Любимый автор? Из классиков – Гоголь, «Мертвые души». Я, начиная с пятнадцати лет, прочитал эту книгу бессчетное количество раз, пока лишь недавно не расслышал, как в первой строке поэмы ржаво скрипят и разверзаются врата Адовы. Прочтите по слогам: «В ворота гостиницы губернского города въехала…» Даже звуки соответствуют великому замыслу Николая Васильевича – написать про русский ад, чистилище и рай!
А из писателей современников, с которыми жил в одно время – восхищает творчество и несгибаемость А.И. Солженицына и Даниила Андреева.
Ирина Геннадьевна Батракова, г. Братск, Иркутская обл., библиотекарь:
– Что Вы вкладываете в понятие «писатель»? Вы считаете себя писателем?
Николай Смирнов:
– Увы, себя считаю. Хотя «писатель» – понятие растяжимое. Есть писатели-журналисты, и писатели-историки, и писатели, «выжимающие из ста книг – сто первую книгу». Я все-таки подразумеваю под этим понятием – «поэта». В известном стихотворении Пушкина «Поэт и толпа» дан развернутый ответ на Ваш вопрос:
Поэт по лире вдохновенной
Рукой рассеянной бряцал.
Он пел – а хладный и надменный
Кругом народ непосвященный
Ему бессмысленно внимал.
И толковала чернь тупая:
«Зачем так звучно он поет?
Напрасно ухо поражая,
К какой он цели нас ведет?..»
И – так далее!..
Наталья Сергеевна Бибикова,г. Кемерово, библиотекарь:
– Какой совет Вы бы дали начинающему молодому писателю?
Николай Смирнов:
– Совет зависит от того, кто, каков этот писатель? Поэт или прозаик? Советовать, как ему жить, человеку творческому, – не мое дело. А по сочинительству – общее правило: увлечься, войти в глубины русского языка, добраться до корней, до летописей, до житийных и богослужебных книг, до сказок и т.д. Можно составить свой словарь, как великий музыкант русского слова, Гоголь; или месяцами упражняться в управлении, разбирая связь слов в предложении, как гений Лев Толстой. Жизненный же материал молодого писателя, его биография – сами должны подсказать, как распорядиться этим богатством, то есть какую лучше придать ему литературную форму.
Оксана Геннадьевна Новикова,г. Иваново, преподаватель:
– Отличается ли творчество столичного писателя – и писателя с периферии? Если да, то в чем?
Николай Смирнов:
– Оксана Геннадьевна, я могу судить, и то – скудно, лишь по тем годам, когда жил в Москве в общежитии Литинститута. Писатели, с которыми тогда познакомился, советовали, что надо жить в Москве, тут все возможности для творчества, издательства, редакции и так далее. С другой стороны, «на периферии» тесный круг собратьев по перу может, как говорится, «обрубить» начинающему сочинителю пальчики, а в столице существует нечто вроде писательской «многопартийности».
Но ведь очень часто столичный писатель – это вчерашний провинциал. Тогда литературные критики часто писали о поэтах, выпустивших одну-две книги. Николай Рубцов, Анатолий Передреев, Станислав Куняев, Игорь Шкляревский, Иван Лысцов, Борис Примеров. По-моему, все они – выходцы с «периферии», а иные там и жили. «На периферии» получила известность «вологодская школа»: Белов, Рубцов, Виктор Коротаев, Ольга Фокина и другие. К ним переехал и Виктор Астафьев. Вот Вы и сравните это провинциальное творчество со среднемосковской литературной продукцией. Сибирь – это тоже отдельная литературная страна. Они ближе к земле, к жизни…
А как «пальчики обрубали» на периферии – расскажу Вам на примере писателя Владимира Ионова. Он жил и работал в Ярославле, где вышла у него первая книга, новую повесть приняли в журнале «Волга». Ему было около тридцати лет, но когда подал заявление о вступлении в Союз писателей, то сразу же две статьи с обсуждением его кандидатуры появились – в центральной «Советской России» и в областной газете «Северный рабочий». В них люди совершенно бездарные, но члены СП СССР обвиняли его в «незрелости» и «гнилой идеологии». В то время это было тяжелое обвинение. Пришлось уехать в соседнюю область, где он работал корреспондентом ТАСС, а по повести «Гончарный круг» сняли фильм на центральном телевидении. Крепкий парень, выходец из шахтерского Донбасса. Но это – предание старины глубокой…
«Грани», как написал Николай Рубцов, между столицей и периферией всегда были. В последнее время они гротескно обострились. Об этом можно судить и по стихотворению известного поэта Виктора Лапшина, уже умершего, жившего в городе Галиче. В нём тоже ответ на Ваш вопрос:
ПРИВЕТ МОСКВЕ
Тебе привет, столица мрака, –
Дар преданной тобой любви!
К себе меня ты не зови:
Давно уж мы живем инако –
Я на слезах, ты на крови.
Живем, как смеем и умеем:
Свобода – гибель, счастье – вздор!
Ты срам России и позор,
И грош цена твоим затеям.
Спрошу ль, куда меня несет?
Гораздо мне важней – откуда!
Уж если Бог меня спасет,
Спасет он от тебя, иуда.
1994 г.
Виктор Лапшин. Избранное, «Дозор». Кострома, 2006 г. Стр. 88.
Татьяна Николаевна Парамонова, г. Москва:
– Пользовались ли спросом Ваши произведения в школе, институте?
Николай Смирнов:
– В старших классах средней школы стихи и заметки мои печатали в мышкинской районной газете «Волжские зори». Пока учился в Литературном институте, стихи были опубликованы в газете «Труд», в журнале «Юность» и отмечены премией среди молодых авторов, потом напечатаны в антологии «Избранное «Юности» за 20 лет». Еще опубликовали в альманахе «Поэзия», в журнале «Волга», в нашем литинститутском альманахе «Тверской бульвар». Вот вроде и всё.
Анна Сергеевна Платунова, г. Пенза,Пензенская областная библиотека для детей и юношества, библиотекарь:
– Как Вам пришла идея рассказа «Вертячка», отчасти предсказывающего события этой весны, и что Вы думаете о таком мнении, что писатели черпают информацию в некоем всеобщем поле, где содержатся знания и о прошлом, и о будущем, но доступны они только по-настоящему талантливым людям?
Николай Смирнов:
– Уважаемая Анна Сергеевна, «информационное поле», как и «поле сознания», и всяческие метафоры вроде «космической энергии», – мне представляются тусклыми стеклами, а то и, увы, просто фантастикой или «серой магией». (Если это не какие-то узкоспециальные, технические термины, мне неизвестные).
Я придерживаюсь старинного воззрения: все времена: и прошлое, и настоящее, и будущее – сливаются в вечности, и её частица – душа человеческая. Поэтому, как говорили философы в старину, есть у души такое свойство, что мы «зная – не знаем, и, не зная – знаем». И знание подобное доступно не только талантливым людям, но и «простецам», по словам хоть Николая Кузанского. Очень правильно Вы назвали мое так называемое «предсказание» – «предсказанием отчасти», то есть гадательным.
Оксана Валерьевна Снигир, г. Москва, личный помощник руководителя:
– Уважаемый Николай Васильевич, расскажите, пожалуйста, сюжеты в Ваших рассказах пронизывает такая горечь, тоска, порой отчаяние… на самом ли деле жизнь так мрачна? С чем это связано?
Ольга Николаевна Агафонова:
– Зачем же так… безнадежно?
Юлия Максимовна Желвакова:
1. Что из услышанного в лекциях Вам показалось особенно значимым, важным?
Рассмотрю свой ответ на примере писателя Николая Смирнова. Большой резонанс в душе вызвало его отношение к теме смерти, теме, которой люди в большинстве своем боятся, не любят об этом говорить, замалчивают. А он не только открыто и много пишет об этом, но и рассматривает фактор смерти с разных сторон, хотя, казалось бы, сторона одна.
2. Что вызвало эмоциональный или интеллектуальный отклик?
Эмоциональный отклик у меня вызвало отношение писателя Николая Смирнова к смерти. Почему человек так часто затрагивает её в своих произведениях? Он это делает, чтобы что-то понять для себя или рассказать нам, читателям? Его считают мрачноватым автором, хотя он сам этому противится. Быть может, это такая игра с читателем – вы боитесь, а я не боюсь, вы молчите, а я говорю…
3. Что из полученных знаний могли бы использовать на практике (в жизни, включить в свою образную или рациональную картину мира)?
Мне бы хотелось попробовать смотреть на фактор смерти с того же ракурса, с которого смотрит Николай Смирнов. В большинстве своем мы тяжело и трудно принимаем эту тему. А может быть, все не так страшно на самом деле, и действительно стоит об этом говорить и думать спокойнее.
4. Какой вопрос Вы хотели бы задать писателю Николаю Васильевичу Смирнову?
Почему в своих произведениях вы так часто затрагиваете тему смерти? Вы хотите перебороть себя и свои страхи, или вы хотите, чтобы у читателей поменялось отношение к данной теме?
Николай Смирнов:
– Я объединил эти три вопроса, касающиеся одной темы. Сначала обращаюсь к Вам, уважаемая Оксана Валерьевна. «На самом ли деле жизнь мрачна?» – спрашиваете Вы. Нет, не мрачна жизнь, величайший дар небес, хотя Иов в известной книге и горько укоряет её. (Но в конце – возрадовался опять).
Может, Вы читали только «мрачные» мои рассказы, а на другие темы повести – не дошли? Кроме того, есть сочинения и не опубликованные.
Но одно дело жизнь, другое – литература, искусство, всего лишь модель жизни. Труп в морге – безобразен, на картине же поверженный на поле брани витязь со стрелами в груди – заставляет смотреть и смотреть, и думать не только о гибели.
Во всех этих вопросах затронуты сразу две темы. Одна о «горечи, тоске, безнадежности», о том, что «неужели жизнь так мрачна?» Вторая несравнимо проще – о моих зарисовках и рассказах.
Сначала – о смерти и жизни: смерть, где жало твоё? Смерти – нет, мертвых – нет, потому что сказано, что Бог – есть Бог живых, а не мертвых. Чтобы это постичь, отцы церкви повторяют: имейте память смертную, заглядывайте почаще в гробы, представляйте свой смертный час