– Песельничаю, уважаемый, как деревня ране учила. И если вам потерпеть… лишь тогда будет оно в обязанность, когда мое нынешнее слово глянется не вовсе странностью. Ведь я свою правоту чую.
Теперь что доходит до начальника? Ох, дело-то у навязчивого молодца, видать, серьезнее серьезного! Не попусту производит гость охальную оккупацию прочного дверного порожка. Не в радость добросердечной девушке, близко проживающей соседской Еленочке, он готов распинаться насчет подарочных щедрот.
Одумался Беломор Юрьевич, руку протянул к обеденному столу. Потягивает остывшего чайку, новую думку прилаживает к теперешней минутке: похоже, выступает парень здесь нисколько не в смысле обостренного личного интереса. Пусть он исполняет песню по собственной супротивной мелодичности. Звучит пение довольно-таки оглушительно, в наглядности достоверной, зычной, и пусть! Поскольку всё это у молодого лесоруба – за ради укрупненного блага, в пользу местного хозяйственно-промышленного порядку. Такую старательность не заметить? Нет никакой возможности. Что ныне можно по-честному, то как раз проявить руководящее понимание в удвоенном масштабе. Правда, не вдарился главный администратор в скоростной энтузиазм, выдержал солидную паузу. Помолчал, хмуря брови, и даже обозначил на лбу морщину приличную, чтобы повидней стало: мозгами он пошире прежнего раскинул. Павлуха со своим задорным шумом попритих. Когда возникло у начальства многомыслие нерушимое в беседе, тогда лучше станет галдежу всякому дать укорот. И вот по завершению директорских усилий предстала перед всеми присутствующими мудрохрабрая речь:
– Ясно вижу теперь, Огнев, ничего авторитетного тебе не отломилось у той проворно хитрой бабки. Не возжелала та пообщаться с заготовителем березовых полешек. Не заклинило Ивашку насчет того, чтоб вести умасленный разговор без особых подарений. Выходит, нет нам никакого престижного смысла ждать от нее спорого вспомоществования. Тем более нет нужды упрашивать магазин касательно получения от него сегодня в долг весьма деликатного товара.
– Именно так, Беломор Юрьевич. В самую точку вывели.
– Не перебивай, когда продолжается у меня толковое соображение.
Если о чем догадался удалой работник лесосеки, то как раз о том, что опосля сообразных соображений должны последовать действия, неминуемо действенные. Воодушевился, разумеется, до потери пульса и по высшей покладистой мере уши настропалил. А руководство, малость смягченное домашней обстановкой, пошло в безбурности развивать хозяйственную расчетливость:
– Значит, нынче какие пироги? Март не вот тебе на самом носу.
– Слушаюсь, Беломор Юрьевич! Как скажете, оно так и произойдет.
– Погодь без приказа трепыхаться. Не в том, представь себе, препон, что праздник женский завсегда по весне приключается. У нас понятие сложиться обязано: пусть в марте славный тот день, однако до него следует прожить еще февраль. Потом по всему погодному распорядку месяц какой? Январь.
Павлуха слушает и согласно кивать не отказывается. Беседчик обдумывает убедительные слова, дрёмную жизненную сложность объясняет со всей необходимой доходчивостью: надо, мол, учесть, что до января в непременности обретается декабрь и вся дождливо рисковая трехмесячная осень.
– Вот ведь какая накладно долгая, природно естественная штука. И потому у нас нет других выходов, кроме одного. Быстрей садись, парень, в лесовоз. По дороге, которая исключительно актуальная, давай мчи в областную столицу, то бишь в достопочтенную Вологду. Чтобы там растрясти какое ни есть ответственное складское начальство.
Охотно вальщик докладает: будет честь по чести сделано! и даже больше того!
– Продолжаю мысль, а ты лишнего не вставляй. Честному просителю нет потребности бузотерить. Поскольку в торговую пользительность там всем нельзя будет не вникнуть, и в таком разе нам что наболевше потребуется? Доложить, что необходимы сей момент нашенскому хозяйству моральные поддержки и материальные подарки. Пускай расстарается областная торговля, не ожидаючи теплых весенних погод. Вологодские складские чины должны войти в животрепещущее понимание, как сильно поджимает нас суровая амортизация, ослабление боевых дроворубных позиций.
– Очень вы правильно выказываете потребность! – воскликнул Павлуха, чей несгибаемо дорожный дух воспрянул до небывалых ране высот.
После таковских, столь дотошно разъяснительных, неуступчиво задорных перетолков требовалось именно что в един миг запрыгнуть в кабину могучего дизельного лесовоза, и молодой беседчик, запрыгнув, с понятной взыскательностью посоветовал местному шоферу мчать в богатую, архитектурно прелестную, всеми почитаемую Вологду. Посланник Беломора Юрьевича готовился держать нужную там речь и заодно тешился нелишней догадкой: очень хорошей окажется поездка!
Нет сомнений, есть что поглядеть в большом городском поселении, избалованном талантливыми зодчими, хоть стародавними, хоть новейшими. Какой-нибудь Дом культуры, небось, подбоченится. Выкажет способную стать самым прелестным образом. Истинно так, что не лень тебе станет притормозить, воодушевленно ахнуть.
«Из кабины вылезешь, пошагаешь, пошагаешь вкруг и около предмета! – мечталось парню. Потом очнулся, дал укорот пылким соображениям. – Увлекаться познавательными экскурсиями не стоит».
Прибыли в конце дороги, попали на завлекательные вологодские улицы. Не горячились насчет особо длительного разглядывания зодческих интересностей. Обсмотрели всё ж таки пару-другую кварталов с необычностями, потоптались в запрокинуто головном, занозистом восхищении. Всё это приключилось, но шло без восклицательных громкостей, по-тихому, честно, то бишь до той поры, пока не нашли нужных торговых людей. Найдя, уцепились, впиявились в них крепчайшей, отчаянно лесорубской хваткой. Если кого иного – архитектора какого – повидать сверх автомобильно спорого предприятия, то для экскурсионно досужего разговора не желали гости никого, поскольку справляли дело поважнее: нисколько не бедные вы, складские братцы! выручайте леспромхозовских, у которых валом беды валят !
Те верят и не верят, но тогда взволнованно гости подскакивают, вскипяченно докладают: возьмите в рассуждение! по Воже-Воженьке хиреет всё лесосечное дело! требуется ему, доживающему последнюю в жизни секунду, доброхотное внимание! Павлуха – более того! – достает из кармана жалобную бумагу от Беломора Юрьевича, где честь по чести обозначено кое-что. Напарник вальщика в простоте душевной починает исходить криком: дескать, у меня семья, дети, а ведомо ли вам, сколько еще детей в деревне? В ответ получает он веселый намек на тот предмет, что не нужно было ему раскидывать детей повдоль поселения. Павлуха поддерживает попутного товарища, рвет на груди рубаху:
– Кончайте свою бестолковщину. Иначе мы вовсе зачахнем! Дайте кислороду! Окажите понимающее вспомоществованье. Не то нам прямо – в гроб!
Собеседники выказывают нужное восприятие, они становятся все, как один, внимательными и серьезными. Не лень им теперь и подскакивать за компанию, и переживать, и согласно кивать:
– Обязательно вам, дюже озабоченным, внимаем. Сей момент поведем в кладовки. Берите хоть что потребное. Готовы лесопромышленным людям, их прочным семьям и детям, поспособствовать. Как говорится, чем богаты, тем и рады.
Вслед за тем свершается чудо. Никто уже лишних разговоров не витийствует: ожиданно или неожиданно собираются компанией и заводят Павлуху с помощником в неоглядную складскую залу. Там упроченно высятся широкие стеллажи, которым конца края не видать. Все они, как есть, в аккуратности – под потолок, где сияют длинными заводскими трубками лампы белого света. Пожалуйста вам, если в отчаянности надобно, для зачина кое-что! Глядят гости, а кругом полеживают во всей острейшей неприкрытой красе топорики с лакированными топорищами. Один краше другого. И следует на ту поразительную минуту товарное предложение: выбирайте странноприимные дроворубы, на свой вкус! берите, коль нужны, те железные изделия, которые узкие да легкие! впрочем, имеете возможность взять даже те, что лежат в другом месте и значатся у нас по разряду шибко тяжелых колунов! Напарник вальщика от обильности предложения глаза в удивленности раскосил, по-простому рукой отмахнулся, воскликнул:
– Ну, вы даете!
– Даем, конечно, – прозвучал бодрый ответ. – Ежели гладкие топорища, которые сильно блестящие от красавитого лака, случайно вам лишние, тогда отхватите себе те, что без лака, но толще и покрепче. Они, хоть самые обычные, всё же отменно ухватистые.
Перед могутными стеллажами постаивая, здесь что сказать? Порядок наблюдается благорасположенный, однако нет у приезжих с Вожи-Воженьки большой охоты запасаться остро-ударной сталью и топорищами. В иные, богатые на погляд, полочки воротят дозволенно любопытствующие носы, выискивают что дроворубам на сегодняшний день поспособней. Павлуха, тот сюда-туда озирается: этого добра у нас, мол, полным-полно! лучше вдвое поумней кладовку покажите! Отчего складским не уважить хлопотливо бдительное мнение? Лакированных богатств хранители засуетились, привели тех сберегателей, что по должности заботились о толстых, крепких, грубоватых на вид, ан приветно дешевых сосновых топорищах. Совместным обществом принялись перебубниваться, в громкую ударились переговорность: ишь, какие приехали вожские рубщики! сколь далеки они от всяческих топоров! не иначе, придется вызвать других кладовщиков!
Короче говоря, приключилась суетная толпень, вслед за тем прибежали, объявились иные: споро непростых дроворубов повели. Куда? В соседнюю залу. Где им тоже открывается интересная картина. Вдоль стеночек развешены разные пилы. У них зубья настолько по делу наточены – возможно вмиг подступиться к спелому древостою и без промедления устроить активный лесоповал. Деликатно двоим вожским, которые нежданно приезжие, наставление им в един голос пошло произноситься:
– Посверлите глазами в тот угол, уважаемые! Оцените, каков у нас тут пристеночный набор, и блестяще новенький, и в замечательности звонкий. Есть пилы зримо двуручные. Сверх того имеете счастье видеть шикарно удобственные, настроенно лучковые. Если пожелаете, можете обзавестись теми, что со сменными, бесспорно стойкими полотнами. Взять ежели дополнительность, непреходяще хозяйственную, то пригодятся вам когда-никогда садовые ножовки. Тогда неопровержимо будет у вас обеспеченность насчет своевременной обрезки под большой урожай рябины либо прекрасно алой калины. Не всегда ведь работникам лесосеки утруждаться в дремных чащах. Можно проявить хлопотливое участие к завидной аккуратности домовых палисадников.