Фауст заключает союз с Мефистофелем, дьяволом, который говорит о себе, что он – тот, кто «желая зла, творит добро». В чем же дело? Мефистофель – дух отрицания. Но все ли это плохо? Ведь отрицание, подчеркивает Гёте, мешает человеку мириться с окружающим злом.
И в чем смысл договора между Фаустом и Мефистофелем? Мефистофель «ведет» Фауста, помогает ему овладеть тайнами мира, вкусить все возможные удовольствия. И в тот момент, когда Фауст сочтет, что счастье достигнуто, он должен воскликнуть: «Мгновенье! / О как прекрасно ты, повремени!»23. Но произнося эти слова, Фауст обрекает себя на смерть.
Заключив договор, Фауст проходит тяжкий путь познания и разрушения. Радость и удовольствия, которые он получает с помощью Мефистофеля, оборачиваются бедами и несчастьями. Погибла Гретхен, разрушен очаг Филимона и Бавкиды.
И все же Фауст победил в себе все бесчеловечное, победил Мефистофеля, он нашел то, чему готов был отдать все свои силы и жизнь:
…Так именно, вседневно, ежегодно,
Трудясь, борясь, опасностью шутя,
Пускай живут муж, старец и дитя.
Народ свободный на земле свободной
Увидеть я б хотел в такие дни.
Тогда бы мог воскликнуть я: «Мгновенье!
О, как прекрасно ты, повремени!
Воплощены следы моих борений,
И не сотрутся никогда они».
И, это торжество предвосхищая,
Я высший миг сейчас переживаю24.
Итак, «Остановись мгновенье, ты прекрасно», – восклицает Фауст, обрекая себя на смерть, лишь тогда, когда он убедился, что мир, свобода и счастье возможны для всех людей, что путь к этому – творческий труд и что он, Фауст, горячо желает участвовать в созидании общего счастливого будущего.
Фауст не мог не победить, подчеркивал сам Гёте. Те, кто не пощадит себя в вечном порыве, будут спасены. Тем, в ком живет высокая и чистая активность, сверху спешит на помощь вечная любовь.
Этот гётевский завет получил отклик среди русских литераторов, почувствовавших в нем мощный заряд для самоусовершенствования. Вот как определяет концептуальную задачу «Фауста» Н.А. Холодковский, известный переводчик и интерпретатор творчества великого поэта: «Да, и наука, и религия, и поэзия, и жизненный опыт – все приводят к одному конечному выводу, что человек должен прежде всего овладеть собою, развивать и возвышать свое внутреннее существо, – остальное все “приложится”»; «Высоко парил дух Фауста, безудержны были его стремления, и в конце концов единственное удовлетворение нашел он в том, что добровольно ограничил себя, отказавшись от стремления к абсолютному, отвергнув магию и решив домогаться лишь конечных целей при помощи данных ему природою естественных сил. (…) Пред вечными загадками человеческому уму остается лишь смириться, – и Фауст смирился, но смирение сделалось для него не отчаянием, а лозунгом стремления к лучшему, чего может человек достигнуть, – к полному и высшему развитию своих умственных и нравственных сил»25.
«Вильгельм Мейстер», точнее, «Годы учения Вильгельма Мейстера» и «Годы странствий Вильгельма Мейстера» – как и «Фауст» – широкая панорама человеческих судеб. Так же как и «Фаусту», этому произведению присуще органическое единство ярких поэтических образов и глубоких философских истин, эмоциональных переживаний и логически ясных, строго рациональных мыслей.
Как и в «Фаусте», Гёте показывает, что становление, развитие человека как личности, его восхождение к вершинам – трудный, противоречивый процесс, требующий напряжения всех его духовных сил.
Величайшая заслуга человека заключается в том, чтобы как можно более подчинить себе обстоятельства и как можно менее подчиняться им. Преодолевая препятствия, человек идет вперед, присущий его духу порыв к новому, к творческому содержанию – побеждает.
Роман Гёте о Вильгельме Мейстере – роман о воспитании человеческой личности. В том же, собственно, духе, что и его драма «Торквато Тассо». Вспомним: поэт Тассо, самолюбивый, гордый, горячий, в конце концов приходит к выводу: «Напрасно необузданные духи стремятся к чистым высотам совершенства. Кто хочет великого, должен уметь сдержать себя. Мастер показывает себя только в ограничении. Только закон может дать нам свободу»26.
Эти мысли Гёте остаются актуальными во все времена, и думающая Россия с благодарностью их приняла.
Вильгельм Мейстер понял, что замыкаться в собственных, пусть самых возвышенных устремлениях, переживаниях, ограничиваться только сферой искусства – это не путь подлинного совершенствования, это уход от реальной жизни. Он понял, что надо в себе самом открыть отвечающую внутренним устремлениям способность, развить ее, довести до мастерства («настоящий ученик научается извлекать неизвестное из известного и тем приближается к мастеру»27) и поставить ее на службу людям.
Когда-то Вольтер сказал: «Надо возделывать свой сад». Сад свой возделывать – вот счастье и честь для человека, – говорит и Гёте:
Так бодро сей вознаградится труд, —
Но не бросай зерно и там и тут,
Как сеятель, чьей лени все равно,
На пыльный путь иль в ров падет зерно.
Нет, сильной по-мужски и мудрою рукой
Обильно ты посей и дай земле покой.
И жатвой ты свою обрадуешь державу —
Себе и всем твоим во славу28.
Украшая свой сад, каждый человек тем самым создает сад для всех, для всего человечества, ибо, в конце концов, – «только вся совокупность людей составляет человечество, только все силы, взятые вместе, составляют мир»29.
Конечно, творчество Гёте, огромное, яркое, оригинальное, отразившее целую историческую эпоху, да еще какую? – Эпоху слома феодального строя, становления нового социально-экономического, политического и духовно-культурного порядка, естественно, невозможно оценить однозначно. Люди, принадлежащие к разным слоям, возрастам, культурам, делают разные акценты, характеризующие Гёте и его творческое наследие.
Немалую роль в освоении творческого наследия Гёте сыграли русские ученые-литературоведы. Уже в дореволюционных работах мы ощущаем стремление передать своеобразие поэта в его сложности и многомерности, отметая попытки чрезмерности апологетических трактовок его творчества, где Гёте возносится в разряд культовых фигур. Эта тенденция в наибольшей степени обозначилась в работах ряда немецких литературоведов второй половины XIX столетия. Аргументированная оценка творчества немецкого поэта дана в обобщающей статье профессора Ф. Петрушевского. Автор пишет: «Небогатая внешними событиями, но поразительная по силе и разнообразию внутреннего содержания, жизнь Гёте охватила все, что только может привлекать человеческий дух; поэзию и науку, практическое дело и мировые проблемы, народничество и космополитизм, тайны искусства и исследование природы, психологию личности и гуманные всечеловеческие идеалы. Нет ни одной отрасли литературы, где он не оставил бы по себе глубокого следа»30. Подобный взгляд на биографию Гёте мы видим и в биографическом очерке Н.А. Холодковского «И.В. Гёте. Его жизнь и литературная деятельность», представленном в серии «Жизнь замечательных людей» библиографической библиотеки Флорентия Федоровича Павленкова31. Осознавая непомерную сложность своей задачи и критически оценивая уровень современного ему гётеведения, автор в сжатой форме дает достаточно полную характеристику Гёте как человека и деятеля.
Ценность подобного рода дореволюционных исследований состоит не только в том, что в них акцентируют внимание на поразительной многосторонности деятельности Гёте, гармоническом совершенстве его творений, но и в попытках постижения силы воздействия его творчества на умы и сердца читателя. А, как нам представляется, сила воздействия его искусства не измеряется масштабами, приложимыми к определению ценности чисто художественного произведения. В них заключено нечто большее, своего рода первичный элемент, нередко выходящий за пределы художественно-эстетического конструирования, то качество, которое сам Гёте определил словом «inkommensurabel» (то есть слово, содержание которого шире его семантической заданности). Тайна его творчества вбирает в себя и неповторимость его духовного облика, и полноту и своеобразие его художественного бытия, и неиссякаемую энергию созидания.
Литературоведение XIX столетия стремилось не только заглянуть в глубины его художественного мира, но и определить механизмы его воздействия на читателя. В значительной мере ей также удалось задать определяющие параметры отечественного гётеведения. В лучших работах современных исследователей Гёте предстает не как недоступный бог-олимпиец, а как гений, сотворивший ценой творческого подвига свой макрокосм, в котором соединились не только стремление обрести и воплотить гармонию в мире противоречий и контрастов, но и дерзновенный замысел вывести человека к постижению границ своих возможностей и пониманию своего духовного предназначения.
Не теряет своей актуальности оценка творчества Гёте, данная Роменом Ролланом: Гёте – писатель, который никогда не лгал. Эта почти не имеющая себе равной честность духа сообщает всему его творчеству страшную значительность, «страшную», хотя его обаяние и спокойствие подобны сияющему солнцу. Свет ровный без метеоров и миражей. Поэзия без фальшивого блеска, без риторики, без игры слов. Этот могучий человек, человек огромных потребностей, знает цену физической радости. Но в своем творчестве, в своих исканиях он редко смеется. Ум всегда напряжен в усилии своем, направленном на то, чтобы следовать за истиной и служить ей.