ровича Брянцева. Помню его, седенького-преседенького, когда ещё дошколёнком бывала с бабушкой на спектаклях тёти Ксаны (особенно меня впечатлила «Музыкантская команда»), где мы удостаивались посещения артистических уборных. Улыбчивый к ребёнку, но строгий и требовательный к труппе…
Тётю Ксану коллеги очень ценили за характерные роли: например, отменно перевоплощалась в бойких мальчишек. Худенькая черноглазая смуглянка, озорная! Она снималась и в фильмах: «Балтийское небо», «Поднятая целина». А сколько рассказов, смешных случаев, театральных баек привозила, приезжая каждым летом к нам с бабушкой в Кужеры… Увлекла меня идеей кукольных спектаклей у домашней новогодней ёлки – мы с ней и бабушкой ставили перед нашими гостями известные короткие сказки и придуманную самими «Историю про оленёнка». Главные роли в ней исполняли фаянсовые фигурки двух трогательных оленят с оленихой, привезённые мне в подарок из Ленинграда в один из приездов тёти Ксаны.
Идею мини-театра над ширмой подхватили мои одноклассницы Зина Листвина, Рая Бутенина, Флора Швецова, Галя Светлакова, Аля Аркатова, и мы несколько лет на «бис» и «браво!» выступали с вырезанными из картона и раскрашенными персонажами «Кошкина дома» и русских народных сказок на школьных вечерах, в поселковом клубе, детском саду, доме престарелых…
Старшая сестра бабушки Елизавета Александровна, бухгалтер по профессии, казалась мне холодноватой и чопорной и не была для меня такой близкой, как младшая – тётя Ксана, с которой мы были как подружки: хохотали, разыгрывали друг друга и окружающих, веселились, читали, купались, ходили по ягоды-грибы… Помню случай: как-то, вкусно пообедав, мы за разговорами не спешили расходиться. Бабушка, вечно спешащая по множеству дел, вдруг вопросила:
– Девчонки, не забыли волшебные слова?
– Мы, – смущённо замялись и замямлили с тётей Ксаной, – а мы…
И вдруг одновременно выпалили:
– А мы ещё не вышли из-за стола!
Вот хохоту было! И в память втесалось…
***
Интересным, по рассказам бабушки, было время её учёбы. Преподаватели – образованные, воспитанные люди; они умело передавали свои знания гимназисткам. Все предметы изучала прилежно. Познание мира и его основных законов Марию, или, как её называли близкие, Мару, Марочку, завораживало.
Однако один предмет, закон Божий, вызывал двоякое отношение: требованиями к учащимся и наблюдаемым ими в действительности. Ученицы, совсем по-детски, в жаркое время года утекали с церковной службы купаться в реке одного имени с городом – достаточно широкой, неленивой Вологде, – за что дома получали нагоняй «по полной». И хотя знала и сдавала на отлично этот предмет Мара, но в советские годы стала атеисткой, что не могло не сказаться и на мне.
Ей, педагогу, члену коммунистической партии, не положено было держать иконы в доме, отмечать православные праздники. На Пасху куличи мы с бабушкой и в семье наших родственников Паршиных, осевших в военные годы в Кужерах, – дедушкиного брата дяди Серёжи с женой тётей Фаней – не пекли. Даже куриные яйца не красили, как это было принято в домах у моих сверстников. Тем не менее тающие во рту сладкие «запретные» нарезки куличей отведывали благодаря доброте наших замечательных соседей по шестиквартирному дому: тёти Веры Никановой, тёти Тани Кульковой, тёти Клавы Батуевой, старичков Листвиных.
До сих пор частенько вспоминаю четверостишие из бабушкиного детства, удивлявшее меня несказанно. Вот, прочтите:
Сегодня праздник – воскресенье.
Нам лепёшек напекут.
И помажут, и покажут,
А покушать не дадут…
Удивляет? Бабушка на мой вопрос: «Почему же не дадут поесть?» – отвечала: «Так для гостей же припасали!..». В мою бытность всего приготовленного хватало и нам, домашним, и гостям. Видно, лучше жилось моему поколению!
…И всё-таки на Пасху яйца бабушка вкрутую варила. На них – некрашеных – я рисовала кисточкой акварельные картинки «под солнцем»: в основном скачущую всадницу в лугах (конечно же – себя в воплощении своей мечты!), и раздаривала соседям, дружественной детворе.
Бывало, в кругу школьных подружек мы задавались вопросами религии. Отчётливо помню, какой мудрый совет дала классе в седьмом Зине Листвиной её мама, простая рабочая стекольного завода тётя Ксения: дескать, дочка, если тебя спросят, есть ли Бог и веришь ли ты в Бога, отвечай, мол, не знаю. Зина была крещёная, я – нет. Но перед каждым экзаменом, выпускными в 11 классе школы или в двух вузах, которые я окончила, непременно осеняла себя крестным знамением. Ни разу не пришлось пересдавать! Школу я окончила с золотой медалью. А в вузах не стремилась к дипломам красным: главное – получить знания!
***
Крестили меня вместе с дочерью Машей в Москве, во Всесвятской церкви на Соколе, летом 1992 года, в числе не менее сотни таких же, как мы. В июне того года мы окончательно вернулись в Москву из Латвии, живя на два дома почти девять лет. Вернулись в смятении, но с облегчением. Тогда было в ходу массовое одновременное крещение. Насколько массовое, настолько и небрежное. По крайней мере, в наш МОМЕНТ. Мы стоим под сводами храма большим кругом. Батюшка читает молитву, а две послушницы щетками-ленивками протирают рядышком пол, вынуждая окрещаемых переступать, освобождать место для скольжения предметов труда (ну, чистый кёрунг!), отвлекаться от обряда. Зажгли в руках свечки – те только-только замерцали, как уже было предложено загасить, и служительницы храма молча собрали их. Наконец, под одну гребёнку все были обрызганы святой водой по кругу, получили выкупленные свидетельства «О крещении» и – восвояси…
Смутно и тяжело переживала душа период распада Союза, не к чему было даже прислониться, а не то чтобы опереться. Зато первенца дочери, а моего внука Мишу, черноглазого, с бровями-надломами вразлет, мы окрестили вовремя – в полугодовалом возрасте, 6 января 2005-го, в церкви Ильи Пророка города Старицы Тверской области. Кареглазого младшего внука Влада, 11-ти месяцев – в храме Святителя Чудотворца Николая в Ростове Великом 25 января 2015 года, в Татьянин день… Крёстный отец Миши как-то незаметно растворился в своей Твери, а с крёстным младшенького Валерием Смирновым и его женой Ларисой, приятелями семьи, празднуем годовщину крещения либо дни рождения Влада.
Наша с Машей крёстная – Вера Вячеславовна Крюкова, добрая соседка по московскому Бескудникову. Я с ней познакомилась, когда посапывали в колясочках её сынишка Саша, моя дочка Маша… Вера, родом из Казахстана, – умница-математик, выпускница МГУ имени М.В. Ломоносова, проворная, заботливая, очень домашняя и очень деятельная на работе. С мужем Сашей, москвичом, вырастили двоих сыновей. Почти родственные отношения с ними, замечательные встречи сохранились и при переезде их – на юго-запад Москвы, нашем – в Крылатское. Мы с Верой уже дважды бабушки, дети и внуки радуют и окрыляют, заботами да хлопотами прочно удерживают на плаву. Мало того: я – всё ещё не только памятью, но и в своём творчестве тянусь в родной мне посёлок к истокам своих крыльев и никогда-никогда не забуду эти родники…
***
В мою бытность в посёлке Кужеры (к этому, первичному, названию добавилось в 1938 году и второе, которое нанесено на географические карты – Красный Стекловар, одноимённое стекольному заводу; подробности о посёлке и о нас в нём – по ходу повествования) ни храма, ни даже часовенки не было. А значит – не было и одной из ипостасей жизни. Храм в честь апостола от семидесяти Онисима был закрыт в 20-х годах и переделан под клуб. В этом предназначении здание продержалось более полувека, пока его не сгрёб пожар. Пожары были не редкостным бедствием для сплошь «деревянного» посёлка и вплотную стоящих к нему сосновых боров. Но когда стали строить кирпичные дома, то они были в диковинку и даже не по сердцу нам, почти старшеклассникам: зачем холодными каменными строениями портить патриархальную теплоту древесных изб и многоквартирных домов, широко, без тесноты разбросанных там и сям по всем поселковым улицам и переулочкам – не город же!..
***
С лета 1968 и до 2005 года – 37 лет – я не была в Кужерах. Что увидела, приехав наконец-то? Славного своей продукцией и в нашей детской памяти стекольного завода давно уж нет: закрыли. На кирпичную и совсем в другом месте сменили к концу века нашу любимую двухэтажную бревенчатую школу, пустив её на дрова. И уже лет десять как Кужерская средняя школа стала девятилетней – ООШ. Богатейшие стройные сосновые леса сдали нуворишам на беспорядочную вырубку и вывоз. Стоит ли говорить о поредевших рядах однокашников, исчезновении множества до боли знакомых деревянных домов от пожаров и ветхости… Наш дом ещё жив, старинушка, но, шестиквартирный, заселен незнакомыми, увы, людьми. Только за милым крылечком и дверью в квартирку, где жили до 1957 года брат моего дедушки Сергей Андреевич с женой Фаиной Самуиловной, а после них семья Анисимовых, я крепко обнялась с её единственной главой из старой братии – тётей Фисой. Да и она вскоре уехала в Йошкар-Олу, получив там ветеранскую, за мужа, Юрия Михайловича, квартиру…
Но! Зато от самой Казани – через Зеленодольск, Волжск, через Сотнур – вьётся в Кужеры асфальтированная дорога, и, минуя перед посёлком мост через прекрасную Илеть (Элнет – по-марийски или Илнэт – по-татарски: река общей протяжённостью 204 км свои последние 34 версты, перед впадением в Волгу, завершает в Татарстане), а в самом посёлке – мосток через реченьку Кужерку, мимо озера уходит в гору на Кульбаш и Коркатово. Тут, повернув направо, путь – в Морки и далее на Шоруньжу, Параньгу, Уржум…, а если влево свернёшь, то на Октябрьский, Шелангер, Йошкар-Олу или Зеленодольск – Казань, а там куда пожелаешь, либо на Звенигово или Новочебоксарск, Чебоксары, Нижний Новгород, Владимир, Москву… Да – куда твоей душеньке угодно! А к моему третьему приезду, на девятом десятке отсутствия церкви в Кужерах, в 2010 году возвели часовню того же имени, что носил храм, и почти там же, где он стоял. Когда будет построен алтарь, тогда часовня перейдёт в статус церкви.