку от леспромхозовской бухгалтерии, да ведь настал нежданный срок – отшили Павлуху как есть крепко. Засуетился, пошагал он по конторским кабинетам: какие здесь новости у вас? подавайте всенепременно получку! Торкнулся в дверь к Беломору Юрьевичу. Тот уважил отличного вальщика, усадил на свое место за высокопрочным дубовым столом, ан выдать денежку всё-таки в расстройстве дум отшатнулся, враз поник и принялся ронять огорчительно слезные капельки из-под умных очков. Удержаться ему стало невмочь, и вот одна за другой падали они, падали в печальной равномерности, и не стыдился главный администратор леспромхоза. Их не промокал культурным платочком, а только приговаривал: ишь, какая бесцеремонная, по-бойкому дерзкая, машинка электронная! ни грошика не начислила натрудившимся работникам! не приветила даже заслуженного директора Беломора! словно я ей сильно курящий на безответственном дровяном складе!
Павлуха к случившейся минуте в понимание пришел: ему сидеть в руководящем кресле было не то, чтоб нельзя, а всё ж таки годилось до крайности мало. Насестно взъерошенным кочетом приподнялся над столом, выказав почтительное чувство неловкости, и с честной откровенностью уширил глаза, заторопился осведомиться: опять с порубками приключилось что? Правильный вопрос задал, потому как беспокойная петрушка обозначилась в конторе. Леспромхоз, прежде ухватисто добычливый, на сей час напрочь прогорел. Новина приехала – благополучие явилось, и вот сколько есть закончилось. Оно произошло по той простой причинности, что с могучей усердностью повырубили спелый березняк во всех поречных рошах. Ныне один лишь тонкий подрост на корню остался. Тот самый, который в смысле ядреных полешек не что иное, как безоговорочный хворост, то бишь усмешливый для разворотливо толкового производства ноль: черенки для копательных лопат обещает всего-навсего. Каково? Лет через десять получится, дескать, кое-что дроворубам отрадное. Запереживаешь в неожиданности, зарыдаешь тут, душу отпустив на покаяние. Да уж, она такова, бедовая жизнь директорская! События знай себе поспешают развиваться. Под неотложную погрузку вагоны подкатили на станцию, за них платить надобно железной дороге, по-строгому требовательной, чуть что накручивающей непреложные штрафы.
(продолжение следует)
Иван МАРКОВСКИЙ. Охотник
Рассказ
Он вёл свой снегоход «Буран» по совершенно гладкому льду. В ночи, в свете фары казалось, что это не лед, а полая вода. Временами ощущение полости, полыньи было настолько ярким, что он невольно зажмуривал глаза и сцеплял зубы, как бы чувствуя уже свое погружение в ледяную воду. Но его проносило, опять проносило… И по глади, по которой без задержки неслись в свете фары навстречу ему снежинки, он мог надеяться, что снежники скользят по льду.
Это был первый, самый свежий, самый молодой лёд, дней трех-четырех от роду. Он не был в изломанных льдинах и торосах, нагроможденных друг на друга, как часто бывает: в нынешнем году эту сторону Обского моря сковало в совершенно тихую ночь, таких ночей было две или три. И следом поднявшийся ветер уже не мог поломать льда, наворочать торосов. И снежинки, как тысячи маленьких конькобежцев, неслись теперь по гладкому льду без задержки. Лёд продувался во все стороны, чистый, как зеркало. Чище, чем на любом стадионе, огромный, во все стороны распростертый каток, с ярким зрительным ощущеньем, эффектом, что льда нет, а зияют сплошные полости воды, полости…