С тем сценарием так ничего и не вышло, зато он стал косвенной причиной моей победы. Так что я не жалею.
12. Каким Вам видится идеальный литературный критик?
Умный, начитанный, образованный, деликатный, с острым взглядом и умением донести до читателей и плюсы, и минусы текста так, чтобы не «погубить» его и не «отлить в бронзе» – а оставить пространство для размышлений и интерес к прочтению. А для автора идеальный критик дает стимул развиваться и указывает верное направление, отметив и «золотые зерна» в его тексте, и слабые места – с чем надо поработать в следующем произведении. Идеальный литературный критик видит свою аудиторию и хочет принести пользу ей, а не самовыразиться за счет текста, который рассматривает.
13. Каким Вам видится будущее русской литературы?
Честно – не знаю. Мне кажется, в условиях цензуры (а она уже появилась как со стороны властей и отдельных политических сил, так и со стороны различных творческих кругов и издателей) литература может получить новый импульс к развитию. Ограничения вынуждают авторов быть тоньше и интереснее, использовать аналогии и многослойность в текстах. К тому же наше время дает множество острых тем, которые еще предстоит осмыслить. Так что я надеюсь на рассвет в русской литературе.
14. Есть ли у Вас рекомендации для молодых студентов-филологов?
Рекомендаций нет. Я сама еще только учусь и буду учиться и учиться – у великих авторов, классиков и современников, и у самой жизни. Наверное, то же и студентам могу посоветовать.
15. Каковы Ваши пожелания читателям «Паруса»?
Быть искренними. Идти вперед, даже если жизнь ломает и ставит подножки. Вставать и знать, что всё ещё может быть здорово. Не бояться себя и своих эмоций. Работать, любить и жить «на всю катушку». Творить – не только в литературе, но и в любой области жизни. Будьте счастливы!
Юрий МАЗКОВОЙ
1. Расскажите, как Вы пришли к занятиям литературным творчеством. Какими были первые опыты?
Желание писать возникло еще в школе. Конечно же, тогда я с увлечением играл и в индейцев, и в футбол, но вот в нашей школьной компании мы еще писали истории. Для удовольствия. Я писал три страницы, потом приятель продолжал, потом опять я и так далее.
Именно тогда с удивлением узнал, что люди могут воспринимать одно и то же совершенно по-разному. Очень хотелось обратить внимание других людей на этот феномен. И после пятидесяти лет колебаний наконец решился – в 2019-м написал первые рассказы. Так что мои опыты до сих пор – первые.
2. Кого можете назвать своими литературными учителями?
Первым учителем была на самом деле учительница. Учительница литературы в той московской школе, которую я окончил. На ее уроках можно было поспорить и даже определенная «ересь» допускалась. Кстати, эта учительница до сих пор приходит на встречи нашего класса (это через 45 лет после выпуска). Ну, а из всемирно известных писателей учителями моими (правда, они об этом не знали) были Чехов и О’Генри. Вот уж истинные мастера короткого рассказа.
3. В каких жанрах Вы пробовали себя?
Опубликовал несколько путевых заметок. Но вот к какому жанру отнести остальное, мною сочиненное, просто ума не приложу. Мне бы хотелось это назвать «короткими рассказами», но большинство читателей и абсолютно все редакторы, к сожалению, ни разу «рассказами» это не называли. Они называли это «байками», «миниатюрами», а порой просто «текстами». Мечтаю достичь уровня, когда мои тексты будут названы рассказами.
4. Как бы Вы могли обозначить сферу своих литературных интересов?
Мой друг определил литературу как способ передачи опыта с помощью литературных образов. Вот и мне бы хотелось передать читателю свой опыт, причем так, чтобы еще и читать было интересно.
5. Какого автора, на Ваш взгляд, следует изъять из школьной программы, а какого – включить в нее?
Последнее мое знакомство со школьной программой было в 1974 году, и я думаю, что она сильно изменилась с тех пор. Поэтому про авторов сказать не берусь, а вот про предметы осмелюсь высказаться. Я бы заменил компьютерные предметы предметами, учащими общению без компьютеров. И обязательно добавил бы предмет «Обратно к русскому языку», где учили бы, что «фейки» – это подделки, «волатильность» – нестабильность-непредсказуемость, «брутальность» – жестокость/неотесанность и так далее.
6. Есть ли такой писатель, к творчеству которого Ваше отношение изменилось с годами радикальным образом?
Есть, и это Лев Толстой. «Анну Каренину» я прочел как следует в 58 лет и был потрясен глубиной и многогранностью этого произведения. Ничего общего с былым «школьным» восприятием. Сейчас я убежден, что роман, вообще говоря, не про Анну. После этого прочитал десятитомное собрание сочинений Толстого. И как же мне захотелось поговорить с Львом Николаевичем!
7. Каковы Ваши предпочтения в других видах искусства (кино, музыка, живопись…)?
Про каждый из этих видов искусства можно говорить часами. Поэтому скажу предельно коротко. В кино я предпочитаю любой жанр, где зрителю приходится думать и где приходится останавливать пленку, если надо на минуту отойти. В музыке мои предпочтения – это странная смесь классики и джаза тридцатых годов. Но, в отличие от кино, музыка мне нравится такая, когда все мысли улетучиваются и можно просто наслаждаться. В живописи нравятся не жанры, а мастера – Дали, Левитан, Петров-Водкин и многие другие.
8. Вы считаете литературу хобби или делом своей жизни?
Она как раз сейчас переходит из хобби в дело всей жизни, ибо многие другие мои дела, слава Богу, завершены.
9. Что считаете непременным условием настоящего творчества?
Фантазию, интуицию и способность слушать тех, для кого творишь. В сказки тех, кто говорит, что пишет исключительно для себя, не верю.
10. Что кажется Вам неприемлемым в художественном творчестве?
Сначала хотел ответить «неискренность», но вспомнил массу примеров, когда люди смотрели на одно и то же, а видели совершенно разное, и каждый обвинял другого во лжи. И решил ответить так: неприемлемо, когда автор пишет то, что ему самому противно – в угоду моде, заказчику или по нужде.
11. Расскажите читателям «Паруса» какой-нибудь эпизод своей творческой биографии, который можно назвать значительным или о котором никто не знает.
Моя творческая биография, если исключить творчество научно-техническое, коротка. Но она могла начаться в 80-х годах, когда журнал «Вокруг света» объявил конкурс короткого фантастического рассказа. Я послал в редакцию рассказ, в котором ракетам ПВО привили эмоцию «ненависти», и они гонялись за целями, как волкодавы за кошками. Пришел отказ, и из объяснений я понял, что тот, кто читал, ни черта не понял (может быть, потому, что торопился). А интрига в рассказе, на мой взгляд, была замысловатая. Долго не мог решиться, но в конце концов встретился с редактором отдела Соколовым и растолковал ему идею. Он выслушал, согласился, что всё логично и занятно, но, увы, конкурс завершен. Следующий рассказ в журнал я отправил через 35 лет.
12. Каким Вам видится идеальный литературный критик?
Бескорыстным.
13. Каким Вам видится будущее русской литературы?
Количество писателей не уменьшается, слава Богу. А вот количество читателей, увы, сокращается по всему миру, ибо всё больше и больше людей предпочитают смотреть, а не читать. Останутся читателями, вероятно, более развитые и более требовательные. Это может поднять уровень публикуемых произведений (но может и снизить, если будут печатать только то, что угодно спонсорам).
14. Есть ли у Вас рекомендации для молодых студентов-филологов?
Молодым студентам-филологам рекомендую уделять больше внимания молодым студенткам-филологам. Причем лично, а не виртуально.
15. Каковы Ваши пожелания читателям «Паруса»?
Обсуждайте то, что вам понравилось, со своими друзьями.